Подарок [Павел Николаевич Алексеев] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

остановились у еловой рощицы. Пышногривые красавицы, припудренные снегом, точно серебром, были повсюду, как в сказке. Увесистые шапки украшали деревья. Среди елей мужчина углядел одну, стройную, чарующую своей отточенной изящностью. Она росла в стороне, освещённая светом полной луны, словно Господь присматривал за ней.

Тогда мужчина взглянул на сына, озарённого радостью, закинул на плечо топор и пошёл к ели. Его ноги утопали в сугробах по щиколотку, но он смело пробирался вперёд, отводя в сторону цепкие ветви. Приблизившись к дереву, он, недолго думая, замахнулся топором и ударил остриём по стволу. Мальчик, увидев, как из дерева что-то брызнуло и окропило девственную белизну снега, тут же подбежал к нему и упал на колени в снег.

Ветви осыпались, прикрыв капли неизвестной субстанции. Мужчина опять с размаху ударил топором по дереву. Из ствола снова что-то вылилось. Теперь на снегу виднелись явственные багровые капли. Мальчишка закричал отцу, чтобы он остановился, но тот не послушал его. Раз за разом в лесную глубину улетал треск несчастной жертвы. Ель скрипела, точно плакала, умоляла дать ей шанс на жизнь. Но тщетно. Вскоре она склонилась к земле. Мужчина подрубил ствол и оторвал зелёную страдалицу. Он улыбнулся, подмигнул сыну и, не сказав ни слова, поволок добычу по сугробам.

Когда они принесли ель домой, то незамедлительно принялись наряжать. В свете керосиновой лампы мужчина достал из кладовки коробки с украшениями. Сынишка, обмотавшись мишурой, весело скакал вокруг ёлки, пока ту устанавливал отец. Прикрутив твёрдый ствол к самодельной подставке, мужчина мгновенно прикрыл подножье ватой, как бы укутав его снегом. Затем мальчишка занырнул в одну из коробок, вытащил из неё несколько блестящих шаров и повесил их на ветки. Мужчина с детским вовлечением помогал сынишке украшать праздничную ель, окручивал её мишурой и сверкающим под тусклым светом лампы дождиком. Гирляндой украсили широкие ветки, а под ними спрятали деревянную фигурку деда-мороза.

Вскоре со дна последней из коробок мальчик достал красную, позолоченную по краям звезду. Отец поднял сына, и тот водрузил её на макушку ёлки. Опустив мальчика на пол, глава семейства включил гирлянду в розетку и отошёл. Вместе с сыном они восхищённо посмотрели на сверкающую новогоднюю принцессу. Разноцветные огоньки сияли, разбрызгивая свет по всей небольшой комнате. Ель была необыкновенна, велика, почти под потолок. Шары на ней кружились, стеклянные шишки качались, отбрасывая на бревенчатые стены блики, а ветки в странном волнении шевелились, словно ими играл сквозняк. В тишине слышался скромный звон колокольчиков, висевших на дереве.

Мальчик вдруг отошёл и взглянул на отца, будто что-то вспомнил. Ребёнок мигом подбежал к столу, на котором лежали фрукты, схватил несколько мандаринов и, вернувшись к ёлке, положил их под неё.

Всё было готово для встречи Нового года. На часах почти полночь. Отец с сыном расположились за столом, заставленным вкусной едой, конфетами и пряниками. Стол едва не ломился от разнообразия сладостей, чему несказанно радовался мальчуган. Отец включил радио, и комнату залил шум, через который лились ноты праздничного концерта. Мелодичные женские голоса очаровывали своими тембрами, а инструменты, сопровождавшие сладкое пение, своим звучанием кусали кожу на теле до мурашек.

Как только пробил первый удар настенных часов, вместе с металлическим гулом задребезжали окна. Гирлянда погасла, а через секунду лампочки на ней одна за другой начали взрываться. Мужчина в непонимании подскочил и хотел было вырвать вилку из розетки, но вспышка света и искры, прыгающие из неё, отшатнули его. Он в испуге закричал, а мальчишка, ошарашенный происходящим, спрятался под столом.

Ель издала пронзительный визг и зашевелилась, будто желая сбросить с себя все украшения. Её ветви обрастали гнилостной субстанцией, вытекающей из недр ствола. Эта жидкость струилась меж иголок, лоснилась, как огромные черви, выползающие из дерева. Оно становилось изменчивой громоздкой дожизненной сущностью из чертогов древнейших земель или сфер, населённых жуткими тварями. Ветки обрастали когтями, а сверкающие до той поры игрушки трескались, из них вытекала слизь, тягучими каплями падая на пол. Вместо шаров рождалось подобие глаз, что своими чёрными до безобразия зрачками выискивали жертву. Из ели с жутким хрустом вырвались бесчисленные лапы, и нечто, отдалённо напоминающее символ Нового года, поднялось. Макушка в виде пятиконечной звезды лопнула, явив такую же пасть, которая в секунду разразилась проникновенным скрипом и раскрылась. В тусклом свете виднелись клыки, а с толстых губ текли слюни.



Мужчина отскочил от ожившего дерева, схватил первое, что попалось под руку, — разделочный нож и, замахнувшись им, ударил по веткам, судорожно качавшимся и сбрызгивающим с себя шипящую жидкость. Капли прожигали пол, и от них к потолку взвивались струйки