Меняя Судьбу [Руслан Муха] (fb2) читать постранично, страница - 5


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

подумать, как подоспел Савелий с пледом и торопливо набросил на меня.

Мать сдержанно улыбнулась, кивнула:

— Молодец, Яр, справился.

Где-то вдалеке послышалось гудение ойра-двигателя. Я замер, с надеждой уставился туда, где светили фонари отцовского монохода, где показались очертания двухметрового колеса и матовой кабины внутри него. Я всматривался во тьму, пытаясь разглядеть фигуру отца и хоть на мгновение увидеть его живым.

— Идем в дом, замёрзнешь, — мать суетливо взяла меня под руку и повела к открытым дверям, оттуда уже выглядывало доброе и румяное лицо домработницы Анфисы.

Мать принялась ворчать, настраивая меня морально на разговор с отцом. Я не слишком обращал внимания на ее слова, да и вообще на происходящее. Уставился на свои тонкие бледные грязные ноги, достал тощую руку из-под пледа, изучая длинные слишком ухоженные пальцы. Глядел на свое тело так, словно видел впервые. Ну и заморышем же я был!

— Мам, — неуверенно позвал я, удивился странному звучанию собственного голоса. Еще не мужской, но уже и не детский, довольно нелепый, я бы даже сказал — противный.

— Да, — мать вопросительно вскинула черные брови, нацелила внимательный взгляд, а я и не знал, что ей сказать. Онемение еще не прошло, я все еще сомневался, предчувствовал, и даже ждал, что в любой момент этот сон закончится.

— Сколько мне лет? — спросил я сипло. В горле пересохло, после обращения всегда так.

Мать обеспокоенно уставилась на меня, но затем неодобрительно закачала головой, сердито скрестив руки на груди:

— Ты серьёзно, Ярослав? Думаешь, так тебе удастся избежать наказания? Не вздумай сказать такое отцу, это его рассердит ещё больше.

— Четырнадцать? — не обращал я внимания на ее предостережения. — Если так, значит вас убьют в конце этого лета.

— Ярослав! Что ты несёшь?! — сердито воскликнула мать.

— Прости, — рассеянно сказал я.

Дверь позади хлопнула, и в холл решительным шагом вошел отец. Его богатырская фигура напряженно застыла, казалось, заполнив собой всё помещение. Таким я его и запомнил — высоким, с острым хищным носом и внимательными цепкими светлыми глазами; черноволосым, со множеством боевых колец, нанизанных на тугие тонкие косы до плеч.

Отец, несмотря на явную генетическую принадлежность к воронам — смоляные волосы — многое взял и от материнского рода, что, впрочем, унаследовал и я. Но возмужаю я лишь через несколько лет. Высокий рост, могучая фигура, которая без должных физических нагрузок грозила быстро обрасти жиром. Такую стать наследовали все Аркудесы, сильные гены бабули передались всем рожденным ею Гарванам.

— Ярослав! — зычно возгласил он о своем появлении, окинув меня грозным взглядом снизу-вверх.

Я совершенно инстинктивно, как делал множество раз в детстве, вжал голову в плечи. Но сейчас я страха и трепета перед отцом не испытывал, напротив, я был так рад его видеть живым и здоровым, что не мог сдержать улыбку.

— Смешно? — отец старался сдерживаться, но тон его бесспорно говорил о том, что мое поведение ему не нравится.

— Нет, — ответил я, стараясь совладать с лицом и перестать лыбиться. — Просто рад тебя видеть.

Отец в секундном замешательстве покосился на мать, затем свел густые брови к переносице и холодно велел:

— Прими душ и ко мне в кабинет, — и решительно зашагал по лестнице наверх.


Глава 2


Я заперся в ванной. Горячая вода шумно текла в большую мраморную ванну. Я уже и позабыл, что когда-то мылся в такой огромной и удобной ванне. В походах об удобствах можно только мечтать, да и в казарме я мог рассчитывать только на душ, и то не всегда горячий, а тут целая ванна с массажными струями, исходящая паром.

Мать за дверью громко, чтобы я слышал, ворчала:

— Пижама снова испорчена, постель изодрана! Снова придется вызывать стекольщика, и это уже четвёртый раз за месяц!

Не то чтобы ей было жаль пижамы или стекла, просто мама таким образом пыталась взывать к моей совести. Только вот все это бесполезно. Обращение в этом возрасте происходило стремительно, и в первые часы звериная сущность захватывала мой разум целиком, так что я не знал, что в это время делает волк. В лучшем случае, я мог быть сторонним наблюдателем, или, чаще всего и вовсе дремал.

Волк во мне почему-то жутко не любил двери и лестницы, да и помещения его пугали. И, стоило мне только обратиться, как волк сигал в широкое окно спальни, а это, на минуточку, второй этаж, а после драпал что есть силы в лес. И только в лесу, когда зверь успокаивался, ко мне возвращался контроль и ясность сознания.

Сейчас я таращился на собственное отражение в зеркале, задумчиво рассматривая своё тело. Какой же в юности я, оказывается, был худющий и хилый. Да и бицепсы на моих руках существовали больше по названию, чем по факту. Повернулся боком, скривился, глядя на выступающие ребра и впалый живот. Бледный, болезненного вида парень с характерным Гарванским острым