Экзотичное чувство [Хол Клемент] (fb2) читать постранично, страница - 5

Колумб, скорее всего, простил друзей, которые не смогли поставить яйцо вертикально.

Разумеется, в конце концов он понял и упрекнул себя за тугодумие. Для нас глаз — орган, формирующий изображение источника лучей, которые на глаз падают, а нос — орган, сообщающий владельцу о присутствии молекул. Чтобы представить их источник, нужно включить воображение. Но как назвать орган, который формирует картинку источника запаха?

Именно этим и занимались глаза-дырочки. В почти абсолютном вакууме на этой планетке газы рассеивались стремительно, их молекулы разлетались считай что по прямой. И в глазе-камере, сетчатку коего составляют обонятельные нервные окончания, а не колбочки и палочки светочувствительных органов, не было ничего невозможного.

Этим объяснялось всё. Разумеется, количество отражённого от изучаемого объекта света роли не играло. Ослепительный блеск Денеба и относительная темнота пещеры — существам был один чёрт, при условии, что откуда-то разлетаются молекулы. А откуда они не разлетаются? Любое вещество, хоть в твёрдом, хоть в жидком агрегатном состоянии, может испаряться. Под лучами Денеба испарялись даже металлы — и разлетающихся молекул органам этих жизненных форм хватало. Даже кровь им явно заменял металл — свинец, олово, висмут, другой подобный или даже их сплав, доносящий клеткам питательные вещества. Из коллоидных металлов состояли большей частью, вероятно, и сами клетки.

Но пусть это уточняют биохимики. Каннингем, забавляясь, какое-то время проводил параллели между запахом и цветом. Лёгкие газы вроде кислорода и азота здесь, наверное, редки, и незначительные их количества, что просачиваются из скафандра, здешним существам абсолютно внове. И, скорее всего, действуют на их нервную систему, как огонь на диких земных зверей. Немудрено, что даже многоножка почла за лучшее поберечься.

Решив, таким образом, проблему менее существенную, Каннингем занялся вопросом своего выживания. И, поразмышляв всего ничего, придумал. Уголки губ поползли вверх. Фрагменты идеи возникали и стыковались один с другим. Ему помогут испарение металлической крови, утечка газа из тяжёлых скафандров, которые на помощниках, и кровожадность знакомцев-сколопендр. На всё это можно было рассчитывать. План, к удовольствию Каннингема, сложился полностью, и он с улыбкой на лице стал ждать заката.

Денеб уже описал в небе длинную дугу. Каннингем не знал, сколько остаётся, — часов у него не было, — и скоро до него стало доходить, что время течёт куда медленнее, если заняться нечем. После полудня от входа в пещеру пришлось отодвинуться: лучи заходящей звезды теперь достигали и туда. А перед закатом он и вовсе жался в уголке, поскольку злые лучи били прямо в противоположную стену, оставляя очень мало места. И когда смертоносное светило наконец упало за горизонт, Каннингем вздохнул с неподдельным облегчением.

Забежавшие в пещеру «крабы» давным-давно оправились от страха и пещеру покинули. Он им не мешал. Теперь, впрочем, он вышел, пригнувшись, из пещеры и прошёл прямиком к ближайшей дюне, еле видной в свете звёзд. Почти сразу он откопал вырывающегося краба и отнёс в своё укрытие. Потом, осторожно подсвечивая себе фонариком, снятым с пояса скафандра, нагрёб большую кучу пыли, носком ноги сделал сверху длинную бороздку и, убив краба тем же камнем, вылил «кровь» в форму.

Жидкость и впрямь оказалась металлом. Она быстро остыла, и через две-три минуты у Каннингема был серебристый стержень толщиной с карандаш и длиной сантиметров пятнадцать. Сперва Каннингем побаивался многоножки, но та либо не «смотрела» на пещеру, либо на ночь зарылась, как остальные.

Взяв стержень, — тот гнулся легко, словно кусок припоя, — Каннингем погасил фонарь и короткими, осторожными прыжками добрался до корабля. Людей видно не было, и сварочное оборудование они забрали с собой — если вообще выносили: последний час перед закатом наблюдать Каннингем не мог. Корпус корабля, впрочем, всё ещё был приподнят. Естествоиспытатель улёгся под него и в свете фонаря осмотрел повреждения. Выводы, сделанные из разговора помощников, оказались более-менее верны. С улыбкой Каннингем взял металлический стержень и принялся за работу. Через некоторое время вылез, отыскал другого «краба» и вновь подлез под корпус. А закончив, обошёл корабль кругом. Все шлюзовые камеры, как и ожидалось, были закрыты.

Не выказав разочарования, он вернулся в пещеру, найти вход в которую при звёздах оказалось не так легко. Там нагрёб большую кучу пыли в качестве теплоизоляции, улёгся сверху и попробовал заснуть. Сон, увы, не шёл.

Ночь показалась невыносимо долгой, и он пожалел, что изучил звёздное небо: теперь-то понятно, что восхода ещё ждать да ждать, и обманывать себя, что Денеб вот-вот покажется, уже не выйдет. В конце концов верхушки холмов за долиной одна за другой стали ярко загораться. Каннингем встал и потянулся. Он весь одеревенел: скафандр — так себе замена пижаме, даже если спишь не на камнях.