В Сочельник [Петр Немировский] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Подошли к одному полю. Там было темно, только вдали горели костры пастухов, – рассказывал папа историю, которую я уже не раз слышал от мамы. Но папа излагал более обстоятельно, с важными подробностями: – Звезда остановилась над горой, где была пещера. И туда с неба полился свет. Вернее, свет полился из самой пещеры, потому что там родился – кто?

Я молчал, зная, что папе мой ответ не нужен.

– Правильно, – Младенец Христос. Волхвы спешились с верблюдов и понесли в пещеру подарки. Залаяли собаки и переполошились пастухи. Но волхвы им сказали, что они – не разбойники, и что пришли поклониться Христу. И тогда все вместе направились в пещеру. А там, в деревянных яслях...

Я представил себе ту пещеру, где были еще и коровы, и овцы, и тысяча миллионов ангелов, и пастухи с собаками, и волхвы с верблюдами. Как же они все там поместились? 


4


 В прошлое воскресенье после церковной службы мы строили в церковном дворике снежную крепость: Маша нагребала лопатой снег, я и другие ребята лепили стены. Я возвел высоченную стену, почти по пояс, и просил Машу, чтобы принесла еще снега. Ей приходилось ходить с лопатой по всему дворику.   

Родители стояли неподалеку, перетаптываясь с ноги на ногу. Мама спрашивала: 

– Даня, может, хватит строить? Ты уже весь в снегу!

Как будто я не понимал, что дело не во мне, – им самим холодно. Но разве я мог уйти, оставив Машу и не достроив крепость?.. 

Машина остановилась. Я сидел неподвижно, задумавшись о звезде, о шоколадных конфетах, о Маше, о снеге... и если бы не папины руки, подхватившие меня под мышки, уснул бы.

– Мы немного опоздали. Великое Повечерие уже началось, – сказала мама, накрывая свою голову косынкой. 


5


В церкви не так интересно, как во дворе. Приходится искать, чем себя занять.

Разумеется, свечи. Мама всегда покупает и дает мне три свечки. Зажигаю и ставлю их в высокий подсвечник, сидя на руках мамы, и шепотом называю всех, кого Бог должен защитить: папу и маму, бабушку Зою и деда Антона, живущих в Киеве, жуков, улиток, и, конечно, Машу. 

Под каждым подсвечником на полу стоят жестяные банки с огарками. Когда начинается служба, я усаживаюсь возле одной их этих банок. Из восковых палочек строю домики и самолетики. Строительство это несложное: отделяешь огарок от комка слипшихся свечек, подбираешь другую восковую палочку, а затем соединяешь оба конца.    

Главное, чтобы в это время тебя не заметила одна строгая миссис с очень острыми глазами. Если она вдруг устремит свой соколиный взор на меня, сидящего возле банки и занятого строительством, – все, конец. Обязательно подойдет и, наклонившись, помахивая перед моим носом пальцем с накрашенным ногтем, скажет, что в церкви так себя не ведут, и заставит выбросить построенный самолетик обратно в банку.

Маша во время службы стоит как взрослая, не балуется. Но иногда она отходит и, сев на скамейку, начинает рисовать или читать. Я тогда тоже беру свою книгу про зверей и сажусь рядом. Точно как папа, важно перелистываю страницы.    


6


 «У-у-уг!..» осталось на улице, за дверью, закрывшейся за нами. Мама сняла с меня куртку и кофту.   Жарко в церкви. И людей сегодня больше обычного. Гул, голоса, шепот, пение. Подсвечники – кострами, повсюду цветы, еловые ветки.

...О-ох и длинная же служба сегодня. Я уже и построил несколько домиков, и порисовал.

– Потерпи, еще недолго осталось, – обещает мама, погладив меня по голове. 

Маша сегодня почему-то не читает и не рисует. Стоит рядом со своей мамой, вся нарядная – в белой кофте и светлой юбке. Вот, наконец, она отходит и садится на ступеньку под большой иконой. Подтягивает свои сапожки. Потом упирает локти в колени, кладет лицо в раскрытые ладони. Похоже, ей тоже стало скучно.

Вдруг бросает взгляд на меня, стоящего напротив. Улыбнувшись, подмигивает. Поправляет волосы под косынкой. Я улыбаюсь в ответ. Мне почему-то становится так стыдно и, в то же время, так приятно, как никогда в жизни. Краска смущения заливает мое лицо, и я отхожу.  

«Пови-ит Его и положи-и в я-ясле-ех...» – читает священник. Гул все нарастает, нарастает. Сильнее пахнет цветами и хвоей.

«Во-олхвы падше поклонишася Ему-у...» – голос священника дрожит, прерывается. Неужели священник плачет?

Мама вытирает слезы. И мама Маши тоже почему-то плачет. И Маша, глядя на свою маму, начинает часто моргать заблестевшими глазами...


7


 После службы едем домой.

– Знаешь, сынок, каким елеем тебя сегодня помазал священник? – спрашивает папа. Против обыкновения, отвечает не сразу на свой вопрос, ждет.

– Каким?

– Тем елеем, что принесли в пещеру волхвы, чтобы помазать Младенца Иисуса.   

– А Иисус Христос боялся собак? – спрашиваю.

Это же очень важный вопрос: а что если в ту пещеру ворвется Лаки? Ведь тогда же все разбегутся: и волхвы, и пастухи, и верблюды, и Спонч