Ложь [Аркадий Тимофеевич Аверченко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Аркадий Аверченко Ложь
Трудно понять китайцев и женщин. Я знал китайцев, которые два-три года терпеливо просиживали над кусочком слоновой кости величиной с орех. Из этого бесформенного куска китаец с помощью целой армии крохотных ножичков и пилочек вырезывал корабль — чудо хитроумия и терпения: корабль имел все снасти, паруса, нес на себе соответствующее количество команды, причем каждый из матросов был величиной с маковое зерно, а канаты были так тонки, что даже не отбрасывали тени — и все это было ни к чему… Не говоря уже о том, что на таком судне нельзя было сделать самой незначительной поездки — сам корабль был настолько хрупок и непрочен, что одно легкое нажатие ладони уничтожало сатанинский труд глупого китайца. Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех — масса терпения, хитрости — и все это совершенно бесцельно, безрезультатно, все гибнет от простого прикосновения.* * *
Чтение пьесы было назначаю в 12 часов ночи. Я приехал немного раньше и, куря сигару, убивал ленивое время в болтовне с хозяином дома адвокатом Лязговым. Вскоре послеменя в кабинет, где мы сидели, влетела розовая, оживленная жена Лязгова, которую час тому назад я мельком видел в театре сидящей рядом с нашей общей знакомой Таней Черножуковой. — Что же это, — весело вскричала жена Лязгова. — Около двенадцати, а публики еще нет?! — Подойдут, — сказал Лязгов. — Откуда ты, Симочка? — Я… была на катке, что на Бассейной, с сестрой Тарского. Медленно, осторожно повернулся я в кресле и посмотрел в лицо Серафимы Петровны. Зачем она солгала? Что это значит? Я задумался. Зачем она солгала? Трудно предположить, что здесь бьш замешан любовник… В театре она все время сидела с Таней Черножуковой и из театра, судя по времени, прямо поехала домой. Значит, она хотела скрыть или свое пребывание в театре, или — встречу с Таней Черножуковой. Тут же я вспомнил, что Лязгов раза два-три при мне просил жену реже встречаться с Черножуковой, которая, по его словам, была глупой, напыщенной дурой и имела на жену дурное влияние. — И тут же я подивился: какая пустяковая, ничтожная причина может иногда заставить женщину солгать…* * *
Приехал студент Конякин. Поздоровавшись с нами, он обернулся к жене Лязгова и спросил: — Ну, как сегодняшняя пьеса в театре… Интересна? Серафима Петровна удивленно вскинула плечами. — С чего вы взяли, что я знаю об этом? Я же не была в театре. — Как же не были? А я заезжал к Черножуковым — мне сказали, что вы с Татьяной Викторовной уехали в театр. Серафима Петровна опустила голову и, разглаживая юбку на коленях, усмехнулась: — В таком случае я не виновата, что Таня такая глупая; когда она уезжала из дому, то могла солгать как-нибудь иначе… Лязгов, заинтересованный, взглянул на жену. — Почему она должна была солгать? — Неужели ты не догадаваешься? Наверное, поехала к своему поэту! Студент Конякин живо обернулся к Серафиме Петровне. — К поэту? К Гагарову? Но этого не может быть! Гагаров на днях уехал в Москву, и я сам его провожал. Серафима Петровна упрямо качнула головой и, с видом человека, прыгающего в пропасть, сказала: — А он все-таки здесь! — Не понимаю… — пожал плечами студент Конякин. — Мы с Гагаровым друзья, и он, если бы вернулся, первым долгом известил бы меня. — Он, кажется, скрывается, — постукивая носком ботинка о ковер, сообщила Серафима Петровна. — За ним следят. Последняя фраза, очевидно, была сказана просто так, чтобы прекратить скользкий разговор о Гагарове. Но студент Конякин забеспокоился. — Следят??! Кто следит? — Эти, вот… Сыщики. — Позвольте, Серафима Петровна… Вы говорите что-то странное: с какой стати сыщикам следить за Гагаровым, когда он не революционер и политикой никогда не занимался?! Серафима Петровна окинула студента враждебным взглядом и, проведя языком по запекшимся губам, раздельно ответила: — Не занимался, а теперь занимается. Впрочем, что мы все: Гагаров, да Гагаров. Хотите, господа, чаю?* * *
Пришел еще один гость — газетный рецензент Блюхин. — Мороз, — заявил он, — а хорошо! Холодно до гадости. Я сейчас часа два на коньках катался. Прекрасный на Бассейной каток. — А жена тоже сейчас только оттуда, — прихлебывая чай из стакана, сообщил Лязгов. — Встретились? — Что вы говорите?! — изумился Блюхин. — Я все время катался и вас, Серафима Петровна, не видел. Серафима Петровна улыбнулась. — Однако я там была. С Марьей Александровной Шемшуриной. — Удивительно… Ни вас, ни ее я не видел. Это тем более странно, что каток ведь крошечный, — все, как на ладони. — Мы больше сидели все… около музыки, — сказала Серафима Петровна. — У меня винт на коньке расшатался. — Ах, так! Хотите, я вам сейчас исправлю? Я мастер на эти дела. Где он у вас? Нога нервно застучала по ковру. — Я уже отдала его слесарю. — Как- 1
- 2
Последние комментарии
3 часов 10 минут назад
3 часов 18 минут назад
3 часов 28 минут назад
3 часов 33 минут назад
5 часов 2 минут назад
5 часов 5 минут назад