2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
мужчину. Никакого, низачем. Нет, я не обросла ненавистью к мужскому роду, но именно сейчас и, может, в ближайшие месяцы-годы не желала с ними тесного общения.
– Не хочу мужчину.
– Слушай. – Голос Идры – как бритвенно-острая леска, как песня и как канат. – Отыщи самого сильного мужчину из ныне живущих.
В моей голове побежали кадры: ходить по качалкам? С сантиметром в руке, мерить объем бицепсов? Устроить на площади конкурс удара молотом? На глаз определять, кто жмет наибольший вес штанги? Самого сильного – где я буду его искать?
– Сильного не снаружи – сильного изнутри. Собственными принципами, характером, стержнем. И он поможет.
Кадры «качалок» благополучно растворились.
Я плыла на волнах облегчения. Значит, есть шанс. Значит. Есть. Шанс.
– Я устала.
Веда вдруг стала привычной старушкой, которой давно пора вздремнуть – знак: «Уходи». Вежливый, очень аккуратный.
Я поклонилась ей душой, поднялась с подушек. И только после спохватилась:
– Но как я найду самого сильного?
Мне не ответили: Идра, кажется, спала. Мирно трещал огонь в камине; пламя свечей стояло смирно, будто отдавало честь.
И только у самой двери меня нагнал ответ:
– Ищи на изнанке самого немощного и слабого человека. Не ошибешься.
Дверь за мной закрылась, хотя ее никто не толкал.
Лестница вниз, бархатный ковер. Я столько раз спускалась по ней в прошлом, что она снилась мне по ночам.
Вечерний ветер щипал за щеки и ноздри на вдохе. И бодрил.
«Ищи самого слабого на изнанке» – конечно. Гениально.
Я снова стояла у входа, запечатанного охранным знаком. Морось сменилась мелким снегом, но на неделе обещали потепление. Какое-то время я вдыхала тишину улицы, мрачность каменных стен, сырость асфальта.
После в проход завернул мужик – хорошо одетый, но пьяный. И шедший относительно ровно, пока не достиг меня. После качнулся, наступил в лужу, обрызгал мои светлые штаны. И прошипел:
– Че стоишь… на дороге… Сама, дура, виновата…
Я даже порадовалась его гнилости. И метнула вслед темную стрелу, несущую картину о том, как ему с лучшим другом изменяет жена, во всех красках. Дождалась похожего на скулеж тихого потока словесной брани, а после – волны чужой слабости, на середине пути сменившейся моей силой.
Как же хорошо, когда тебя обволакивает и наполняет могуществом, когда тебе бодростью дает в мозг. Черное небо надо мной вдруг показалось мне ясным и голубым, мир – податливым и услужливым. Казалось, над моей макушкой закружился символ подковы. Удача-удача-удача – как над теми, кто срывает джекпоты в казино.
Черт, почему я просто не смещусь на темную сторону, выбрав себе «место жительства»? Наверное, потому что мое нутро подсказывает мне, что прибои кайфа недолговечны и что могущество это так же иллюзорно, как потолок в комнате Идры. Или, может, потому что я до сих пор желаю понять, как ощущается сила светлых ветров?
От моих мыслей начали замерзать пальцы в кроссовках. Крыльцо бетонное, кроссовки летние.
Наконец-то я знаю, куда двигаться.
Двинувшись на выход из переулка, я впервые ощутила октябрьский вечер другим – умиротворенным, удивительным, несмотря на лужи и холод, почти идеальным.
Глава 2
Некоторые девушки любят сильных мужчин. Некоторые – умных. Кто-то предпочитает эрудированных, веселых, смелых, непредсказуемых… Меня всегда привлекали стильные и загадочные. Такой вот парадокс. Примитивные меня раздражали, предсказуемые утомляли, скучные напрягали, слишком веселые повергали в желание «заткнуть».
Томас Мэйсон поначалу покорил внешним видом: сшитой на заказ одеждой, умением с достоинством ее носить. После – манерами, поведением. Он был сдержан, элегантен, он был по-своему красив. Но более всего он был мистически глубок, совершенно для меня нечитаем – амулеты, камни, камни, амулеты, как я потом выяснила. Но тогда, когда он впервые вошел в кофейню, Кьяра толкнула меня в бок, потому что я зависла – мне до сих пор помнился шлейф обожания в её взгляде: «Какая же ты милая дурочка». Он был в ней столько, сколько я себя помнила. Мне всегда казалось, она мной восхищается. Или же миром, каждой деталью в нем, и я стремилась постичь её умение видеть красивое там, где все было напрочь плоским и обычным.
Мэйсон заказал двойной эспрессо, попросил подать взбитые сливки отдельно. Он был прихотлив, да.
Забирая чашку, он взглянул на меня долгим изучающим взглядом. А после изрек:
– Девушка с такими глазами не может быть обычной.
Мне было все равно, что именно он отметил: в тот момент мне было важно, что он отметил что-то. Глаза, не глаза… Да, мои глаза умели быть необычными. Иногда прохладный карий начинал отливать серым, иногда – лилово-фиолетовым, но мало кто умел подмечать детали. Томас смог сразу.
«Он, конечно же, готовился…»
Оставленная на чай крупная купюра под блюдцем, пустая чашка, мое сожаление по поводу его ухода. А после под купюрой нашлась записка: «Я тебе
Последние комментарии
22 часов 16 минут назад
22 часов 34 минут назад
22 часов 43 минут назад
22 часов 44 минут назад
22 часов 47 минут назад
23 часов 4 минут назад