Повести о чекистах [Василий Степанович Стенькин] (fb2) читать постранично, страница - 149

окалиной, и липовую справку Сосюры. Все это он положил перед подполковником, который после тщательного осмотра спрятал их к себе в стол.

Майор Винокуров позвонил дежурному по отделу и приказал устроить Осадчему, Фабрици и Притуле через полчаса во дворе отдела внеочередную прогулку, а обитателя третьей камеры доставить в кабинет Чащина.

Когда Чайка вошел, подполковник предложил ему стул у двери и поинтересовался:

— Кто вы такой и почему при задержании не соизволили назвать себя?

Усаживаясь основательно на стуле, приведенный самодовольно ответил:

— Я есть Владимир Сосюра. Об этом сказано в моем документе. Я прошу у майора…

— Винокурова, — подсказал Чащин.

— У майора Винокурова, — назвавший себя Сосюрой учтиво приподнялся и поклонился в сторону Винокурова, сидевшего у стола, — прошу извинения. Мне не хотелось в этой суматохе, в обществе этих подонков, говорить о себе.

— Чем вы занимаетесь?

— Служу экспедитором в артели «Червонный луч».

— Что вас привело в то место, где вы были задержаны?

— Я прибыл для заготовки фруктов.

— Да ну? — удивился Винокуров. — Прибыли за фруктами, а попали в логово к бандитам. Почему?

— В пути меня застал дождь… я случайно повстречал группу незнакомцев, которых принял за лесорубов. Да они так я назвались. Они и предложили переждать у них непогоду. Если бы я знал…

— Вы, будто сахарный пряник, боялись размокнуть, — остановил его Чащин. — Впрочем, все это ерунда. Все, что вы говорите, сплошная ложь. Дело в том, что экспедитор Сосюра в артели не работает и не работал вообще. Ясно? Кто же вы на самом деле?

— Быть этого не может. Тут какое-то недоразумение, — заюлил толстяк. Щеки его раскраснелись, на лбу выступили капельки пота. — Я получил там деньги под отчет, — его полные руки зашарили по карманам, ища в них деньги. — Вот и деньги. Вы, наверно, адресовались не туда, куда следует.

— Вы потеряли чувство меры, господин… как вас там? Пан Лихой. Так, что ли, назвали вас ваши сообщники? Ваши заверения — сплошная липа. «Червонный луч», как вы видите, не высветил вам. Не пора ли рассказать правду?

— А вам следовало бы выбирать выражения, — обиделся допрашиваемый.

Тем временем Винокуров подошел к окну, выходящему во двор, и увидел, как по нему провели Осадчего, Фабрици и Притулу. Они стали прогуливаться под окнами отдела. Майор сделал знак подполковнику. Чащин пригласил мнимого Сосюру подойти к окну. Тот поднялся медленно, будто разминая ноги, подошел и с опаской заглянул во двор.

— Кого вы знаете из прогуливающихся? — четко задал вопрос Чащин, стоя у него за спиной.

Не проронив ни слова, тот вернулся на место.

* * *

На другой день, когда его вновь привели на допрос, в кабинет Чащина был приглашен майор Винокуров и старший лейтенант Зуев.

Подполковник сидел за своим столом. Он пригласил всех сесть, и допрос начался.

— Как отдохнули? — поинтересовался подполковник у пана Лихого.

— Спасибо, недурно, — он вскинул глаза на майора Винокурова и вдруг спросил: — Позвольте узнать, как вам удалось установить мою связь со Станиславом Крамером?

— Если позволит подполковник Чащин, то я могу объяснить.

Александр Лукич согласно кивнул головой.

— Осадчий, он же Крамер, дал ваш точный словесный портрет на одном из допросов. И вчера я вдруг четко вспомнил запись его ответа, и мне показалось, что тот любитель пива, который к нему заходил и потом втянул его в шпионскую организацию Отто Реймера, вы, и никто другой.

— Что вам на это сказать? Я могу с вами и не согласиться, и все ваши догадки растают как дым.

— Ну хорошо, — заключил разговор Чащин, — чтобы не тянуть время попусту, мы сейчас пригласим очевидцев. Сначала Фабрици, затем Крамера… Я вас попрошу, — обратился он к Зуеву, — вызовите их сюда на допрос.

— Не надо, — тихо проговорил пан Лихой. И уже тверже добавил: — Не надо свидетелей. Я, пожалуй, расскажу все сам. Конечно, я никакой не Чайка, тем более не Сосюра. Это все камуфляж. Также я никогда не был и паном Лихим, как меня представил ныне покойный Хустовец. Мое настоящее имя Леонид Уриевский. Дальнейшее запирательство считаю излишним, ибо вижу, что вы располагаете достаточными уликами против меня.

И он рассказал о себе следующее.

Отец Леонида, священник сходницкой церкви, готовил свое единственное чадо в пасторы, а когда оно выросло, определил его во Львовскую семинарию. В конце тридцать девятого года старший Уриевский за злобную антисоветскую обработку прихожан был арестован. В тюрьме он наложил на себя руки. Узнав об этом, Леонид решил отомстить. Он посвятил себя борьбе с Советами, огульно считая их виновниками смерти отца. Сколотив из себе подобных ватажку, бросил семинарию. Во время Отечественной войны Леонид попал в поле зрения редактора профашистской газеты «Нежинские вести». Редактор, гитлеровский прихвостень, без труда обнаружил в нем единомышленника и приблизил к себе. Незадолго