В мутной воде [Константин Михайлович Станюкович] (fb2) читать постранично, страница - 62


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

случае, я и по закону после его смерти получила бы довольно… Зачем же мне было рисковать?.. Это слишком глупо и неправдоподобно… Я и до свадьбы имела состояние, – заключила она.

– Откуда у вас было состояние? – спросил председатель.

– Должна я отвечать на этот вопрос, господин председатель? – спросила она с едва заметной улыбкой.

– Вы можете и не отвечать.

– В таком случае я не стану входить в подробности. Замечу только, что женщине очень трудно иногда объяснять, откуда она берет деньги… Я имела обширные знакомства и… и пользовалась связями. Вы знаете имена моих знакомых и очень хорошо понимаете, что у нас знакомства очень много значат…

– Я попрошу вас объяснить подробнее, что вы хотите сказать?

– Я хлопотала по делам. Я занималась тем же, чем занимаются многие из мужчин, с тою только разницей, что я нигде не служила и не была нигде членом правления, но ведь для этого и не нужно было служить.

– Итак, вы отрицаете всякое участие в преступлении?

– Отрицаю, господин председатель.

– Введите свидетелей! – сказал председатель.

В зале пронесся говор. Подсудимая не возбуждала сочувствия; находили, что она держит себя слишком цинично. Она вовсе не похожа на подсудимую.

Допрос свидетелей продолжался довольно долго. Большинство свидетелей отзывалось о подсудимой как о женщине очень умной и любезной, не особенно нравственной. Показания прислуги, за исключением Параши, были для нее неблагоприятны. Когда наконец были прочитаны ее письма к Башутину, в которых она говорит об «известном деле», то на вопрос председателя, что она может сказать, – она отвечала, что это дело касалось денежной спекуляции.

Во все время заседания она не теряла самообладания. Она бойко и умно парировала вопросы обвинения, переспрашивала и сбивала свидетелей, задавала остроумные вопросы, отстаивая себя шаг за шагом… Она была возбуждена своей защитой: лицо ее разгорелось, глаза сверкали. Обвинению пришлось иметь дело с опытным бойцом. Против нее была вся ее жизнь, но веских улик не было.

Когда в залу заседания вошел молодой красивый офицер Привольский, эта женщина вдруг потеряла самообладание. Она опустила голову и не смела взглянуть на него. С замиранием сердца ожидала она, что он станет говорить. «Неужели и он бросит в нее камнем? Неужели и он не остановится из уважения к памяти любви?..»

– Свидетель, вы давно познакомились с подсудимой?..

– Я познакомился с ней в апреле месяце!.. – чуть слышно прошептал свидетель.

– Что вы можете рассказать о ней?..

– Я был с ней знаком… Она казалась очень порядочной женщиной.

– В каких отношениях вы находились с ней… в близких? – спрашивал прокурор.

– Я был расположен к ней…

У Варвары Николаевны при этих словах радостно забилось сердце.

– Вы знали, что она заплатила ваши долги?

– Я не платила его долгов… Это неправда, – вдруг перебила, вскакивая с места, Варвара Николаевна.

– Подсудимая, прошу вас не перебивать!

– Вы знали, что подсудимая заплатила ваши долги?

– Нет, не знал… Я узнал об этом только впоследствии от Башутина… От него же я узнал другие неблагоприятные сведения относительно Орефьевой, вследствие чего написал ей письмо, в котором просил прекратить знакомство…

– Вы слышали раньше об ее образе жизни?..

– Дурного ничего не слыхал…

– И не знали, откуда у нее состояние?..

– Знал, что от мужа…

– А до того?..

– Не знал…

Допрос прекратился. Она подняла на него глаза. Взглянет ли он на нее? Нет! Он даже и не взглянул, а, сконфуженный, торопливо вышел из залы. «Бедный!» – подумала она и пожалела его.

Наконец допросы были окончены. Начались прения. Прокурор набросал картину нравов современного общества, сгруппировал искусно улики и находил, что главная виновница преступления Орефьева. Башутин являлся второстепенным деятелем. Он набросал характеристику героини, и в речи его она выходила ужасной женщиной, способной на всякое преступление.

Защитник говорил горячо. Он не ставил на пьедестал нравственной личности героини, но доказывал, что она не виновна в преступлении, в котором ее обвиняют. Он шаг за шагом разбирал улики и находил их малодоказательными. В его превосходной речи попадались чудные места, заставившие публику снисходительно взглянуть на подсудимую. Он нарисовал портрет честолюбивой, ищущей наслаждения женщины, очутившейся среди развращенного общества, без твердых правил, без убеждений, без руководителя… Он просил присяжных не карать ее, а пожалеть… Когда он кончил, подсудимая отвернулась, чтобы вытереть набежавшие слезы.

– Что вы скажете в свое оправдание, подсудимый?

– Я ничего более не имею сказать… Я прошу только снисхождения, – тихо прошептал Башутин.

– Подсудимая, что вы скажете в свое оправдание?

Варвара Николаевна поднялась. Все взоры устремились на нее. Она еле стояла на ногах. Целый день этой битвы доконал ее. Нервы ее были напряжены до последней степени и наконец не выдержали. Однако она в последний раз собралась с силами,