Рассказы о пережитом [Добри Жотев] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

улыбнулся.

— Что делать… В этом мире, каким бы он ни был — хорошим или плохим, прекрасным или отвратительным, веселым или страшным — грехи человеческие невидимы как ветер, но мир этот наш, тысячу раз наш!

МЕЛОЧИ

Ехал я как-то по центральному шоссе и решил свернуть на дорогу, ведущую в деревню бай Станойко, моего земляка. Не страшно, думаю, приеду домой часа на два-три позже. Свернул с шоссе влево и через полчаса подъехал к его дому. Земляк заметно обрадовался, сразу же усадил меня за старенький стол, стоявший во дворе под орехом, выставил бутылку ракии. Потом, о чем-то вспомнив, вернулся в дом, вынес листок бумаги и протянул мне:

— Вот, молодой человек, прислали мне из одного места. Не знаю, ни где оно находится, ни что за место, хотя, впрочем, человеку и незачем все знать. Чем меньше знаешь, тем меньше голова болит!

Я согласился с афоризмом, только что высказанным бай Станойко, и взял листок. Письмо было из официальной инстанции: «Тов. Любенов! Просим Вас написать подробную характеристику на тов. Спиро Папуранского, отметив следующее. Из какой семьи происходит? Являлся ли членом какой-либо фашистской организации до Девятого сентября?[1] Занимался ли антинародной деятельностью после Девятого сентября? Имеет ли родственников и знакомых в капстранах? Каково его отношение к мероприятиям народной власти? Если Вам известны какие-то факты, заслуживающие внимания, просим указать их».

— Ну и как, бай Станойко, — улыбнулся я, — написал характеристику?

— Написать-то написал, — ответил земляк, — вот только не знаю, все ли сделал как полагается. Честно говоря, вроде знаю человека, но, если разобраться, — ничего о нем не знаю. Долго ломал голову над этой задачкой, пока не вышел из положения: порасспрашивал о нем там и сям и многое разузнал. К примеру, трудно ведь с ходу сказать, из какой семьи он происходит. Как бы там ни было, сварганил характеристику. Но задаю себе вопрос: а вдруг написал что-то не то? Знаешь ведь, на все нужно умение. Уж раз ты заскочил ко мне, будь другом, прочти эту чертову характеристику!

— Хорошо, бай Станойко, — говорю ему, — прочту. Это, конечно, не обязательно, но раз ты настаиваешь…

Бай Станойко вынул из кармана несколько листков и подал мне. Отпил я глоток ракии, устроился поудобнее и стал читать.

«Уважаемые товарищи! Товарищ Спиро Папуранский, насколько мне известно, происходит из семьи служащих. Не слыхал, чтобы до 9.IX. 1944 г. он поддерживал фашистов. После 9. IX. 1944 г. шагает в ногу с народом. Никто не может припомнить, что у него есть родственники за границей. Со всеми мероприятиями народной власти он полностью согласен.

О чем узнал, о том пишу. По самому главному, как видите, характеристика положительная. С такой характеристикой везде можно пройти.

А теперь хочу рассказать, что я видел собственными глазами. Случаи эти незначительные, мелочи, не знаю, стоит ли их ворошить. Но потом сказал себе: «Просят рассказать обо всем, что знаешь, просят же!.. А раз просят, надо выполнять — и точка!»

Со Спиро Папуранским я познакомился, когда оказался в одной камере с ним. Арестовали его жандармы. За что — и сегодня сказать не могу. Сам он не открылся, а расспрашивать я не стал. Если бы стал, он мог бы заподозрить во мне подсадную утку, провокатора. А их я, режьте меня, ешьте меня, за людей не считаю. Жандармы здорово его разукрасили. Меня били тоже не шутя, но я оклемался быстрее и помогал ему, к примеру — поддерживал кружку, когда ему хотелось водицы испить.

В одной камере мы пробыли несколько дней. За это время запомнились кое-какие мелочи. Однако прежде расскажу о себе, а уж потом о тех мелочах.

Случай мой совсем простой, всему виной, я бы сказал, деревенская глупость. Хлебнув сверх нормы, я разорался на виду у собравшихся в нашей деревенской корчме: «Германцы победят, когда моя баба трамвай родит!» Не успел я проорать это, как один незнакомый гражданин — а тогда много таких околачивалось — сразу же схватил меня за шиворот. После жандармы все приставали: «Признайся, говорил, что германцы победят, когда твоя баба трамвай родит?» «Говорил, — отвечаю им, — но по пьянке». «Если по пьянке, то почему выкрикивал именно это, а не другое?» Надоели мне они, я взбеленился и резанул им без обиняков: «Есть такая старая поговорка: что у трезвого на уме, у пьяного на языке!» Сколько же побоев потом пришлось вытерпеть из-за этой поговорки! С тех пор о поговорках стараюсь не вспоминать. Поговорки во все стороны стреляют, и никогда не знаешь, в кого попасть могут. Пробыл я какое-то время в камере, а потом предстал перед судом. Дали мне два года. Но через два месяца подоспела революция. Как говорится, только-только успел познакомиться со стоящими людьми. А через несколько лет я вышел на пенсию: ничего не попишешь — годы!

Вот и все, что я могу рассказать о себе. А теперь о Спиро Папуранском. Пробыли мы с ним в одной тюремной камере, как уже говорил,