Убогие атеисты [Дарья Близнюк] (fb2) читать постранично, страница - 4


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

вздыхают с облегчением. Они спасены. Тишина обеспечена хотя бы на сутки.

– Не знаю. – По инерции куксится Фитоняша. – Можно попробовать, – соглашается она.

Ваза

Одной рукой девушка держит себя за голень, другой стаскивает каблук. Затем она спускает леггинсы и стягивает через голову топ. Пружинки волос взметаются вверх и снова ниспадают на плечи, по цвету напоминающие спелую грушу в разрезе. Родинки – вместо косточек в сердцевине.

– Ложись на матрас, – командует Гот, но в его голосе нет ни намёка на похотливую игру или превосходство. Фитоняша уверенна в себе и потому не смущается постороннего взгляда. – Меня можешь не стесняться. Художники, они… как врачи, – поясняет Гот. В его руке гибридная роза цвета бледной креветки. Её лепестки остры и угловаты, шипы содраны ногтем. – То есть их интересует только своё сугубо профессиональное дело. Вместо тела они видят сыпь или раковые пятна. Художники видят светотень и перспективу. Я же вижу эмоции и вообще побочные образы.

– Какую позу принимать, художник? – перебивает его Фитоняша.

– Ах, – опоминается Гот, – ложись на живот. Подбородок клади на ладонь и задирай его повыше. Сгибай колено, – придаёт ей нужную форму.

– Вот так? – сверяется Фитоняша.

– Нет, – отрицательно мотает головой Гот, подходя к «перине». Что-то ему не нравится. – Не то. Нужно больше глубины. Становись на колени. Щекой прижимайся к матрасу. Задирай свою пятую точку. Помещай в глаза усталое и высокое безразличие. Руку свешивай вниз. Сгибай дальнюю ногу, – диктует он, одобрительно хмыкает, после чего аккуратно вставляет стебель в её узенький анус.

– Уф, – насупливается натурщица.

– Вот. Теперь не шевелись, – предупреждает Гот, беря карандаш и блокнот.

Мягкий грифель скользит по бумаге. Идёт работа с линией. Траектория её фигуры извилиста и резка. Вскоре к наброску добавляются тени в нужных и ненужных местах.

Фитоняша чувствует, как что-то растекается в затылке. Кожа покрывается мурашками, как кардиган Гота катышками. Всё-таки осенняя прохлада в сочетании с отсутствующим отоплением выстуживает квартиру.

Фитоняша готова терпеть что угодно, лишь бы увидеться со своей ненаглядной идеальной девочкой. Фитоняша даже радуется, что многочасовой процесс растянут, как жвачка, потому что она боится не узнать своей любовницы на холсте. Фитоняша крепко уповает на надежду, что на рисунке она окажется живее её самой.

Вскоре Гот скрывается за мольбертом. Совершает размашистые движения. Фитоняша сгорает от любопытства. Ей ничего не видно. Зато она уже привыкла к инородному предмету, не замечает цветочного стержня у себя в заднице. Её даже не волнует тот факт, что её трахает ароматный цветок. Она словно обращена в каменную статую.

– Слушай, я хоть и гимнастка, но подобной йогой ещё не занималась, – ломается девушка, когда время переваливает за полночь. – И вообще, что за поза такая странная? – отдувается она, но завороженный Гот не реагирует на её нытьё.

Он полностью поглощён тем, что творится под его кистью. А под его кистью творится натюрморт.

***

Фитоняша подбирает с пола разбросанную одежду и, ёжась, натягивает её обратно. Она, шатаясь, подходит к Готу и знакомится с его картиной.

– Это нечто челюстноотвисное, – констатирует она.

На полотне далеко не правдивые пропорции, да и поза несколько ломаная. Внешность Фитоняши скопирована только в общих чертах. Мелочи и детали её личика, параметры фигуры не использованы.

– Зачем ты заставил меня пресмыкаться перед тобой с цветком в заднице, если картинка далека от оригинала? Ты мог бы и без дрожащего манекена намалевать это чудо, – обижается девушка.

– Да, у меня не реалистичные картины. И не академические рисунки, – соглашается Гот. Рёбра его ладоней в густо-розовой красе. – Я смешиваю кубизм с экспрессионизмом, – объясняет он. – Что касается твоего присутствия, то… Я нуждался в постоянной эмоции, которую испытывал, глядя на тебя. Я срисовывал не твоё тело, а свои чувства, вызванные тобой. Я, скажем так, видел ментальное отражение. И моя картина – это аллегория на эмоцию. Её визуализация.

– Хм. Занятно. И какая же это эмоция? – фыркает Фитоняша.

– А разве не видишь? – ровно уточняет парень с розовыми руками.

Танцовщица ещё раз обращается к плоскому изваянию и, пригнув брови, сверлит его глазами-дрелями.

– Эм… – чешет плечо. – Уставшее высокомерие. Аристократичное заточение. Какая-то безысходность и мольба, скрываемая гордостью, – как-бы читает она, захваченная чем-то, что правдивей зеркала. – Хоть запечатлена и девушка, возникает неприятное ощущение, что это изображение неживой природы. Что перед нами не человек, а вещь, – пугается она. Фитоняшу притягивает акриловый кадр. Она чует, что находит ниточки, ведущие к ней самой. – В то же время сквозит такая природная натуральная пошлость, – облизывает губы. Девчонка, похороненная внутри неё, раздвигает занавески сознания. – И стиль, стиль… – сбивчиво торопится она. – Он