Риторика в тени пирамид [Аркадий Бенционович Ковельман] (fb2) читать постранично, страница - 2

н. э. Александр Македонский отобрал Египет у персов. После его смерти долина Нила на 300 лет стала достоянием македонской династии Птолемеев, наводнивших страну греческими колонистами. Греки составили костяк армии и бюрократии. В устье Нила на берегу Средиземного моря встала Александрия — новая столица Египта. На улицах ее звучала эллинская речь. В двух ее библиотеках — знаменитой Александрийской (на 700 тыс. томов-свитков) и общедоступной в квартале Брухейон — хранились сокровища эллинской мысли. И философия не осталась без пристанища: для нее был создан Мусей — храм Муз — нечто вроде корпорации и интерната ученых. На полном царском обеспечении здесь творили виднейшие мыслители, в основном последователи Аристотеля. Но, увы, режим золотой клетки не благоприятствовал философскому умозрению. Птолемеям не нужны были рассуждения о благе, о правильной жизни, о наилучшем государственном устройстве.

Произошла изумительная эволюция. Философы стали физиками, астрономами, геометрами, математиками. Среди них были даже великие люди. Эвклид преподавал в Мусее геометрию. Аристарх Самосский пришел здесь к мысли, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Некоторое время в Мусее занимался сам Архимед. Царскому хозяйству эти люди принесли великую пользу. Чего стоил один Архимедов винт при орошении египетских полей! Но философия не пожелала покинуть нищие Афины и поселиться в пышной Александрии. Разве что Деметрий Фалерский, философ и афинский тиран по совместительству, после свержения бежал к Птолемею I Сотеру.

При римлянах этническая структура общества в основном сохранилась. Наверху остались люди, считавшиеся эллинами, т. е. входившие в какую-либо из греческих общин и прошедшие гимнасий — учебное заведение, дававшее доступ к греческому гражданству. Чтобы получить римское гражданство, египтянин должен был сначала сделаться гражданином Александрии. До декрета Каракаллы (212 г. н. э.) римских граждан в Египте было немного (в основном — ветераны армии). Декрет сделал египтян римлянами, но с сохранением всех сословных различий. По-прежнему эллины составляли элиту, египтяне — крестьянскую массу. Правда, «расовая чистота» давно была утрачена — многие «эллины» происходили от египтян, а многие природные греки, растеряв имущество и престиж, слились с египтянами (ибо для поступления в гимнасий требовалось определенное состояние, а без гимнасия нельзя было стать греком).

Христианство, по преданию, было занесено в Египет самим евангелистом Марком. Реально же оно замечено здесь лишь со II в. и долгое время (до IV в.) носит эллинский характер. Совсем иное дело — египетское монашество, расцветшее в IV в. Его основатели — Антоний и Пахомий — египтяне.

Гибель Римской империи не отразилась на Египте существенным образом. Перед концом империя раскололась на две части — Западную и Восточную. С 395 г. Египет входил в Восточную Римскую империю (Византию), не подвергшуюся варварскому завоеванию. Здесь происходила неспешная феодализация. Торжествующее христианство проникло во все поры жизни. Греческая культура по-прежнему главенствовала, ибо была культурой элиты. Церковью элиты стала и православная церковь. Но египтяне, оставаясь внизу социальной лестницы, вернули себе культурную самобытность. Возникла египетская коптская письменность. Развивалась литература на этой письменности. От православной откололась монофизитская церковь, египетская по преимуществу. И все же пока греческие императоры, сидевшие в Константинополе, владели долиной Нила, здесь текло грекоязычное тысячелетие, сохранялась преемственность в бюрократии, в формулярах документов, во всем эллинизированном быте и обиходе. Продолжали изучать Гомера, писать греческие поэмы (и очень неплохие). Лишь в 639 г. арабы откололи долину Нила от Византии и пресекли грекоязычное тысячелетие.

Казалось бы, именно на его границах лежат мощные сдвиги массового сознания: от иероглифов к Гомеру, от Гомера — к Корану. Тем поразительнее факт невиданного духовного перелома в спокойные века римского владычества. И дело не только в расцвете философии и богословия. Со второго века нашей эры меняется стиль документальных папирусов: частных писем египтян, прошений, приглашений и т. п. Все та же эллинская речь, но слова и фразы как бы другие. Вместо сухих записок — литературные письма с цитатами, сентенциями, философическими красотами. Вместо жалоб с протокольным перечнем ущерба — возвышенные призывы к закону, похвалы добродетели, порицание порока. Расхожие философские истины витают в воздухе, переходя в религиозные откровения.

Что же произошло? Что толкнуло египтян и египетских греков к Христу, Пифагору и Платону? Что заставило их тонко чувствовать и красиво изъяснять свои мысли?

Ответ, казалось бы, ясен — кризис рабовладения. В условиях кризиса обостряются чувства, а разум усиленно ищет выхода. Но вот в чем сложность: беды, обрушивавшиеся на Рим, для Египта вовсе не были столь