Клоака. Станция потери (СИ) [Анна Муссен] (fb2) читать постранично, страница - 2

есть собственные часы: в телефонах, планшетах, в наручных украшениях. Зачем щуриться и всматриваться в светящиеся цифры, когда задачу узнать время для современного человека и задачей-то не назовешь?

Все нужные для этого приспособления находятся или под рукой, или на руке.

Удобно.

На другом табло цифры сменяют друг друга в обратном порядке.

Одна минута. 59 секунд. 58 секунд. 57 секунд.

Скоро прибудет поезд.

— Это ты виновата! — кричит Элька, и от злости ее лицо покрывается пурпурными пятнами, скрыть которые не могут ни слой тоналки, ни два слоя дорогущей пудры.

— Нина!

В моей груди, как в варящемся на огне котелке, закипает собственная порция злости. Да кто она такая, чтобы претензии мне высказывать? Да еще и прилюдно!

Я стискиваю зубы и пытаюсь не дать эмоциям вырваться на всеобщее обозрение, но… Лицо Эльки меня так выбешивает, что боюсь еще немного и я выскажу подруженции все, что о ней думаю.

Пополню, так сказать, ее словарный запас новыми терминами.

Нашу ссору стараются игнорировать и те, кто спешит с работы домой, и те, кто работает в метрополитене. Я уверена, что подобные сцены последние видят чаще остальных пассажиров и уже никак на них не реагируют. Ссорящиеся люди всегда орут друг на друга, выпускают накопившиеся эмоции и расходятся по разным сторонам платформы, даже если ехать им нужно в одном направлении.

Никто никого за волосы не таскает, на рельсы не толкает. Такое только в кино увидеть можно, да в постановочных видеороликах из Интернета.

— Ты уже совсем из ума выжила!

Мимо нас неторопливо проходит полицейский патруль.

Мужчина постарше недовольно оглядывает нас с ног до головы и, убеждаясь в том, что опасности для окружающих мы не представляем, вновь погружается в свою работу: разглядывает лица потенциально-проблемных пассажиров.

Парни помоложе, возможно только поступившие на службу, тихо посмеиваются над тем, какой кавардак был на наших головах. Да, смешно. Посмотрела бы я на вас, лысоголовые, как бы выглядели при таком сквозняке ваши прически, будь на ваших головах достаточно волос для их создания.

Тоже мне, красавцы года нашлись.

— Это ты виновата! Все и всегда происходит из-за твоего мерзкого характера, правильная ты наша! — порция очередного гнева выливается на меня как выброшенные из окна помои.

— С каких это пор быть правильной плохо? — праведно возмущаюсь я.

Нет, ну что такого в том, что бы быть нормальным человеком, а не бухающим с утра до ночи отморозком на квартире у незнакомых и аморальных личностей?

— Да так всегда было, Нина! Если тебе что-то не нравится — молчи! Из-за твоего упрямства мы тоже всегда отхватываем! Да? — вопрошает она у третьей составляющей нашей «дружной, девичьей компании».

Втягивать в нашу ссору Шурку бессмысленно и низко, Элька.

— Я… Я д-думаю, что вам нужно у-успокоиться, — заикаясь, мямлит Шурка.

В отличие от нас она была совершенно невзрачной: маленькой, бледной, вечно заикающейся и какой-то неправильно пухленькой. Полнота ей совершенно не шла. Тем более с ростом в метр с кепкой. А если принимать во внимание тот факт, что она хвостиком вечно ходила за Элей: высокой, спортивной и, черт бы ее побрал, рыжей, то ее «неправильность» была заметнее куда больше.

— Вы сейчас н-наговорите друг другу гадостей, а завтра…

— Не будет никакого завтра! — становясь еще злее, выкрикнула наша «поцелованная солнцем». — Мне надоело из-за тебя краснеть, Нина! Если не изменишься, то о нашей дружбе можешь забыть!

30 секунд до прибытия поезда. 29 секунд. 28 секунд.

На часах 00:57.

— Вот так вот просто? — растеряв весь свой запал, выдаю я удивленно.

Нет, серьезно?

— Именно. В жизни все просто, пока ты не начинаешь открывать рот и учить остальных, как им жить, — уже спокойнее произносит Эля, разворачиваясь и уходя в противоположную сторону платформы. — Саша, идем! Пусть узнает, каково это быть одной, без нас.

Да ты!..

— Да кому ты нужна?! — выкрикиваю я, чувствуя, как мои щеки наливаются кровью. — Будь скромнее! Я как-то и без твоей дружбы прекрасно справлялась!

Не хотела ведь я выглядеть со стороны истеричкой, но… Не сдержалась.

Я понимаю, что все обвинения Эли вполне обоснованы. Все мои беды и неумение заводить долгосрочные знакомства были только от того, что мне не повезло родиться в интеллигентной семье и получить воспитание, которого большинству моих сверстников так не хватало.

Я — правильная.

И перекроить себя под стать моде не могу просто физически.

— Нина, п-пожалуйста…

Я смотрю на Шурку и думаю о том, что какая же она все-таки глупая! Нет, не так. Наивная. Вот правильное слово, которым можно охарактеризовать Шурку. Она такая наивная, что от ее наивности к горлу подкатывается тошнотворный комок.

— А ты чего все это время молчала? — сквозь зубы спрашиваю у нее. — Разве я не была права?

— Б-была… — опуская взгляд, мямлит Шурка,