В отсеках тишина [Лев Александрович Власов] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

мостик, через рубочный люк вода лилась в центральный пост. Соленые брызги попали в коробку переключателя управления вертикальным рулем. Произошло замыкание, переключатель сгорел. Пришлось перекладывать руль вручную, что у нас не так-то просто: мало того, что тяжело — вдвоем еле повернуть штурвал, а главное то, что ручной привод руля находится в седьмом отсеке, вдали от центрального поста. Во время атаки это создало бы дополнительные трудности и могло отразиться на успехе боя. Нужно было любой ценой исправить поломку. Электрик Ануфрий Мозольков долго возился с переключателем, но полностью восстановить его не смог — не было запасных деталей. Наконец он произвел соединения по упрощенной схеме. Электрический привод заработал. Сейчас, когда корабль идет в атаку, рулевые перекладывают рули с помощью электрических манипуляторов.

Мысленно я обегаю отсеки корабля. В носовом лихорадочно трудятся торпедисты, изготавливая к залпу свое грозное оружие. Николай Кононенко, Петр Шилкин и Александр Шилин вращают тяжелые рукоятки, открывая наружные крышки торпедных аппаратов. У автомата торпедной стрельбы — командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Василий Михайлович Терехов. Это бывалый подводник, пришедший к нам с Краснознаменной подводной лодки «К-21», которая прославилась торпедированием фашистского линейного корабля «Тирпиц».

Отчетливо представляю я и второй отсек с его изумительным безмолвием. Здесь и шепота лишнего не услышите. Это потому, что тут находится гидроакустическая рубка. Шумопеленгаторы — чуткие уши корабля — следят за каждым движением врага. Гидроакустики Павел Сергеев и Евгений Новиков молча колдуют у хитрых приборов и время от времени докладывают в центральный пост об изменении пеленга на цель, об эволюциях судов и кораблей вражеского конвоя.

Но конечно, наивысшее напряжение переживают моряки третьего отсека, центрального поста управления. Здесь сосредоточие нервов, здесь мозг корабля. В тесной боевой рубке, расположенной над центральным постом, прильнул к окулярам перископа командир корабля Василий Андрианович Тураев.

Хотите узнать, что такое настоящий командир? Сходите в плавание на подводной лодке.

Командир корабля… Пусть он прост с виду, пусть весел и улыбчив, пусть по возрасту он чуть-чуть старше своих подчиненных — для нас он существо необыкновенное. В его руках не только власть. В его руках наши жизни. Его разум, воля, мастерство решают исход боя, а значит, и судьбу каждого из нас. Все зависит от него, от его таланта. Когда мы во вражеских водах, за сотни миль от родных берегов, командир корабля для нас высшая власть, слово его — закон. Нет, прямо скажу, нигде командир не пользуется таким абсолютным авторитетом, как на подводной лодке. Вот и сейчас на него устремлены десятки глаз, весь экипаж ловит каждое его слово. Командир далеко от нас — за два отсека, три стальные переборки отделяют нас от него, но, вслушиваясь в тихие, отрывистые фразы, доносящиеся из центрального поста, я мысленно вижу Тураева — твердого и спокойного. Только желваки на чисто выбритых щеках выдают его волнение.

Время остановилось. Никогда еще так медленно не двигались стрелки часов. Ребята молчат. Побелели пальцы, стиснувшие рукоятки рубильников.

— Пли-и-и! — доносится по трубе протяжная команда. Лодка дергается раз, другой, третий, четвертый. Значит, четыре торпеды устремились одна за другой к фашистскому конвою. Попадут или нет? В любом случае нам не избежать вражеских атак. Жди бомбежки!

По привычке оглядываю отсек. Нахожу глазами клапан магистрали сжатого воздуха, аварийный инструмент. Надо быть готовыми ко всему. Когда над тобой многометровая толща воды, приходится быть всегда настороже. В любой момент может засвистеть, загреметь струя, упругая, как стальной прут.

Прошлый раз такое произошло, когда форсировали минное поле. Если лодка ползет среди мин, то не до разговоров. Примолкли все в отсеках, слушают. И вдруг эта могильная тишина взорвалась. Под настилом палубы что-то загремело, заревело. Заглянули в трюм. Из дейдвудной трубы, сквозь которую гребной вал выводится за борт, хлещет вода. Струи ее, упираясь в преграду, разбиваются в пыль, в трюме туман стоит. Болгов с клином и молотком попытался приблизиться к дейдвуду. Куда там, струей как ударило, выбило из рук и молоток, и клин. Хорошо, что руки остались целы, а то под таким давлением вода режет, как нож.

Докладываю в центральный отсек о случившемся. Поступает приказ: правый электродвигатель выключить, течь ликвидировать. И как можно скорее!

А как ее, проклятую, ликвидировать, это уж я должен решать. На раздумья и сомнения времени нет. Надо действовать. Закрываю кран переговорной трубы, приказываю плотнее задраить двери переборок и открываю клапан сжатого воздуха. С шипением воздух врывается в отсек. Пахнет перегорелым машинным маслом — сжатый воздух всегда так пахнет. В отсеке густеет туман — так тоже всегда бывает при сильном перепаде