Проект Садовник. НАЧАЛО [МУЛ] (fb2) читать постранично, страница - 2

что бы не разбудить соседей, я пробрался на нее. Первое, что мне попалась на глаза когда, я расположился на своём спальном месте, была голубая куртка от моего джинсового костюма с лейблом LEVI STRAUS made in IWANOWO. В её внутреннем кармане лежал Российский паспорт. Под светом ночника с фотографии документа определяющего личность нахально глядел давешний незнакомец из зеркала. Из пояснительных надписей рядом с фотографией можно было выяснить, что зовут незнакомца Горбатов Михаил Сергеевич 1990 г рождения. В голове промелькнула мысль: хорошо хоть Горбатов, а не Горбачёв. И сразу после этого в памяти всплыло лицо отставного военного, моего отца, который последними словами ругает антиалкогольный закон и его инициатора товарища М. С.Горбачёва. Отец, военный пенсионер, ни в молодости, ни в старшие годы, старался не злоупотреблять дома народным русским словом, особенно в присутствии сына, но когда слышал фамилию Горбачёв, терял дар владения великим и могучим, а на языке оставался только непечатный. Всплыло в памяти лицо моей мамы, учительницы русского языка и литературы, с укором глядящей на отца и качавшей головой. Так лицо за лицом, событие за событием, факт за фактом, как канцелярские скрепки, вытягивающиеся из коробки в виде цепочки, сцепляясь и перекручиваясь, из неведомых глубин мозга стала проступать моя прежняя жизнь.

Родился я день в день ровно за год до знаменитого полета Ю. Гагарина в столице одной из союзных республик. Одно из самых острых воспоминаний детства, это Ташкентское землетрясение, при котором я едва не погиб. В последний момент, прежде чем рухнул наш барак, в котором у нашей семьи была отдельная комната, меня спящего успели вытащить на улицу. Запомнилось всеобщее единение. Не было чужой боли и несчастья. Для всех, это была общая трагедия. Весь город жил как одна большая семья. Большинство зданий было разрушено, и люди ютились в палатках. Остатки зданий, построенных в основном из самана (глина с соломой и тростником), ровняли танками, повернув башню назад. Для города не было чужих детей, все дети были родными. В результате случившегося катаклизма лопнул трубопровод, и в низине образовалась лужа. Для меня и моих друзей это было целое озеро, в котором мы плескались с утра до вечера, пока оно не высохло. Проходя мимо палаточного городка, мы всегда слышали от незнакомых нам людей, приглашение зайти к ним в палатку, выпить стакан компоту или съесть кусок свежей, ещё тёплой, лепёшки с медом. Палаточный городок это целый мир: в палатках жили семьи из разрушенных домов, принимались экзамены у студентов, работали столовые, бани, парикмахерские. Попытка вручить деньги мастеру за стрижку воспринималось как оскорбление. Слово воровство было незнакомо. Весь Союз помогал возродить город. Летом детей посадили в самолеты и повезли бесплатно в другие республики на отдых в пионерские лагеря. Столица поднималась и хорошела на глазах. Жизнь возвращалась в привычное русло. Спустя какое-то время родители получили ключи от квартиры в одной из новостроек, а когда мне исполнилось семь лет, я пошел в первый класс только что построенной новенькой школы.

Детство продолжалось нормально и без эксцессов. Я, как все учился, прогуливал уроки, влюблялся в красивых девочек, дрался. Беда пришла, откуда и не ждал: в третьем классе я заболел страшной болезнью. У меня полностью атрофировалось чувство зависти. А зависть, по мнению оборотистых людей, это основное чувство человека — двигатель прогресса всего человечества. По детскому скудоумию, я не придал этому факту никакого значения. Зачем завидовать, если у меня было развито чувство фантазии соизмеримое с современной технологией полного погружения. Стоило чуть-чуть прикрыть глаза, как любое мое желание немедленно исполнялось в фантазийном мире. С придумыванием новых сюжетов у меня было туговато, зато к этому времени я причитал гору приключенческих и сказочных книг. Не было ни одного сюжета, где бы я не побывал вместе с одним из главных героев: гулял с Незнайкой по луне, помогал капитану Немо, учился у Сайреса Смита. Жить было интересно и здорово, но болезнь продолжала незаметно подтачивать меня и разрушать неокрепший детский организм. Поэтому к окончанию школы я обзавелся четырьмя "смертными грехами".

Первый грех, это прямое осложнение после болезни: равнодушное отношение к деньгам. Они мне стали совершенно безразличны и нужны были лишь для того чтобы просто жить. Деньги же, такое отношение к себе, не прощают никому и некогда. Так что, если они у меня и водились, то старались быстрее со мной расстаться, не оставаясь на постоянное место жительство.

Второй грех, это сопереживание: не оставаться равнодушным к трудностям других людей, пытаться помочь им, чем только возможно. Некоторые психологи рекомендуют для снятия своего стрессового состояния смотреть фильмы катастрофы или фильмы ужасов. Мол, ваши неприятности, по сравнению со страданиями героев, сущие пустяки. Со мной этот фокус никогда не проходил. Я переживал за