Бывшее и несбывшееся. В 2-х томах. Т.II [Федор Августович Степун] (pdf) читать постранично, страница - 3

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

откозырял ротному, старшему производством кадровому поручику, который,
подняв на меня грустный, но благодарный взор, крепко
пожал мне руку, и в очень сложных и смутных чувствах
поехал обратно.
Что в том, думалось мне, что мне удалось уговорить
первую роту и что пока еще не надо уговаривать вторую. Завтра не уговоришь третью, или четвертую, зараза мигом облетит весь полк и он, вопреки разуму и
совести лучших солдат, хлынет в тыл. Разве можно воевать на уговорах? Конечно, нельзя. Но что же делать,
когда воевать без уговоров еще менее возможно?
Будь это иначе, начальник штаба корпуса, преданный династии гвардейский генерал Гольмс, вряд ли бы
уже на следующий день после моего самовольного выступления во вверенной ему части, вызвал меня к себе и
тепло благодарил за оказанную помощь. Очевидно, он,
как умный человек, сразу понял, что для того, чтобы
продолжать хоть как-нибудь свое дело, ему в новых революционных условиях нужны слова, которых у него
самого нет и быть не может.
Так началась моя политическая деятельность.
8

Весть о том, что к нам на фронт едут думские депутаты, была встречена офицерством с большою радостью. Уже целую неделю, если не больше, мы жили как
впотьмах. Выпущенный Петербургским советом рабочих и солдатских депутатов уже на четвертый день революции знаменитый приказ № 1 внес во фронтовую
жизнь, несмотря на то, что он был дан только петроградскому гарнизону и к действующей армии никакого
отношения не имел, невероятную путаницу: возбудил в
солдатах совершенно несбыточные надежды и вызвал
вполне справедливое возмущение в офицерской среде.
Стояло ли за этим приказом, подписанным никому неизвестными именами, Временное правительство, или
нет, оставалось неизвестным.
От живых свидетелей, переворота мы надеялись
узнать, каков подлинный курс нового военного министерства, чему надо мирволить и чему надо твердо сопротивляться.
Ко дню приезда депутатов фронт уже внешне являл
картину широкого разлива революционной стихии.
От штабов к позициям и обратно носились красноофлаженные автомобили и красногривые тройки. Всюду веяли красные знамена и возвышались обтянутые
кумачом ораторские трибуны. Повсеместно гремели
оркестры и взвивались краснобайные речи. Неумолчно гудел митинговый трезвон: «за землю и волю», «без
аннексий и контрибуций», «за самоопределение народов»… Все было призрачно и двусмысленно: не то
Пасха, не то революция.
Депутаты оказались на вид совсем не революционерами. Петербургский приват-доцент Тройский, с живым, несколько брезгливым лицом, еще мог сойти за
леволиберального интеллигента, Демидов же, Игорь
Платонович, печальноокий смуглый человек с пленительною, белозубою улыбкой в небольшой бороде –
был типичнейшим барином-помещиком.
9

Удобно усевшись в глубокой коляске, запряженной
тройкою крупных артиллерийских лошадей, мы не
спеша двинулись к Шумлянам. Депутаты оживленно
рассказывали о петроградских событиях и подробно
расспрашивали меня о состоянии фронта.
Растрогало ли меня с детства знакомое вздрагивание и покачивание коляски на податливых рессорах и
меланхолическое позвякивание глухарей, совлек ли
вид штатских костюмов военную форму с моей души,
всколыхнул ли изящно-деревенский облик Игоря Платоновича отроческие воспоминания о старых усадьбах
с их цветущими липами, прадедовскими библиотеками
и либеральными разговорами за чайным столом, – не
знаю. Одно только знаю, что, сопровождая на батарею,
в качестве фронтового представителя революции, едущих к нам думцев, я испытывал такой прилив скорбной
любви к низвергаемой всеми нами России, что с отвращением смотрел на всюду развевающиеся красные
флаги.
Хотя на третьей батарее, как, впрочем, и во всей
бригаде, господствовал весьма либеральный дух, наши
кадровые офицеры ждали встречи с думскими депутатами не без волнения: одно дело в своей среде будировать против начальства и высшей власти, другое –
официально приветствовать революционеров. Достаточно было однако Демидову и Тройскому обменяться
с собравшимися офицерами рукопожатиями и первыми случайными фразами, как сразу же исчезла и тень
отчужденности.
– Свои люди, – радостно шепнул мне Иван Владимирович и тут же приказал денщику подать к ужину
последнюю бутылку коньяку.
Отдохнув и поужинав, депутаты приступили к своим докладам. Они прекрасно дополняли друг друга.
Тройский говорил обстоятельно, с цифрами и фактами,
10

Демидов гораздо живописнее и глубже. В их охрипших, перетруженных, все еще не могущих успокоиться
голосах, мы впервые услышали радостный и устрашающий гул петербургских событий, судьбоносных в
своей неожиданности и неотвратимых в своей последовательности.
После официальных докладов начались вопросы и
ответы. Полилась оживленная, непринужденная беседа, длившаяся до полуночи. Выяснив себе настроение
фронта, депутаты решили на