Молнии Великого Се [Оксана Анатольевна Токарева Белый лев] (fb2) читать постранично, страница - 5

Владычице ночных теней свою юную жизнь, да и девушка была исполнена решимости за беглеца побороться. Пока Камень ходил к ручью за водой, она достала из седельной сумки короб с лекарствами. Вот только вместо привычных Камню склянок и глиняных кувшинчиков с пахучими снадобьями и табурлычьим жиром там оказались какие-то угрожающего вида иглы и облатки в блестящей обертке. Последний раз Могучий Утес видел такие диковинки в руках у вестников, и помогали они от любых болезней лучше всяких трав и заговоров самых могущественных колдунов. Похоже незнакомка говорила правду насчет возвращения в Сольсуран небесных посланцев.

В это время одна из лун выглянула из-за облаков. Ее свет упал на лицо девушки, ясно обозначив прекрасные черты, и Камень, который помогал спутнице скрепить поврежденные кости раненого, чуть не разжал онемевшие пальцы, пытаясь проглотить застрявший в горле комок. Как завороженный, он смотрел на подсвеченный ночным светилом лик, ибо то был лик богини, лик, тревоживший покой Камня в течение долгих лет. Царица Серебряная, божественная супруга царя Афру совсем не изменилась (впрочем, стоит ли удивляться: в надзвездных краях время идет иным чередом). Ее молочно-белая кожа осталась свежей и упругой, овал прекрасного лица был по-девичьи нежен, а в иссиня-черных волосах даже внимательный взгляд не отыскал бы ни единого седого волоса.

Могучего Утеса охватил священный трепет. Он ведь своими глазами видел это лицо мертвенно-бледным, залитым кровью, а эти глаза — остановившимися и незрячими! Хотя что такое для вестников Великого Се бренная оболочка!

Окончательно забыв про мальчишку, Камень упал на колени, тщась прикоснуться губами к краю одежды царицы:

— Моя госпожа! Моя милостивая владычица! — бормотал он, чувствуя, что слезы текут по его щекам.

Девушка отстранилась. В ее глазах Камень прочитал удивление и досаду. Могучий Утес отвлекал ее от спасения человеческой жизни, а это она явно считала важнее любых церемоний.

— Что с тобой, достойнейший? Уж не принимаешь ли ты меня за мою мать?

Две другие луны также покинули облака, и Камень понял свою ошибку. Что поделать, мертвым возврата нет. Девушка, такая же юная и прекрасная, какой была супруга царя Афру двадцать лет назад, походила на нее, но лишь в той степени, в какой дети походят на своих родителей.

О, Великий Се! Неисповедимы пути твои!

События двадцатилетней давности всплыли перед его мысленным взором, и он увидел вновь прелестное дитя из надзведных краев — дочь царя Афру и царицы Серебряной. Шустрая трехлетняя девочка безбоязненно бегала по садам и коридорам древнего дворца, а затем засыпала на коленях отца. И даже если владыка в это время принимал иноземных послов или беседовал о важных государственных делах, он не отсылал ее прочь, а вятшие мужи, хотя их об этом никто не просил, говорили тихо и ступали неслышно, и стражники стояли неподвижно, точно статуи, боясь потревожить сон маленькой царевны…

Когда началась резня, царица успела спрятать дочь в одной из гигантских нефритовых ваз, подаренных деду ее царственного супруга синтрамундским калаганом. Камень нашел девочку раньше убийц. Сокрыв малышку под плащом, он вынес ее из обагренного кровью дворца, в который больше не вернулся, и передал вестникам на огненный корабль. И вот прошло двадцать лет, и превратившаяся в прекрасную девушку царевна стояла перед ним зримым подтверждением ходивших в травяном лесу упорных слухов о том, что вестники великого Се опять вернулись в Сольсуран.

Хотя Могучий утес, опасаясь гнева князя Ниака, никому не рассказывал о своем участии в судьбе юной царевны, через столько лет девушка узнала его.

* * *

Поскольку Камень был так потрясен, что едва мог справиться с бешено бьющимся сердцем, помочь во врачевании он почти не смог. Однако дочь царя Афру успешно справилась сама, не только перевязав раны беглеца, но и успокоив терзавшую его боль.

— Кажется, должно обойтись, — выдохнула царевна, стирая кровь с рук. — До утра ему хуже не станет, а на рассвете его заберут мои друзья.

Камень нахмурился. Конечно, мальчишку следовало спасать, но негоже царевне нарушать законы Сольсурана!

— Не знаю, как тебе лучше об этом сказать, Госпожа, но, по моим предположениям, этот человек — беглый раб! Весь прошедший день он шел по нашим следам.

— Было бы чему удивляться, — пожала плечиками царевна. — Это Обглодыш, слуга старшего княжича. Я всегда говорила Синеглазу, что, если он не перестанет обращаться с челядью хуже, чем с кавуками, он рискует однажды остаться в одиночестве!

Могучий Утес нахмурился еще сильнее. К старшему сыну князя Ниака старый воин питал двойственные чувства. Он помнил княжича еще ребенком. Обласканный добрым царем Афру и его божественной супругой Синеглаз, чей отец занимал тогда почетный пост первого советника, частенько играл и проказничал вместе с маленькой царевной, вызывая всеобщее умиление и восторг. Однако в последнее время