Прикосновения (СИ) [blackxlupin] (fb2) читать постранично, страница - 161

собственный мир. Живи в первую очередь ради себя».

Словно ты знал, что должно было произойти через пару часов.

Так что я буду продолжать жить, я буду сражаться на войне. Я должен отомстить Волдеморту за всю принесенную нам с тобой боль. И тогда я мирно умру, вместе с тобой, мой котенок. И мы воссоединимся на золотых полях и начнем все сначала. С Джеймсом и Лили, бегущими навстречу.

Помнишь, что мы обещали при прочтении «Илиады» на седьмом курсе? Война, может, и разлучила Ахиллеса и Патрокла, но они нашли друг друга в царствии Аида. Я найду тебя, обещаю.

Навечно и даже больше,

Твой Лунатик»

«Мой самый драгоценный Бродяга,

Помнишь, как сильно мы хотели семью и… ребенка? Я чувствую это сейчас так сильно, быть может, действительно старею. Однополые браки все еще запрещены законом, и мы не смогли бы усыновить дитя. И это так чертовски несправедливо…

Ты, наверное, уже обо всем знаешь, наблюдаешь с небес. Но я жду ребенка. Я правда не знаю, как так вышло, но Дора стала моим самым близким другом, единственным человеком, которому удалось вызвать на моих губах улыбку, рассмешить и помочь двигаться дальше, перестать засыпать пьяным на твоей могиле. Она умывала меня, выкидывала бутылки, заботилась, готовила, разговаривала со мной и выслушивала все страдания до самого утра. Она принесла так много света в мою жизнь, что я ощутил, будто снова могу быть человеком. Мне так не хватало прикосновений, твоих прикосновений, что я позволил ей любить меня. Молясь Господу, что я смогу полюбить ее в ответ. И это произошло. Я так сильно люблю эту девушку. Конечно, ты не просыпаешь однажды утром и магическим образом не меняешь сексуальные предпочтения… Она все ещё остается женщиной. И, конечно, я не могу быть тем мужем, которого она заслуживает. Но она понимает и не давит на меня… Я так сильно хочу, чтобы меня любили, что вновь чувствую себя маленьким изголодавшимся ребенком… Когда я выбрал Тоби, помнишь? Оглядываясь назад, я теперь точно знаю, что любил его за то, сколько заботы он мне дарил. Я ощущал себя менее одиноким. Дора даёт мне то же самое. Но я знаю, что такое настоящая любовь… благодаря тебе. И то, что я ощущал рядом с тобой, каждый раз, когда видел твои глаза. Это было совсем другим. Безусловным, болезненным и бесконечным. Я скучаю по тебе каждый день и молюсь, чтобы ты спал спокойно, свободный и счастливый.

Прежде, я боялся разрушить твою жизнь. Хотел отпустить, наблюдать со стороны, как ты стареешь, седеешь и заводишь семью. Со смеющимся ребенком и любящей женой по твою сторону. Почему все перевернулось с ног на голову? Как я мог украсть это у тебя?

В другой вселенной, я знаю, мы счастливые, седые и старые, а рядом с нами любимые дети. И там я безгранично и полноценно счастлив.

Я буду любить тебя до конца жизни, котенок. Даже в этой жестокой вселенной. И в каждой последующей.

Навсегда и до бесконечности твой,

Лунатик»

Тедди не смог закончить остальные письма. Это было слишком больно, слишком лично, слишком… обидно. Ему не следовало видеть подобных откровений. Они не предназначались для него. Все, что, как ему казалось, он знал о своих родителях, развалилось в одно мгновение. И его маленькое детское сердечко не могло с этим справиться. Он начал тяжело дышать и плакать, задыхаясь от злости.

— Люпин, ты в порядке? — взволнованный шепот прервал его всхлипы.

Мальчишка вытер рукавом рубашки свои опухшие щеки и поднёс свет к занавескам. Из темноты появился голова Рейфа.

— Я в порядке, — проворчал Люпин, отодвигая письма в сторону. — Отвали.

— Ты не выглядишь так, словно ты в порядке, — кровать прогнулась, и длинноволосый мальчик присел на краешек, изучая его лицо. — Что случилось?

— Что ты знаешь о Сириусе и моем отце? — выпалил Тедди, глядя в голубые испуганные глаза. — Ты сказал в поезде, что твоя мама упоминала их…

Рейф заметно сглотнул, а затем протер слипшиеся веки.

— Не так уж и много, я лишь спросил ее однажды о мародерах. Мама говорит, что они были очень близки, и что Сириус и Риму… твой отец, они были действительно… — Рейф сделал многозначительную паузу, с беспокойством глядя на Тедди. — По-настоящему влюблены. Вся школа видела это.

Тедди зажмурился, болезненный комок отравлял лёгкие.

— Я не знал… — он всхлипнул, злясь на себя, что не мог остановить истерику перед новым знакомым. — Он оставил письма, все там… И это…

— Он оставил тебе письма? Это так круто! — Рейф подпрыгнул на кровати, его светлые волосы выпали из пучка.

— Нет, это не круто! — Тедди возразил своим все еще таким тоненьким голоском. — Представь, что все твои представления об отце рухнули в один миг! Я думал… Я думал, он любил маму!

— Конечно, он любил, — Рейф схватил его