Пржевальский, его жизнь и путешествия [Павел Антонович Аренский] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

главным образом пересудами о всех знакомых и незнакомых им людях.

Зиму и лето он проводил на охоте. Когда полк перевели в город Кременец, он впервые увидел горы и вздрогнул от восторга. Он понял, что его любовь к земле непреодолима. Путешествие стало целью его жизни.

Он подал рапорт с просьбой о переводе на Амур. В ответ полковник посадил его на трое суток под арест. Тогда он стал прокладывать себе дорогу сам, он решил поступить в академию генерального штаба.

Не приобретя никаких знаний в гимназии, он начал свою подготовку с азов. Он работал по десяти часов в сутки, и офицеры дали ему презрительную кличку «ученого». Денег для поездки в Петербург не было. Нашлась, однако, добрая душа, ссудившая ему сто семьдесят рублей с тем, чтобы через месяц он вернул двести семьдесят.

Он выдержал экзамен и поступил в академию. Здесь он не всегда обедал, но пламенно изучал естественную историю. Равнодушный к другим наукам, он по-прежнему пользовался своей удивительной памятью и механически выписывал на доске длиннейшие алгебраические формулы, не заботясь о их содержании. Сам же в это время мечтал о тропических дебрях Африки, завидуя Ливингстону и Бекеру, ее бесстрашным исследователям, Он ненавидел город и работал в нем только для того, чтобы заработать себе свободу.

На втором курсе он составил по источникам полное военно-статистическое обозрение Приамурского края и был избран действительным членом Географического общества. Академия выдала ему диплом и вернула адъютантом в тот же Полоцкий полк. Денег по-прежнему не было. Путешествие в тропическую Африку отошло в область юношеских грез и потускнело. Он стал ревностно изучать Азию.

Эта страна была в то время мало исследована, и ее обширные центральные части пестрили карту белыми пятнами. Ему не хватало книг. Несмотря на ненависть к городам, он перевелся в Варшаву и поступил преподавателем географии в юнкерское училище. К его услугам оказались обширные библиотеки, ботанический сад и ученые специалисты.

Двадцать томов Карла Риттера — «Азия» — завалили его письменный стол. Он вставал в четыре часа утра и в одном белье, не успев умыться, хватался за книги. Его ум и пламенные стремления заразили учеников.

Лишь только он заговорил о далеких странах и путешествиях, на его лекции стало стекаться все училище. Старые преподаватели жаловались по начальству, что он отбивает у них слушателей.

В атмосфере восторженного сочувствия молодежи он быстро развивался и утверждал себя. Толпы юнкеров собирались у него на квартире. Часто, однако, вместо него к ним выходил старый дядька Игнат и, подавая закуски и сладости, приговаривал:

— Тише, тише, господа юнкаря. Николай Михалович не уважают шуму, когда в книжку читают.

Он прочел четыре блестящие публичные лекции, издал учебник географии, приобрел популярность в городе и дружбу ученых. Но сидячая жизнь убивала его, он начал страдать головными болями и обмороками.

В 1866 году, после долгих и упорных хлопот, он был, наконец, переведен в генеральный штаб и приехал в Петербург. Немедленно представил он в Географическое общество план экспедиции в Центральную Азию, прося средств для его осуществления. Но план этот был так обширен и фантастически смел, что высокопоставленные ценители и покровители науки, состоявшие в членах почтенного общества, только качали головами.

— Самонадеянность этого молодого человека, еще не ознаменовавшего себя ничем, поистине достойна изумления, — заключили они.

Один Семенов — председатель общества, сам неукротимый исследователь, первый вступивший во мрак внутренней Азии и нащупавший там огромный закрайный хребет Тянь-шаня, — почуял в нем равного себе. Но он мог только обещать ему свою помощь в будущем.

Пржевальский не получил ни копейки, но был назначен штабом в Восточно-Сибирский военный округ. Это соответствовало его стремлениям. Весною, выписав из Варшавы приятеля Роберта Кехера в качестве препаратора в путешествии, он вместе с ним выехал в Иркутск.


Глава вторая Уссурийское путешествие

Сибирь со своими безграничными лесами и гигантскими реками пришлась ему по душе.

— Дикость, ширь, свобода! — говорил он.

Обратные впечатления переживал Роберт Кехер. Перед отъездом он влюбился и всю дорогу изливал спутнику свою печаль по милой. Тому это наконец надоело, и он отправил его назад в Россию, к возлюбленной.

В Иркутске, в ожидании экспедиции, Пржевальский занялся разбором библиотеки Сибирского отдела Географического общества. Там ему попалась орнитология Тизенгаузена на польском языке, которого он не знал. Он выучил его в месяц и прочел книгу.

Весною он наконец, получил долгожданную командировку на восток для исследования Уссурийского края. Он был в восторге.

— Иркутск — гадость ужасная, — говорил он, — но экспедиция великолепная. Я рад до безумия.

Он не отказывался ни от одного поручения и завалил себя задачами научными, военными и