Титановка. Дубль первый [Юрий Евгеньевич Иванов] (fb2) читать постранично, страница - 20

полу, открывшись на иллюстрации с изображением избушки на куриных ногах.

– Наваждение, – промямлил парень.

Зажегся электрический свет. Старушка стояла на пороге. Ошеломленный гость сидел на полу и разглядывал обстановку домика.

Все вещи, казалось, были принесены сюда из музейных запасников: резной с изразцами комод, не менее искусно выполненные стулья, стол и лавка, стоящая у большой русской печи, скатерти и накидки ручной работы, вышивки и многое, многое другое.

– Чего на полу расселся? – спросила старушка.

– Да я вот… ударился, – потирая лоб, ответил парень.

Она пододвинула стул:

– Садись.

– Я пойду, поздно уже, – поднимаясь, сказал молодой человек.

– Обожди, накормлю тебя сперва. Отдохни пока чуток, а там и отправляйся.

Старушка принялась собирать на стол.

– А может, баньку истопить? Обмылся бы с дороги? – она бросила на парня хитрый взгляд.

Тот занервничал.

– Да нет, не надо, к чему хлопоты.

Бабуся, будто не расслышав, продолжала суетиться. Она разожгла печь, хотя в углу стояла плита с газовым баллоном.

– Вот, газ закончился, – пожаловалась она. – А привезти все некому. Приходится в печи готовить.

– Присаживайся, – позвала она парня.

– Звать-то тебя как, помощничек? – накладывая дымящейся картошки из чугунка, поинтересовалась она.

– Степан, – ответил он.

– Степа, Степушка …Тоже неплохо. Хотя мне больше Ваня по вкусу.

Парень, начавший было есть, вздрогнул и поперхнулся.

– Давно вы здесь живете? – пересилив себя, спросил он.

– Давненько, годков пятьдесят. Как мужа освободили и сказали, что в Москве и больших городах жить недозволенно, так тут и поселились. В тридцать седьмом забрали его по политической, ну и в Сибирь. Я, значить, за ним. Как декабристка! Так лет пятнадцать скитались: он – по лагерям, я – следом… А теперича одна осталась.

– Ваш муж умер? – сочувственно молвил парень.

– Как же – умер! – подкладывая сметанки гостю, усмехнулась старушка. – Молодуху себе завел, она его и сманила! К ней ушел, охальник!.. Рукастый мой муженек, башковитый! – с ностальгией произнесла бабка. – Ежели б не репрессии, да помоложе – не иначе президентом быть ему! Это все его работа, – она отогнула скатерть и ласково погладила отполированный до блеска край стола. – Да и я недаром хлеб свой ела, скатерки, полотенца, кружева всякие – это моя работа.

– И это тоже? – тыча пальцем в расписную скатерть, покрывающую стол, спросил молодой человек.

– Нет, то мне старушка одна подарила, ссыльная. Марья ее звали. Может, слышал?..

– Спасибо, – отодвигая тарелку, поблагодарил парень и встал из-за стола.

– Ну, Степа, провожать тебя не стану, дела у меня. А там светло, как днем, не заблудишься.

Парень вышел на крыльцо.

Было полнолуние. По двору, важно пощипывая траву, разгуливали гуси. Рядом с ними бегало с полсотни маленьких гусяток.

Молодой человек снял очки, протер стекла. Надел снова.

На дворе не было никого.

– Пирожок тебе на дорожку, – протягивая горячий сверток, сказала старушка. – С пылу – с жару! – улыбнулась она. – Прощай, Степа.

Луна высоко выкатила над лесом, дорогу было видно хорошо, и молодой человек, сжимая в одной руке книгу, а в другой – теплый пирог, бодро зашагал по лесной тропинке.

На платформе было пусто. Степан дошел до конца перрона к небольшой кирпичной будке с табличкой «КАССА». В окошке горел свет. Молодой человек осторожно постучался.

В окошке возникло заспанное лицо пожилого мужчины:

– Чего тебе?

– Не подскажете, когда ближайшая электричка на Москву?

– Утром.

И тут над его головой с пронзительным свистом пронеслась ступа со знакомой старушкой. Она размахивала в воздухе метлой. Следом за ней с криком летела стая огромных гусей. Степан упал на землю прямо лицом в пирог. Ища спасение, быстро протер очки и нацепил их опять.

Безоблачное небо сияло в лунном свете прозрачной синевой – ни звездочки, ни старушки со свитой там не было.

Степан поднялся, отряхнул одежду, взял помятый пирог и нагнулся за книгой, но отдернул руку, как ошпаренный. С иллюстрации на него смотрела его новая знакомая, постепенно превращаясь в Василису Прекрасную…