В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
скрывающему слезы. Да, Боб все время сидел у ее постели. И Мила. И еще какая-нибудь кошка — они все накачивали Сашу, денно и нощно. Как она тогда сказала, на кухне, за чашкой кофе, вечность тому назад? «С этим умением никто не рождается. Такое возникает, если кошка очень-очень переживает, или ненавидит кого-то изо всех сил». Легче всего ненавидеть тех, кого любил когда-то. Труднее — тех, кого ни разу не видел. Самое трудное дело — ненавидеть самого себя. Это на самом деле трудно. Конечно, в какой-то момент любой из нас чувствует к себе неприязнь. Даже отвращение. Меня поймет любой, кого с перепоя рвало в раковину. Когда в передышке между спазмами поднимаешь потное, забрызганное лицо и смотришь на себя в зеркало — это самое лучшее средство, чтобы стошнило еще раз. Глаза — как вареные, и серая, опухшая морда, и мерзкий, дряблый рот с ниточкой слюны… да, это — Отвращение с большой буквы. Но это — не ненависть, о, нет, даже в такой момент ты себя любишь, любишь изо всех сил, и мечтаешь, чтобы закончилась поскорее рвотная пытка, и ты, любимый, наконец, уснул и видел сны, быть может… Вот ведь в чем дело, ребята: любовь к самому себе — следующий шаг инстинкта самосохранения. Это помогает выжить в таких сложных ситуациях, когда троим надо прыгать из горящего самолета, а парашютов только два. Или, например, если корабль тонет, а шлюпок на воду успели спустить вчетверо меньше, чем нужно. Тут-то отступает на задний план все то, что называют «человеческим»: самопожертвование, героизм, отвага. На сцену выходит вечный инстинкт — любовь к себе. И побеждает. Если, конечно, не находится пара-тройка зануд, вооруженных автоматическим оружием, вопящих: «Первыми идут женщины и дети». Впрочем, опыт показывает, что для таких зануд место в шлюпке почему-то всегда отыскивается. Да, любовь к себе — это основной инстинкт, что бы там ни говорила Шэрон Стоун.
Но некоторые умудряются преодолеть этот могучий инстинкт.
Человек, который испытывает ненависть к себе, может прожить долгую, хоть и несчастливую жизнь. Сфинкс, который себя возненавидел — обречен. Сомневаюсь, что Саша выжила бы, если бы ушлый Боб заранее не вызвал к «восьмой точке» машину «скорой помощи». Саше очень не повезло, катастрофически не повезло: одновременно дал о себе знать огромный полип в матке, и случилось прободение язвы желудка. Насчет язвы неудивительно — слишком много кофе, слишком много нервотрепки и слишком мало сна в последние месяцы. Но по женской части Саша, вроде, всегда была здорова… Страшное, наверное, это дело: когда предаешь все, что у тебя есть, ради одного человека, а потом этот человек предает тебя. Ненависть к себе — с этим умением никто не рождается, бедная моя названая сестричка.
Но у тебя все будет хорошо. О тебе исправно заботятся. Надеюсь, когда ты очнешься, то перестанешь себя ненавидеть. Ведь ты теперь ценный сотрудник Отдела. Мила сказала, что какой-то «боров» готов «все замять», что тебя ждет «большая карьера». Удачи тебе. Я всегда тебя любил, зеленоглазая. Мой дом — твой дом, заходи, когда хочешь, одна или с мужем. Теперь это просто: я ведь живу в одиночку и всегда рад гостям. Любым гостям. Даже сфинксу.
Палата Черного была в другом крыле больницы. Он лежал в ожоговом. Как только я отворил дверь, он вяло махнул перебинтованной рукой. Я принес настоящего бараньего рагу — зашел в ирландский ресторанчик неподалеку, попросил налить в термос. Мы немного помолчали, он о своем, я о своем. У нас с Черным никогда не выходило поговорить по душам — все больше вот так сидели, молчали. Впрочем, в этот раз он — лежал и молчал. Лишь под конец проговорил глухо, сквозь бинты:
— Динка тебе сказать что-то хотела.
— Вот пусть сама и говорит, — ответил я, и мы снова замолчали.
Какого черта, ребята.
Он был, наверное, единственным, кто понимал меня по-настоящему. Он так же, как я, умел ненавидеть. Так же, как я, знал подлинную цену ненависти. И, так же, как я, решил: больше никогда. Разница только в том, что я выбрал — быть человеком. Ну, во всяком случае, я это так называл… А он выбрал — молнию. Может, и правильно выбрал, если учесть, что та же молния сожгла Стокрылого. Дина сказала: если бы она не накачала Черного накануне, то конец пришел бы и ему. Но об этом я старался не думать. По ряду причин.
В конце свидания я вытряхнул Черному на одеяло подарок: плеер и десяток дисков. У него аж глаз загорелся — тот, что был виден из-под бинтов. Пальцами правой руки, которая уже немного его слушалась, он стал тыкать в кнопки плеера. В общем, подарок ему понравился — казалось, он и забыл о моем присутствии.
А я пошел домой.
Один.
Еще тогда, когда стало ясно, что Черный выживет, что ему ничего не угрожает — в конце концов, порой в людей попадают молнии, и хоть бы что — вот тогда-то я и сказал Дине: «Выбирай». И она кивнула, и даже поцеловала меня. То ли на прощание. То ли в знак благодарности. Она с тех пор каждый день бывала у Черного — я видел это по свежим цветам на столе, по мытым фруктам в вазе, по книгам из его дома. Я ведь
Последние комментарии
10 часов 16 минут назад
10 часов 33 минут назад
10 часов 58 минут назад
11 часов 30 минут назад
12 часов 37 минут назад
14 часов 17 минут назад