За год до апокалипсиса (СИ) [А В Рахметов] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

разорившимся рыцарем. Романья встретила его во время охоты на Йовин и после приблизила к себе.



  - Ох, дурачок, - улыбнулась она недовольно сопевшему Родерику.



  - Этот ублюдок... - прорычал он. - Я вырву ему язык, если захотите.



  Романья поморщилась. Ей на ум некстати пришла мятая роза.



  - Нет, не хочу, - сказала она. - Родерик.



  - Да! - гаркнул он.



  - Приглядывай за Мортимером. Понял?



  Он отрывисто поклонился.



  - А теперь раздевайся и полезай ко мне, - сказала королева и стала смотреть, как он раздевается.





  На следующий день в городе вспыхнул очередной бунт. Люди ненавидели эльфийскую знать, гораздо сильнее, чем свою собственную. Убив стражников у ворот, они вошли в Верхний город, протащили по нему чучело Романьи, обмазанное смолой, и подожгли у самого Паучьего замка. Бунтовщиков возглавлял один из людей Ра Мегиддо - Реггин. О нем говорили, будто он может обращать медь в золото; а еще он искусный воин, эльф и дворянин, раскаявшийся в грехах своего народа.



  Мортимер сдержал свое слово.



  Он принял командование над городской стражей, опередив Родерика, который никак не мог проснуться с утра, и точечным ударом рассеял толпу. Грязные, никчемные, они не смогли ничего противопоставить умелому полководцу; жалкие бунтовщики. Реггин попытался вызвать Мортимера на честный поединок. Восседая на своем черном коне, Мортимер с презрением оглядел грязного, замызганного апостола - и прострелил ему колено из арбалета.



  Реггин упал, и его тут же подхватили стражники в крылатых шлемах. Его притащили в Паучий замок, извлекли стрелу, обработали колено и бросили в холодную подземную камеру.



  Романья громко рассмеялась, когда услышала о его незавидной судьбе.



  - Ты молодец, - сказала она Мортимеру.



  Тот напряженно кивнул.



  Они вновь были в покоях королевы. Вот только на этот раз с ними была перепуганная и ничего не понимающая Фьельмар. Мортимер привел ее с явной неохотой, и теперь стоял рядом, бережно поддерживая за локоть. На лице у него было деревянное, очень смешное выражение.



  Весь извелся, бедолага.



  Романья бы посмеялась, но ей не хотелось смущать Мортимера.



  Видя, что Фьельмар устала стоять на своих разбухших ногах, Романья сказала:



  - Посадил бы ее на скамейку.



  - Да, - вздрогнул Мортимер.



  Он приволок из дальнего угла самую тяжелую из скамей, предварительно стряхнув с нее расшитые золотом подушки, и чуть ли не силой заставил жену присесть. Сам же садиться не стал - продолжил стоять истуканом.



  Романья вздохнула.



  Она села рядом с Фьельмар, плечом отодвинув навязчивого Мортимера в сторону, и ласково спросила, стараясь не коситься на ее живот:



  - Ты говоришь на эльфийском?



  Фьельмар недоуменно хлопала рыжими ресницами.



  - Она не понимает. Я говорю с ней на ее языке, - вмешался Мортимер.



  - Чем тебе не угодил наш? - удивилась Романья.



  - В нем слишком много согласных.



  Нашел причину.



  И этот живот... Он так выпирает.



  - Знаешь, я хочу потрогать ее брюхо, - сосредоточенно сказала Романья, рассматривая завороживший ее живот вблизи.



  - Моя королева... - в голосе Мортимера прозвучало почти физическое страдание.



  - Хорошо, не буду, - успокоила она его. - Не буду.



  И вновь, в который раз, у нее разболелась голова.



  Романья утомленно помассировала виски.



  К ее удивлению, Фьельмар внезапно протянула руку и бесцеремонно погладила ее по отросткам короны. Боль утихла. Фьельмар что-то сказала. Язык плосколобых оказался резким и рваным, похожим на низкие диалекты людей Рейнворта и Горневейна.



  Фьельмар улыбнулась.



  Королева была ошеломлена.



  - Ей нравится твоя корона, - произнес Мортимер.



  - Хоть кому-то она нравится... - сдавленно ответила Романья.



  Нерукотворная корона, как и полагается, проросла сквозь ее череп через месяц после коронации и брачной ночи. Она состояла из отростков костей и причиняла ужасную боль. Чтобы хоть как-то