Утренние фонари [Иван Александрович Мордвинкин] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

заботясь о мужском самолюбии, чуть подсохли и испарились, Вадик встал с сыном на каждой руке. Это был уже совсем другой человек, с которым Лариска никогда не была знакома.

Третий был младше всех, и решил, что жизнь опять от него отказалась. Но он боролся! Он подошел не очень близко, но настолько, чтобы его было слышно и спросил, сильно шепелявя:

— А меня ты не помнис? — Он смотрел снизу-вверх, нижняя губенка его выпятилась, подбородок задрожал мелко и из огромных глаз струйками полились слезы. — А я тебя с детства помню. И все время зду-у…

Он заревел в голос. Коридор и вовсе умолк, детишки завороженно созерцали семейную сцену с детским рёвом, которой в этих “водах” привлекает “акул” — из кабинета вышла тучная воспитательница, оценила ситуацию и направилась к третьему. Но Вадик был не прост, он умел идти лбом на таран! И он нанес упреждающий удар: тем же облаком спустился он на пол, подманил третьего, втянул его и опять поднялся к небесам.

Лариске стало одиноко, но Вадик знал об этом. Он развернулся всей своей семьей к ней и поглотил и ее в свои объятья. И где-то среди детских лиц их троих сыновей она нашла лицо своего нового Вадика. Лицо доброе и улыбающееся, лицо с глазами настоящими, живыми и любящими. Все-таки, мужик Вадик! Настоящий мужик.

Не одевая малышей, он унес их в машину, рассадил на заднем и сам уселся с ними. Детишки обтиснули папу как цыплята, а он все плакал, не умея остановиться.

Конечно, заведующая была против, говорила, что у них так не делается, что надо сначала “то”, а потом “это”. Но Вадик окопался в глухую оборону, и мальчишек выпустил из машины уже только дома.


А к следующей весне родилась у них дочь, каким-то чудом «конструкция» Лариске позволила выносить. Бог милостив!

Вадик оказался хорошим отцом, тут уж не отнять. Он и мужем то был хорошим, если руку на сердце. Военные свои беды он домой никогда не приносил, особенно, после контракта. А ступор, в который Лариска проваливалась из-за неспособности выносить зачатое, он мужественно терпел. Наконец, Лариска успокоилась, когда батюшка сказал ей, что души ее невыношенных младенцев превратились в ангелов.

— Те дети — ангелы, — сказала она Вадику.

Вадик обнял свою тройню, вечно висящую на нем как желуди на дубе, и ответил:

— Эти тоже! Я так и подумал, когда их увидел — это ангелы Божии.

Ну кто ж с ним поспорит — это ж Вадик. Правда, здесь он совершенно прав. Прости нас только Господи, что у нас этих ангелов, как утренних фонарей на улицах — светят, светят, а некому светить, все спят.