Художница из Джайпура [Алка Джоши] (fb2) читать постранично, страница - 3
Книга 542996 устарела и заменена на исправленную
- Художница из Джайпура [ознакомительный фрагмент litres] (пер. Юлия Викторовна Полещук) (и.с. novel. Мировые хиты) 1.46 Мб, 70с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Алка Джоши
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (27) »
спрашивает:
– Лакшми?
Независимость изменила всё. Независимость не изменила ничего. Англичане ушли восемь лет назад, теперь у нас есть бесплатные государственные школы, водопровод и мощеные дороги. А мне кажется, Джайпур тот же, что и десять лет назад, когда я впервые ступила на его пыльные улочки. Тем утром, по дороге к первой за день клиентке, мы с Маликом едва не столкнулись с мужчиной, который нес на голове мешки с цементом, но тут между нами промчался велосипедист с шестифутовой стремянкой под мышкой. Из-за него проезжающая мимо конная повозка задела свинью, и та с визгом ринулась в переулок. Чуть погодя мы уступили дорогу шумной компании хиджр. Разряженные в сари мужчины с накрашенными губами плясали и пели перед домом, где недавно родился мальчик. Мы так привыкли к запахам города – коровьи лепешки, дым очагов, кокосовое масло для волос, сандаловые благовония, моча, – что практически их не замечали. Независимость изменила только одно: людей. Теперь они держались иначе, гордо выпячивали грудь, словно наконец разрешили себе дышать. Они и ходили иначе – стремительно, важно – направляясь в храмы. И с лавочниками на базаре торговались по-новому, гораздо нахальнее. Малик свистом подозвал тонгу. Не перестаю удивляться: мелкий, тощий, как тростинка, а свистит так, что слышно в Бомбее. Он взвалил наши тяжелые судки с едой на повозку, и тонга-валла с большой неохотой отвез нас за пять коротких кварталов к особняку Сингхов. Привратник смотрел, как мы вылезаем из тонги. До независимости большинство джайпурских семейств ютились в тесных домишках в старом Розовом городе. Сингхи же поколениями обитали в роскошном особняке в предместье. Они принадлежали к правящему классу (раджи, князьки, офицеры) и давно привыкли к привилегиям – и до, и во время, и даже после британского владычества. Особняк Сингхов располагался на широком бульваре, усаженном деревьями бодхи. Восьмифутовые стены, утыканные осколками стекла, скрывали от глаз двухэтажное здание. Над тянувшимися вдоль обоих этажей мраморными верандами густо росли бугенвиллеи и жасмин, и в знойные летние дни, когда в Джайпуре было жарко, как в тандыре, здесь всегда царила прохлада. Убедившись, что чокидар Сингхов видел, как мы прибыли, мы выгрузили из повозки наши судки. Малик остался сплетничать с привратником, я же направилась по мощеной дорожке, по бокам которой тянулись аккуратно подстриженные лужайки, прямиком на веранду, куда вела каменная лестница. Стояло промозглое ноябрьское утро. У дверей меня приветствовала старинная служанка Парвати Сингх, Лала, которая некогда нянчила ее сыновей. В знак уважения Лала прикрыла голову сари. Я с улыбкой сложила руки в намасте. – Ну что, Лала, пользуешься магнолиевым маслом? В прошлый визит я сунула ей бутылочку своего снадобья от мозолей. Лала улыбнулась, но тут же прикрыла улыбку паллу, выставила вперед босую ногу, согнула в колене и повернулась, демонстрируя, какие гладкие теперь ступни. – Хан-джи, – негромко рассмеялась она. – Шабаш, – похвалила я. – Как поживает твоя племянница? Полгода назад Лала устроила пятнадцатилетнюю племянницу служанкой к Сингхам. Старуха нахмурилась, открыла было рот, чтобы ответить, но из дома донесся крик ее госпожи: «Лакшми, это ты?» Лала растянула губы в улыбке, кивнула – дескать, у племянницы всё хорошо, – и ушла в кухню. А я отправилась в спальню Парвати – я бывала там много раз и прекрасно знала, куда идти. Парвати сидела за палисандровым столиком. Взглянув на золотые часы на запястье, она продолжала писать письмо. Парвати отличалась пунктуальностью и не любила, когда опаздывают. Впрочем, мне не раз приходилось дожидаться, пока она нацарапает записку к Неру[3]-джи или закончит телефонный разговор с членом Индо-Советской лиги. Я поставила судки на пол и принялась укладывать подушки на обтянутой кремовым шелком оттоманке, Парвати же тем временем запечатала письмо и кликнула Лалу. Но пришла не старуха, а ее племянница и встала в дверях, потупясь и сцепив руки в замок. Парвати хмуро оглядела девушку и, помолчав, сказала: – К обеду будут гости. Приготовь нам бунди райта[4]. Девушка побледнела – того и гляди, хлопнется в обморок. – Йогурт кончился, мемсагиб. – И что с того? Служанка неловко переступила с ноги на ногу и в поисках ответа перевела взгляд с турецкого ковра на висящую на стене рамку с фотографией премьер-министра, а с нее на зеркальный шкафчик для спиртного. – На обед приготовь нам бунди райта, – отрезала Парвати. У девушки задрожали губы. Она умоляюще взглянула на меня. Я отошла к окнам, которые смотрели на сад позади дома. Парвати была и моя госпожа, и заступиться за девушку я могла не более чем тигровая шкура на
