Однажды ты обернешься (СИ) [Dabrik] (fb2) читать постранично, страница - 2

Мегуми отчетливо видит, что ни черта он не знает о том, как опасен Сукуна может быть.

И Мегуми хотел бы сказать, что ему совсем не страшно, что за эти годы он сумел страх окончательно побороть.

Но на деле может сказать только, что не отступит.

Не побежит, сколько бы Сукуна ни пытался заставить его бежать.

Но Сукуна все еще не движется. Не напирает, не нападает. Он продолжает лениво опираться на стену и смотрит на Мегуми непроницаемыми темными глазами.

Это напрягает только сильнее.

– Все так же не замечаешь вокруг ничего, кроме моего братца? – когда Сукуна наконец начинает говорить, разрубая ту душную тишину, что повисла над ними, голос его звучит спокойно и ровно.

Слишком спокойно и ровно, чтобы поверить.

И слова он растягивает со странной ленцой, за которой очевидно кроется что-то, чего Мегуми пока не может распознать.

А в следующую секунду сознание, слишком сосредоточенное на поведении Сукуны, на попытках его раскусить – оно наконец цепляется за произнесенные слова.

Мегуми прокручивает их в голове раз.

И второй.

И до него вдруг доходит.

Доходит, что Юджи легко мог не заметить Сукуну, постоянно сидя боком или спиной к этой стене.

Но сам Мегуми.

Сам Мегуми-то все полтора часа, пока шел фильм, смотрел на Юджи.

А Сукуна, стоящий так, как сейчас, находился бы прямиком за Юджи, и Мегуми просто обязан был его заметить.

Но в результате заметил только сейчас.

Когда Юджи ушел.

А сказанное Сукуной – оно почти подтверждение того, что он здесь давно.

Мегуми мысленно чертыхается.

Ему определенно нужно быть внимательнее.

Кончики губ Сукуны медленно поднимаются чуть выше, когда он, очевидно, замечает, что до Мегуми наконец дошло.

И только теперь Сукуна делает шаг вперед.

И еще один.

Инстинкты настойчиво шепчут Мегуми отступить – не вопят больше так оглушительно, как когда-то, но и не затихли совсем. А Мегуми по-прежнему их не слушает. Вместо этого он только стискивает челюсть крепче. До скрипа. Почти физически ощущает, как напрягается каждая мышца в теле, вытягивается острой струной – режь эти струны или режься о них сам.

Кулаки Мегуми заставляет себя разжать.

Он расслаблен.

Он спокоен.

Он…

…он не в состоянии провести Сукуну, который, проследив взглядом движение рук Мегуми, оскаливается чуть шире – и с этим оскалом все еще что-то не так.

Слишком мало яда.

Слишком много…

Чего-то.

Сукуна останавливается лишь тогда, когда между ними расстояния остается на один выдох.

Мегуми может почувствовать его горячее дыхание на своих губах.

Ничего нового.

Вторгаться в чужое личное пространство – обычное для Сукуны занятие, Мегуми давно привык. Мегуми даже не дергается.

Разве что теперь их лица находятся на одном уровне, Мегуми сильно вытянулся за последний год, и они стали почти одного роста.

Это изменение его самого очень радует.

Хотя почему-то казалось, что Сукуну оно должно взбесить. Должно взбесить то, что он больше не может смотреть на Мегуми сверху-вниз, не может нависнуть, как раньше, наслаждаясь своей силой и превосходством. Но вместо этого теперь каждый раз, когда они находятся вот так близко и смотрят друг другу прямиком в глаза, смотрят на равных, он кажется странно удовлетворенным.

Вот и сейчас…

Нет, сейчас по-другому.

Сценарий тот же.

Но смысловая нагрузка кажется иной.

Сукуна так и замирает, он не пытается напирать дальше, как обычно, не пытается заставить Мегуми отступить.

Он просто смотрит.

И в его непроницаемых темных глазах, так похожих и так непохожих на теплые ясные глаза Юджи – в этих глазах вдруг вспыхивает что-то, что загорается в них все ярче с каждым разом, когда Сукуна смотрит на Мегуми. Что-то, чего Мегуми понять не может.

Или не хочет.

Что-то, что сейчас распаляется так сильно, вспыхивает таким жарким огнем, что Мегуми кажется, если не отступит – его всего облепит ожогами.

Но он все равно.

Не.

Отступает.

И опять появляется это странное удовлетворение в глазах Сукуны, будто Мегуми ведет себя именно так, как он рассчитывал. Или как надеялся, если Сукуна вообще умеет испытывать что-то настолько человеческое. Вроде надежды.

А потом Сукуна вдруг произносит:

– Возможно, тебе стоит оглянуться наконец, чтобы перестать уже видеть только моего тупого младшего братца. Он вряд ли когда-нибудь до тебя дорастет.