Талифа-куми [Игорь Назаров] (fb2) читать постранично, страница - 6

областной центр. На романо-германский факультет нашего университета. С просьбой рассказать нам про него все, что только можно.

— И они рассказали?

— Ну не дураки же там сидят. Однако это было чуть позднее. А сейчас, стало быть, участковый уполномоченный...

— Сергей Викторович...

— Все по порядку, Эля, — отверг Журавленко мольбу. — А то вдруг вы запутаетесь. Сами расстроитесь, редактора огорчите.

Журналистка откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

— Как у вас глаза сверкнули, Эля! — засмеялся Журавленко. — Они у вас еще красивей становятся, когда вы злитесь. Будь у вас еще и волосы черные, я бы вас попросил на картах мне погадать.

— И не испугались бы? — серьезно спросила Эльвира.

— Чего, Эля?

— А вдруг я нагадаю вам бубны по затылку да пиковый интерес в брюшную полость?

Журавленко снова рассмеялся и закурил:

— Такое мне много раз предсказывали. Но я не понимаю, почему вы на меня рассердились? Сами же просили про интересное и по порядку. Я и пытаюсь. Могу перестать.

— Ну что вы, Сергей Викторович! — Эльвира снова подалась вперед и улыбнулась. — Я больше не буду. Простите меня и продолжайте, пожалуйста.

— Хорошо. Поведал нам участковый, что получил он от одного человечка информацию, будто видели эту девчонку в день смерти на улице Есенина. А с ней рядом был некий Виктор Комаров. Он же вор-рецидивист по кличке Комар.

Эльвира чуть приподняла брови.

— Ага, — заметил это Журавленко. — Даже вы удивились. А уж мы-то как удивлены были!

Дело в том, что Комар тогда в тюрьме был. И, по моим подсчетам, должен был там еще года полтора сидеть. Неужели побег? А почему мы ничего не знаем? Кого о таких вещах в первую голову информировать, как не нас? Но как бы то ни было, неужели сегодня сможем одним махом и розыскное дело закрыть, и побег прервать?

В общем, поспешил я немедленно к дому Комара. На улице только-только рассвело. Еще не все даже на работу выдвигались, а я уже к своей цели подходил. И прямо тут же, у подъезда, на Комара и наткнулся. Идет веселый такой, оживленный, как крыса на колбасном складе. Я ему дорогу преградил.

— Ого, — говорю, — Комар! Какая встреча! А ты как здесь? Ты же сидишь.

— Как видишь, стою, — отвечает.

— Это-то я вижу. Но, мне кажется, ты сейчас в другом месте стоять должен. В строю на утренней поверке. Разве нет, Комар?

— Там я свое уже отстоял, — говорит Комар, бумажку из кармана достает и мне протягивает.

Взял я эту бумагу, уже догадываясь, что там. Развернул. Это была справка об условно-досрочном освобождении.

Комар руку за справкой тянет, а я ее аккуратно обратно свернул, но не отдаю.

— В чем дело? — недовольно спрашивает Комар. — Что тебе не так, Журавленко?

— Да понимаешь, в чем дело, Комар, — говорю ему, задумчиво справкой по своей ладони постукивая. — Мы тут некоторое несоответствие имеем. Между словом и делом. Судя по тому, что в этой справке написано, ты твердо встал на путь исправления. А дела твои с написанным не бьются.

— Да я ничего еще не натворил! Три дня назад только приехал, — возмутился тот.

— Вот именно, Комар, — отвечаю. — Целых три дня! И вместо того, чтобы немедленно обменять эту бумажку на паспорт гражданина Российской Федерации, ты за бабами ухлестывать стал.

— За какими бабами? Ты чё?

— Блондинка, — говорю. — Молодая. Красивая. В ветровке, короткой юбке, лосинах и туфлях на высоком каблуке. Всё, кроме лосин, цвета морской волны. Лосины черные. Тебя с ней видели. Как раз три дня назад. На Есенина.

— И чего? Это преступление, что ли?

— Пока не знаю, Комар. Расскажи мне про нее. Кто такая? Как познакомились? О чем говорили?

— Я не обязан тебе ничего рассказывать, — злится Комар. — Ты справку отдай!

Я его слегка за грудки взял:

— Ты, Комар, так дерзко не разговаривай. А то сейчас здесь произойдет еще один возмутительный факт полицейского беспредела, в результате которого кто-то окажется в КПЗ. И этим кем-то точно буду не я. Усек?

Комар сник. А я его продолжаю мотивировать:

— Давай рассказывай, Комар. Лучше сам. Так всем легче будет, поверь.

— Да не трогал я ее! — говорит Комар. — И кто ее убил, не знаю. Я ее вообще больше никогда не видел. Ты же знаешь, Журавленко, я не то что завалить, я в жизни не порезал даже никого.

— А с чего ты взял, что ее убили? — удивился я.

— Да про это весь город знает, — качает головой Комар. — Так что не поймаешь меня на слове.

— Вон в чем дело, — говорю. — Теперь мне понятно твое поведение.

Сунул я ему справку в руку. Он на меня посмотрел удивленно. А я говорю:

— Не было там убийства, Витя. Естественная смерть. Вот