Тайна жизни [Михаил Николаевич Волконский] (fb2) читать постранично, страница - 6

таявшие в нем далекие деревца только верхушками рисовались хитрым темным кружевом на ярких красках неба. Ближние липы темнели недвижно, словно замерли в полном еще дневною истомою воздухе. Цветы пахли сильнее, и звуки колокольчиков возвращавшегося домой стада ясно доносились с деревни.

Анна Сергеевна ходила с Веретенниковым по окраинной дорожке цветника.

— Анна Сергеевна, — сказал он ей, неловко переступая и силясь укоротить свой шаг, чтобы идти с нею равномерно, — мне все эти дни хотелось переговорить с вами, да вы были в тревоге… не до меня вам было…

— В чем дело, Викентий Игнатьич? — участливо спросила Тарусская, нарочно усиленно внимательно смотревшая себе под ноги.

— Вот видите ли, я не знаю, как сказать вам… то есть вам-то я знаю как сказать, а вот дальше… Научите меня!

Тарусская, чтобы скрыть улыбку, невольно явившуюся у нее, отвернулась в сторону дышавшего алым пламенем заката, словно залюбовалась им.

— Я люблю ее, — проговорил Веретенников, с трудом вдыхая воздух, — и мучаюсь, и страдаю, и счастлив, а сказать не могу…

Анна Сергеевна отлично знала, что речь идет о Вере, о старшей Власьевой.

— Она — достойная девушка и милая, — серьезно прошептала она.

— Да, именно достойная и милая! — с восторгом повторил Веретенников, как будто это были слова, которые он долго искал, не мог найти и наконец нашел.

И Анна Сергеевна ему тоже показалась достойной и милой.

— Так вот… — хотел продолжать он и остановился.

Они дошли до конца дорожки. Нужно было повернуть обратно.

Веретенников был так счастлив тем, что его так хорошо сразу поняли, что боялся, что это счастье изменится, если они пойдут назад. Но Анна Сергеевна повернулась — и ничего не изменилось. Напротив, еще радостнее стало на душе и светлее.

На них глянул дом, ослепительно сверкая своими вспыхнувшими, словно от пожара, окнами, освещенными красными лучами солнца.

— Ну так вот, — снова заговорил Веретенников, — как сказать ей это? Мне бы начать только…

Тарусская покачала головой, продолжая улыбаться. Действительно, без улыбки нельзя было смотреть на то, как робел и терялся этот крепкий, сильный, смелый человек, выходивший один на медведя, робел, не зная, как сказать любимой девушке то, чего ждала она от него, потому что он сам нравился ей.

— Скажите без приготовлений, как скажется. Вот и все! — произнесла тихо Анна Сергеевна.

— Да как же так вдруг? Вот что я придумал: если бы, когда мы будем вместе — она, вы и я, — вы спросили меня, отчего я такой грустный, и потом ушли… Я бы тогда и сказал ей.

«Боже, как смешны все влюбленные! — подумала Тарусская. — И все они тревожатся и мучатся… А если бы знали, как мы тревожимся тоже!»

И она задумалась, вспомнив о своем времени тревожного счастья влюбленности, уже сменившегося для нее тихой радостью жизни с любимым, милым и любящим мужем.

— Так нет, так нельзя? — робко заглядывая ей в глаза, спросил Веретенников после долгого молчания.

— Нет, говорю вам, милый, скажите, как скажется.

И вдруг это случайное ее слово «милый» тронуло Веретенникова до слез.

— Спасибо вам, Анна Сергеевна! — заговорил он, протягивая ей руки.

— Да за что, голубчик?

— Не знаю, так… вообще… Боже, как хорош нынче вечер!.. никогда такого заката не было… Так вы думаете, как скажется? Спасибо вам! — горячо воскликнул Веретенников, но, когда он, взволнованный и растроганный, стал приближаться с Анной Сергеевной к балкону, оттуда послышались оживленные голоса и из-за перил показались головы барона и Алтуфьева в легких задорных шапочках набекрень, он подумал: «То есть только со мною может быть такое несчастье!» — и вдруг, останавливаясь и кивнув на балкон, сказал:

— Я не пойду туда!

— Что вы? — испугалась та. — Отчего?

— Там и без меня весело.

Лицо Веретенникова, за минуту перед тем до слез счастливое, резко изменилось. Оно выражало теперь такое беспомощное отчаяние, что Анне Сергеевне невольно стало жаль его.

— Ах, какой вы смешной! — сказала она. — Ну, что же тут такого, что они приехали?

Веретенников махнул рукой.

— Нет, Анна Сергеевна, видно, не судьба.

— Да почему не судьба? Напротив, я вам советую остаться и быть очень веселым. Напрасно сделаете, если уедете!

Веретенникова как будто взяло сомнение: «А в самом деле, не остаться ли?» Но в это время с балкона донесся веселый смех Веры, и он снова махнул рукой.

— Нет, Анна Сергеевна, не судьба. Мне тут нечего делать с петербургскими немцами. Ну их!

И, словно боясь, что Тарусская убедит его остаться, он ушел через сад скорыми, решительными шагами.

На балконе были все в сборе, и благодаря Тарусскому стоял оживленный говор.

Войдя на ступеньки, Анна Сергеевна сразу заметила по тому, как Вера посмотрела на нее и, не видя с нею Веретенникова, вдруг опустила глаза, что она не ошиблась: он сделал напрасно, что уехал. Это обидело Веру, и она, нахмурившись в первую минуту, сейчас же нарочно весело обратилась к