Ледоход [Александр Иванович Вовк] (fb2) читать постранично, страница - 5

Алешка первым пришел в норму:

– Раков отпустили – боялись, как бы они нам на дне не отомстили! Теперь придется других ловить! – он посмотрел на компаньонов и рассмеялся. – Нам ещё выдадут и на раков, и на орехи! Звоните матерям, обрадуйте их, что обошлось! Да спасибо дяде Камилю скажите!

Ребята недружно повторили свои «спасибо», а Ленка поцеловала Камиля в щеку. До нее дошло, что опасное путешествие завершается.

Следующим утром Тимофей опять сидел у перевернутой лодки, сделавшей вчера своё полезное дело. Работы не было, домой не хотелось. Ветер за ночь поутих, потому солнце пригревало. Но теплее от этого не становилось. Везде было зябко и неуютно, хотя лучшего места, чтобы отсидеться, на берегу все равно не найти – не Сочи. Шезлонги здесь не водятся! Лишь мусор повсюду – полусгнившие бревна, кора, изъеденная жуком, полиэтиленовые пакеты, наполовину засыпанные грязным песком. Ни присесть, ни расслабиться, ни избежать чужих глаз и студеного ветра.

Лежа на перевернутой лодке, Тимофей как-то приспособился, хотя киль больно давил повсюду, спасу нет. Который раз Тимофей пошарил по карманам в поисках давно искуренных сигарет, вспомнил неудачное сегодняшнее утро и вечно недружелюбную жену.

– Катюша! – ласково попросил он супругу, появившуюся с ведром молока – мне бы денег… на сигареты…

А она ему с плеча:

– Для тебя, злыдень, я давно не Катюша, а … гвардейский миномет! (Придумает же, удивлялся потом Тимофей). Не отстанешь – так получишь у меня такой залп… Из этого вот ведра, да по башке твоей бестолковой!

– Ну, врежь, елка-дрын, коль уж руки чешутся – меня не убудет, сама знаешь! Только дай огня-то! Батальоны просят! Не дай зазря погибнуть. Как не понимаешь, трубы горят, елка-дрын?

– Поди-ка вон, выкуси! Чтоб я сахарные деньги тебе, а ты их в дым! Присосись к трубе тракторной и травись себе на радость, дурень старый! Все лёгкие уже выкашлял, а мозгов не нажил! Видите ли, думается ему с соской лучше! – передразнила Катерина мужа. – Ты бы о работе подумал, где деньги платят! Да сарай, который уж год ремонтируешь? Вчера куры в дыру к Дашке подались. Там и несутся, окаянные! А он всё ду-у-мает! Не мужик, а философ домашний! Только толку от того философа в хозяйстве…

Тимофей вспомнил Катерину молодой – ох, и дивчина была! Парни до костей по ней сохли, а выбрала-то она его! Стало быть, тоже не последним слыл! Да и дом от родителей Тимофею достался добротный – основа семейного счастья. Сначала жили, казалось, душа в душу. Дрова, вода из колодца, ремонт всякий по дому, продукты из города привезти, огород перекопать или навоз раскидать, да и многое другое – всё на Тимофее. Но с появлением Мишки, первенца, семейная жизнь расстроилась, будто малец тому виной. А причин-то для разлада веских вроде и не имелось, никогда слова дурного любимой супруге не сказал, не то, что руки распускать! Однако же раздражение, родившееся поначалу у супруги, понемногу копилось и у него. И Тимофей, сильно переживая об этом, понимал, казалось ему, истоки семейного яда.

Не так уж давно Катерина считалась первой красавицей в деревне. Ей бы на театральную сцену, да в артистки, а не в резиновые сапоги, без которых в деревне не прожить. Понятно, еще вчера она купалась во внимании парней, а сегодня и этого не осталось. Печь, дрова, вода с колодца, куры, хрюшки, огород да корова – никак неравнозначная замена растаявшим девичьим надеждам.

А с появлением Мишки, которому Катерина по-бабьи всё бы отдала, забот ей подвалило и днем, и ночью. И пусть Тимофей всякий раз вставал к кроватке, сам и управлялся с сыном, разве грудью не кормил, но и Катерина не спала, и к утру совершенно изматывалась, срывая досаду на муже. Очередной день и ночь походили на предыдущие.

– Быт неорганизованный! Это он жену заел, – додумался Тимофей, изо всех сил желавший разгрузить супругу от бытовой тягомотины, облегчить ее семейную долю. – Ей бы в город, где театры и кино, туфельки да горячая вода, только кто меня там ждет, с моим семейством и никакой специальностью?

В ту пору Тимофей еще работал механиком в колхозе. То потом, когда вблизи открыли комбинат, он перешел туда. Везде его хвалили – выходит, было за что. А жена пилила. Вернется, бывало, Тимофей с работы, а она ему в пример соседних мужиков ставит, да еще признается, будто по глупости за него вышла. Поначалу Тимофей терпел, понимал, как тяжко ей управляться с большим хозяйством. Непривычно после девок-то! Но постепенно червяк и у него завелся, подтачивая терпение изнутри.

Дружки в его беду вникли сразу, да помогли унять печали. Однажды он напился допьяна, потом повторилось, и еще. Разумеется, проблем в семейной жизни оттого не убавилось, зато появилась у Тимофея иная жизнь, в которой при желании можно укрыться, душу отогреть, пусть не лаской любящей жены, так дурманом алкогольным и пьяной