Гербарий [Григорий Андреевич Грачов] (fb2) читать постранично, страница - 3

людей, но никому ещё так не открывал душу, как ей. Уж я уверен, что она-то знает тому цену.

Но пора мне. Скрепя сердце, вынужден покамест отложить лист. Ещё многое хочется тебе поведать, но Сонечка вот-вот должна прийти. Частые наши рандеву доводят меня до истомы и беспробудного умиротворения, помогают оторваться от грузных и скверных мыслей. Дни летят быстрее в разы – того и гляди, дождусь-таки момента, когда получу твоё ответное письмо.

Твой преданный и терпеливый друг, Георгий Грезин.

13-го апреля.

Сегодня впервые прозвучали речи о любви. Оно и доселе очевидно было, но ничто не имеет веса без крепкого уверенного слова. В честь события сего я даже написал стихотворение. Вот оно:

Где нежной поступью весна

Придёт во мрак слепой луны;

Рассыплют вмиг объятия сна

Кусочки чёрной пелены.

Из них сгорит одна лишь треть,

Я там свои ищу грехи;

И, раз уж птицам нужно петь,

Кому тогда писать стихи?

И коли некий проблеск света

Я вижу, стоя на краю;

Под тёплой лирикой рассвета

Скажу одно: я Вас люблю!

Давненько не брался за поэзию. Быть может, стихотвореньице-то это далеко не идеально, но и я не поэт вовсе. Однако же, строки эти куда глубже, чем кажутся на первый взгляд – смыслом начинено каждое слово, как я и люблю. Не терпится мне, Миша, поведать тебе о всех тонкостях этого опуса лично. Когда же мы свидимся вновь?

Незадачливый поэт, Георгий Грезин.

14-го апреля.

Сонечка – светлейшая девица. Она стремится помочь всем окружающим её существам, желает окрасить мир в розовые тона. Безусловно, такие интенции со стороны выглядят по-детски наивно. Но именно дети, как известно, есть апогея искренности.

Никогда ещё прежде не встречал настолько ласковую и любвеобильную даму. Каждое её касание исполнено нежности, каждое движение напрочь лишено жеманства. Она напоминает мне котёнка – маленького, несколько неуклюжего и до невозможности преданного, самоотверженного.

Отдельного внимания заслуживает взгляд Сонечки – тот взгляд, коим она одаривает любимого человека.  Это ни с чем несравнимо. Думается мне, узреть воочию ангела не так приятно, как застать её драгоценную улыбку.

Сызнова юный, живой и влюблённый Георгий Грезин.

17-го апреля.

Сегодня к ней заходили её здешние друзья. Люди, откровенно говоря, в большинстве своём глупые, заурядные. Не понимаю, что такого интересного она в них нашла.

Я, кажется, не упоминал, что Сонечка пишет стихи. Пишет, говоря начистоту, скверно. Работы её примитивные, серые, совершенно лишены всякой художественной ценности. Более того, если на содержание порой можно закрыть глаза, то так по-дилетантски корёжить форму – это откровенная профанация. Как можно творить поэзию, не соблюдая законов стихосложения?..

Не пойми меня неправильно, друг мой любезный, я не пытаюсь как-то возвыситься на её фоне, не пытаюсь посягнуть на её творчество. Столь рьяное негодование у меня вызвали её гости: ты бы слышал, как они отзывались о её работах! Это не то что слепая лесть – это просто-напросто беспробудное невежество!

Я признаю её талант к музыке: она хорошо играет на пианино, прелестно и завораживающе поёт, но стихи у ней выходят, сказать честно, дурные. Ей я на это намекал, правда, делал это не с такой обличающей прямотой, а старательно подбирал подходящий эвфемизм. Как бы я её ни любил, но поэзия – это сакральная для меня тема, как и, впрочем, всякое искусство. Если уж где-то я слукавлю, то точно не здесь.

Кстати говоря, она читала мои работы. Ничего внятного, увы, сказать не смогла. Только улыбнулась и похвалила за хороший слог. Меня это немного огорчило, ибо я ждал чего-то, хотя бы мало-мальски похожего на развёрнутый отзыв. Тем не менее, не стану же я оттого её меньше любить, не так ли?

Твой друг, Георгий Грезин.

19-го апреля.

Намедни Сонечка подарила мне гербарий. Впервые в жизни я испытал столь глубокое умиление и детский восторг, глядя на, казалось бы, обычные растения. Все это натолкнуло меня на мысль, коей я бы и хотел поделиться с тобой, любезный мой друг.

Цветы – вот истинная красота, которую к тому же можно положить в карман, унести с собой; которой можно украсить жилище, усеять собственный сад… Она непременно нужна человечеству, ведь что розы, что лютики – всё это отражение самой природы. Одна лишь проблема – такая красота, увы, тленна. Гербарий – это попытка придать ей форму вечности, попытка увековечить земной лоск для неземных помыслов. Покуда есть такие вещи, как гербарий, романтика и поэзия будут зиждиться в сердцах людей ещё многие годы.

Даже в засушенном виде цветы не теряют своих красок: потускневшие лепестки сирени напоминают мне крылышки стрекозы, окроплённые россыпью лучей горячего июльского солнца, а белёсая бахрома гвоздики подобна талому снегу, что тонким белым неводом окутывает тянущийся к небу Маркхотский хребет…

Не хочется мне уезжать отсюда, совсем не хочется. Уже раздумывал над тем,