Грехопадение [Яков Семенович Друскин] (fb2) читать постранично, страница - 4

хотя и не виноват.

12. Вкусив от древа познания, чтобы узнать, что мне хорошо, я пал: первое, что я увидел и узнал, когда у меня открылись глаза, это то, что я наг, то есть фактичен, ограничен. Знание этого оторвало меня от Бога, опустошило. Бог не прямо, но косвенно, через соблазн, восстановил меня против Себя. Это и есть гнев Божий: Он заставил меня восстать на Него. Первым был не мой бунт против Бога, но Его гнев. Его гнев и есть мой бунт против Бога. Causa finalis здесь не я, а Он, Он спровоцировал мой бунт: не в том смысле, что я ответил бунтом на Его гнев; я мог даже не сознавать Его гнева, но Его гнев и есть мой бунт.

13. Бог желает, чтобы у меня открылись глаза, это Его воля, но Он не может сказать это сразу прямо, чтобы не детерминировать меня, чтобы я добровольно открыл глаза. Поэтому Он допустил войти в мир соблазну, и поэтому же Он возложил вину за первородный грех, в котором я не виноват, на меня; возложение вины на меня, гнев Божий и мой бунт против Бога — эти три акта или состояния — одно и то же. Бог желает, чтобы я восстал на него, это Его воля, иначе мои глаза не откроются. Поэтому Он оправдал Иова, восставшего на Него, и осудил друзей Иова: они не понимали ни сущности, ни цели грехопадения, ни смысла Божьего гнева.

14. Но едва я открыл свои глаза, увидел свою тварность, то есть фактичность, ограниченность, наготу, как я испугался и глаза мои снова закрылись, ибо “глаза отяжелели” <Мф. 26, 43> — это слабость духа твари. Бог через Своих пророков и, когда исполнились времена, через Сына Своего единородного говорит нам: “Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. <...> ...вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников” (Мф. 26, 41, 45).

15. К первому пробуждению — открыванию глаз — Бог призывает не прямо, а косвенно, допустив соблазну войти в мир. Когда же с первым пробуждением вошли в мир грех и зло, я получил и так называемую свободу воли — то есть возможность бороться с Богом. Теперь уже нет опасности, что я не добровольно, а из расчета приму на себя тяжесть и боль бытия, — они уже пришли на меня, вся моя жизнь — страдание, тяжесть и боль бытия. После первого пробуждения — грехопадения — когда я восстал на Бога, Он может уже и прямо говорить, призывать к бодрствованию — к последнему пробуждению.

16. Эти два пробуждения — первое, в грехопадении, и последнее, в прямом обращении Бога ко мне, — не только исторические, то есть временные, события. Ведь я уже рождаюсь грешником, своего первоначального, невинного состояния я и не знаю. Я только чувствую, что создан я не таким, каким являюсь себе и другим, что предназначил меня Бог не к тому, что я делаю постоянно и как живу. Я помню не свое невинное состояние, а свое грехопадение; я падаю каждый день, каждый час. Поэтому сейчас для меня это различие не только временное, историческое, но онтологическое — мое внутреннее раздвоение.

17. Поэтому же и сейчас Бог говорит мне и непрямо, косвенно, и прямо; и отталкивает, и притягивает; и заставляет меня в страхе бежать от Него и бесконечно стремиться к Нему. И сейчас я не раз впервые открываю глаза, и вижу свою наготу, и вижу, что мне не хорошо, а плохо, весьма плохо; и также не раз наступало и наступает второе пробуждение, когда Бог берет на Себя вину за мой первородный грех, и я вижу, что мне хорошо, весьма хорошо.

18. Но эти личные смены первого пробуждения, и снова засыпания, когда “глаза отяжелели” , и снова пробуждения, и последнего пробуждения не отменяют исторических библейских сообщений о Адаме, о его пробуждении, о священной истории рода человеческого. Без библейского откровения не было бы и личного, оно стало бы неопределенным самочувствием и выродилось бы в деизм и в конце концов в неверие — я потерял бы Бога.

19. В разные времена человек различно понимал или толковал откровение Бога в Старом и Новом Завете. Но сущность этого откровения всегда одна и та же: Бог прорывает мои фактические границы, то есть мою ограниченность, индивидуально и соборно, то есть не только в направлении к Себе, но и к моему ближнему. “Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой” (Мф. 5, 23—24). Ближний мой всегда имеет что-нибудь против меня, потому что я всегда виноват перед ним. Поэтому Христос здесь говорит: когда идешь к Богу, захвати с собой и ближнего своего, иначе Он не примет тебя. И еще говорит Христос: где двое или трое собраны во имя Мое, там буду и Я <Ср. Мф. 18, 20>.

20. Но если я принимаю только библейское, общее откровение Бога всем людям и не переношу его экзистенциально, ноуменально на себя самого, то есть не слышу голоса Бога именно мне, то и общее откровение уже не откровение, а собрание исторических документов, часто неточных и противоречивых. Тогда и моя вера теряет свою радикальность, становится суеверием. Поэтому и рассказ о грехопадении