Мистер Солсбери и каслинский черт [Александр Семенович Орлов] (fb2) читать постранично, страница - 2

пункт Южного Урала. На просторной площади Революции мы сели в «Экспресс», и он помчал нас по нарядным улицам родного города в аэропорт. Голубая дымка, огромное небо, красные флаги, стенды-рапорты о выполнении социалистических обязательств…

На Южный Урал пришла весна. В тот памятный день наши земляки, товарищи по работе и партии, съехавшиеся из городов и сел в областной центр, торопились во Дворец спорта «Юность» на вечер, посвященный 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. У многих на груди — юбилейная Ленинская медаль — награда за доблестный труд.

Наш путь лежит в Соединенные Штаты Америки. В аэропорту короткие горячие прощания. Нам дарят первые весенние цветы. Одному из нас ласковые ручонки сына прикрепляют октябрятскую звездочку:

— Пусть, папа, всегда будет с тобой наш Ленин.

…Под крылом самолета дорогой нашему сердцу город. Цепь голубых озер, сосновый бор… До свидания, дорогие земляки!

Через несколько часов Москва…

Москва. Она встретила нас нарядная, праздничная. Мы едем в аэропорт Шереметьево. У метро огромный ленинский портрет: прищуренные улыбкой глаза и рука у козырька фуражки. Владимир Ильич как бы напутствует нас в дальнюю дорогу.

В группе, отлетающей в Соединенные Штаты Америки, кроме нас — южноуральцев, москвичи, ленинградцы, киевляне. В основном журналисты. Мы летим в эту страну в гости — по приглашению молодежной организации «Интернациональный студенческий центр». Нам предстоит немало дней жить среди американцев, ездить по их дорогам, ходить с ними по улицам и работать, работать — наблюдать и писать, беседовать, спрашивать, спорить и доказывать, удивляться и возмущаться, заполнять свои блокноты записями, цифрами, фактами.

О Соединенных Штатах мы наслышаны и много читали. Это страна мощного технического прогресса, где рядом с богатством — нищета, дискриминация людей черной и желтой кожи. Мы знали об антивоенной активности молодежи и милитаристском угаре бизнесменов, политической безрассудности американской администрации и борющейся за мир, демократию и человеческие права трудовой Америки. Все это предстояло увидеть и осмыслить непосредственно. Хотелось разобраться во всем детально. Нас особенно интересовало молодежное движение. Оно в ту пору дошло до определенного накала. Именно весну 1970 года в Америке следующим образом охарактеризовал с трибуны XVI съезда Ленинского комсомола в Москве один из представителей американской молодежи.

— Тяжелая весна в Америке. Полиция стреляет в студентов Кента, