Разорванная цепь (СИ) [Влад Тарханов] (fb2) читать постранично, страница - 114

А вот Николай Замятин поставил старого генерала в угол. Константин Львович понял, что ничего в том, что говорит этот безумец, просто не понимает. Он уловил, что Замятин пытается создать прибор, который поможет рассчитывать вероятность различных событий. Рассчитывать достаточно точно. Говоря проще, с этим прибором можно было бы предсказывать будущее. Вот только один нюанс: он так и не понял, может ли этот прибор изменять будущее? И что это вообще означает, ведь Замятин несколько раз повторил, что будущего не существует, как и прошлого… Но эта странная болезненная фантазия, какая-то странная математика, формулы, конечно, такое бывает, особенно у психически больных людей. Но совершенно одинаковый бред не может быть у двух людей! Это противоречит всем законам физики, химии и биологии, вместе взятым. Если бы не архив Казота, можно было бы отмахнуться от бредней этого типа… Замятина. Но архив Казота существовал. И это было самым странным событием в череде событий, произошедших в эти несколько апрельских дней.

Замятин был готов работать над этой проблемой. Константин Львович решил напроситься на аудиенцию к кому-то из физиков, тех, кто мог бы просветить его по этой проблеме. Почему бы старине Капице не подсказать ему такого специалиста?

Константин Львович усмехнулся. Представил, как будет усмехаться Капица, когда он будет рассказывать ему про истинные причины визита старого генерала. Но даже сейчас, тем более сейчас, нельзя было упускать возможность получить знания в этой мутной области познания.

Что делать с Романом Газаряном и его людьми генерал еще не решил. Скорее всего, они просто расстанутся, но при этом Роман останется должником, может быть, это пригодится… в будущем.

Менее приятной обязанностью, которая легла на Переделкина, стало решение руководства полностью взять бизнес Аликперова под контроль. Этот поток знаний не должен был проходить мимо контроля Организации. Теперь Константин Львович был уверен в этом.

Он подошел к стене, на которой висела карта мира. Переделкин вытащил из ящика письменного стола белый флажок, написал на нем одно слово «Далекий» и воткнул его в точку, около которой была надпись «Пекин». Скрестил руки, отошел, посмотрел еще раз. Оценивающе чуть прищурил глаз. Пока что про этого типа, Далекого, информации было слишком мало. Но в том, что с ним придется схлестнуться, возможно, и не раз, Константин Львович не сомневался, ни на грош.

Переделкин подошел к окну, распахнул его. Апрельская ночь ворвалась в комнату глухой провинциальной тишиной. Из-за того, что его дача находилась почти что на самом отшибе райцентра, можно сказать, что в сельской местности, вокруг было удивительно тихо и также удивительно спокойно. Пронеслась какая-то темная тень, скорее всего, птица, одна из тех, кто никогда никуда не перелетает. В окно ударил аромат начинающейся весны. Константин Львович подумал о том, стоит ли смешивать этот чудесный дивный аромат с запахом гаванской сигары. Табачный дым помогает мыслить. Но сегодня мыслить уже не было необходимости. Сегодня необходимо было чуть-чуть расслабиться. Приблизительно на сто пятьдесят грамм коньяка и, все-таки, на одну хорошую сигару.

Вместо послесловия

Я снова иду на свидание. Свидание, длиной в одну жизнь. Я знаю, что ей повезло. Я знаю, что ее никто не тронул, никто пальцем не тронул, никто словом не обидел. Я знаю это.

И не могу простить себе, что позволил рисковать ее жизнью. Я не уверен, что она сможет простить мне это. Говорили, что у дяди Людмилы были серьезные неприятности. Неужели из-за меня? Неужели я всем приношу неприятности? И что я буду делать дальше? Как я буду жить? Неужели простит? Или не простит? И почему меня это настолько волнует?

Он шел на свидание. Шел к станции метро «Парк им. Горького». Он назначил ей свидание там, где ему особенно повезло. Он купил букет белых хризантем, почему-то ему казалось, что именно хризантемы больше всего к лицу Людмиле. И его мучили все эти странные глупые мысли, они, не смотря ни на что, лезли и лезли в его голову, и Павел от этого страдал, действительно страдал. Это состояние называют еще «мандраж». И чем ближе Павел приближался к месту встречи, тем сильнее пробирало его это нечеловеческое волнение.

Люда стояла не на перроне. Она ждала его, как и говорила, около входа в метро. Она была одета с той торжественной небрежностью, которая прекрасно подчеркивала стиль. Людмила прекрасно владела искусством стильно одеваться. Павел шел к ней навстречу, широко и доверчиво улыбаясь. Букет цветов удобно лежал в правой руке. Но лицо Людмилы скривилось в недовольной гримасе. Павел растерялся, но это состояние ее лица растянулось всего лишь на минуту. Она только процедила:

– Застегни шир’инку.

Павел растерялся, потом быстро сообразил, что