Жвачка и спагетти [Шарль Эксбрайя] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (61) »
* * *
Войдя в контору Тарчинини, Лекок приостановился, спрашивая себя, не жертва ли он галлюцинации. Едва он переступил порог, как невысокий толстяк с курчавыми волосами, с торчащими нафабренными усами, с огромным перстнем с печаткой на правой руке, с кольцом, украшенным ярким камнем, на левой, одетый в изысканнейший черный костюм, строгость которого умерялась белизной пикейного жилета, обутый в ослепительные лакированные туфли с гетрами незапятнанной же белизны, в пышном галстуке, сколотом чудовищной подковой, на которой сверкали три-четыре жемчужины, и в тугом воротничке поспешно поднялся из-за конторки, чтобы кинуться к нему с распростертыми объятиями, хлопая по плечам, пожимая руки с таким волнением, восторгом, воодушевлением, что Сайрус А. Вильям испугался, как бы этот шут не вздумал его поцеловать. Холодным, строгим голосом бостонца, блюдущего британский этикет, он осведомился: — Комиссар Тарчинини? — Весь к вашим услугам! Для меня величайшая честь и радость принимать вас, предложить вам мою дружбу и торжественно заявить: вы можете во всем рассчитывать на вашего друга Тарчинини, который отдаст за вас жизнь, если в этом будет необходимость! Сигару? — Спасибо, я не курю. — Как, неужели? Мне говорили, что американцы эксцентричный народ, но… не курить! Как же вы коротаете время? — Мы работаем, господин комиссар. — Да; ведь я тоже работаю, но это не мешает мне курить! Ладно, в конце концов, дело вкуса, а? Садитесь, прошу вас! Лекок был чуть ли не перенесен в кресло перед столом, а хозяин вернулся на свое место. Пока комиссар раскуривал сигару, американец пользуясь паузой, представился: — Меня зовут Сайрус А. Вильям Лекок. — Я знаю, знаю… — Вы меня знаете? — Виноват? — Я имею в виду — вы слышали обо мне до нашего знакомства? — Я… нет. А должен был? — Дело в том, что я написал несколько работ по уголовному праву… — О, я, знаете, кроме наших поэтов и Шекспира, мало что читаю. — Но я не думаю, чтобы поэты или даже Шекспир могли оказать вам большую помощь в расследовании преступлений? — Ошибаетесь, синьор, ведь мотивом преступления почти всегда бывает любовь. Мы живем, чтоб любить, быть любимыми или страдать от несчастной любви, а здесь — более, чем где-либо! — Почему? — Как почему? Потому что это Верона! — Ну и что? В первый раз комиссар выразил замешательство. — Так ведь Верона… Непонимание американца смутило Тарчинини, и почти шепотом он сказал: — Но, господин Лекок… Ромео? Джульетта? — Ромео?.. Ах, да! Шекспир, не так ли? Итальянец, казалось, испытал некоторое облегчение. По-видимому, он испугался было, что этот заатлантический гость никогда и слыхом не слыхивал о знаменитых влюбленных. — Шекспир и Верона. Теперь улыбнулся Сайрус А. Вильям. — Но позвольте, комиссар, это же театральные персонажи? — Неправда! Они живы, вечно живы, и окажись вы сегодня вечером, на склоне дня, в каком угодно квартале нашего города, вы увидите бесчисленных Джульетт, спешащих на свидание с бесчисленными Ромео. У нас, синьор, все дышит любовью, и если у вас горячая кровь, чувствительное сердце и хоть капля воображения, пройдитесь по самому узкому, самому темному переулку, и, ручаюсь вам, вы встретите две чарующие тени, которые веками волнуют Верону: Ромео и Джульетту! Тарчинини умолк, чтобы перевести дух, а Сайрус А. Вильям пожал широкими- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (61) »
Последние комментарии
15 часов 20 минут назад
17 часов 37 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 17 часов назад