Часть первая
Один
Джайпур, штат Раджастан, Индия 15 ноября 1955 годаНезависимость изменила всё. Независимость не изменила ничего. Англичане ушли восемь лет назад, теперь у нас есть бесплатные государственные школы, водопровод и мощеные дороги. А мне кажется, Джайпур тот же, что и десять лет назад, когда я впервые ступила на его пыльные улочки. Тем утром, по дороге к первой за день клиентке, мы с Маликом едва не столкнулись с мужчиной, который нес на голове мешки с цементом, но тут между нами промчался велосипедист с шестифутовой стремянкой под мышкой. Из-за него проезжающая мимо конная повозка задела свинью, и та с визгом ринулась в переулок. Чуть погодя мы уступили дорогу шумной компании хиджр. Разряженные в сари мужчины с накрашенными губами плясали и пели перед домом, где недавно родился мальчик. Мы так привыкли к запахам города – коровьи лепешки, дым очагов, кокосовое масло для волос, сандаловые благовония, моча, – что практически их не замечали. Независимость изменила только одно: людей. Теперь они держались иначе, гордо выпячивали грудь, словно наконец разрешили себе дышать. Они и ходили иначе – стремительно, важно – направляясь в храмы. И с лавочниками на базаре торговались по-новому, гораздо нахальнее. Малик свистом подозвал тонгу. Не перестаю удивляться: мелкий, тощий, как тростинка, а свистит так, что слышно в Бомбее. Он взвалил наши тяжелые судки с едой на повозку, и тонга-валла с большой неохотой отвез нас за пять коротких кварталов к особняку Сингхов. Привратник смотрел, как мы вылезаем из тонги. До независимости большинство джайпурских семейств ютились в тесных домишках в старом Розовом городе. Сингхи же поколениями обитали в роскошном особняке в предместье. Они принадлежали к правящему классу (раджи, князьки, офицеры) и давно привыкли к привилегиям – и до, и во время, и даже после британского владычества. Особняк Сингхов располагался на широком бульваре, усаженном деревьями бодхи. Восьмифутовые стены, утыканные осколками стекла, скрывали от глаз двухэтажное здание. Над тянувшимися вдоль обоих этажей мраморными верандами густо росли бугенвиллеи и жасмин, и в знойные летние дни, когда в Джайпуре было жарко, как в тандыре, здесь всегда царила прохлада. Убедившись, что чокидар Сингхов видел, как мы прибыли, мы выгрузили из повозки наши судки. Малик остался сплетничать с привратником, я же направилась по мощеной дорожке, по бокам которой тянулись аккуратно подстриженные лужайки, прямиком на веранду, куда вела каменная лестница. Стояло промозглое ноябрьское утро. У дверей меня приветствовала старинная служанка Парвати Сингх, Лала, которая некогда нянчила ее сыновей. В знак уважения Лала прикрыла голову сари. Я с улыбкой сложила руки в намасте. – Ну что, Лала, пользуешься магнолиевым маслом? В прошлый визит я сунула ей бутылочку своего снадобья от мозолей. Лала улыбнулась, но тут же прикрыла улыбку паллу, выставила вперед босую ногу, согнула в колене и повернулась, демонстрируя, какие гладкие теперь ступни. – Хан-джи, – негромко рассмеялась она. – Шабаш, – похвалила я. – Как поживает твоя племянница? Полгода назад Лала устроила пятнадцатилетнюю племянницу служанкой к Сингхам. Старуха нахмурилась, открыла было рот, чтобы ответить, но из дома донесся крик ее госпожи: «Лакшми, это ты?» Лала растянула губы в улыбке, кивнула – дескать, у племянницы всё хорошо, – и ушла в кухню. А я отправилась в спальню Парвати – я бывала там много раз и прекрасно знала, куда идти. Парвати сидела за палисандровым столиком. Взглянув на золотые часы на запястье, она продолжала писать письмо. Парвати отличалась пунктуальностью и не любила, когда опаздывают. Впрочем, мне не раз приходилось дожидаться, пока она нацарапает записку к Неру[3]-джи или закончит телефонный разговор с членом Индо-Советской лиги. Я поставила судки на пол и принялась укладывать подушки на обтянутой кремовым шелком оттоманке, Парвати же тем временем запечатала письмо и кликнула Лалу. Но пришла не старуха, а ее племянница и встала в дверях, потупясь и сцепив руки в замок. Парвати хмуро оглядела девушку и, помолчав, сказала: – К обеду будут гости. Приготовь нам бунди райта[4]. Девушка побледнела – того и гляди, хлопнется в обморок. – Йогурт кончился, мемсагиб. – И что с того? Служанка неловко переступила с ноги на ногу и в поисках ответа перевела взгляд с турецкого ковра на висящую на стене рамку с фотографией премьер-министра, а с нее на зеркальный шкафчик для спиртного. – На обед приготовь нам бунди райта, – отрезала Парвати. У девушки задрожали губы. Она умоляюще взглянула на меня. Я отошла к окнам, которые смотрели на сад позади дома. Парвати была и моя госпожа, и заступиться за девушку я могла не более чем тигровая шкура на
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (27) »
Последние комментарии
1 день 6 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад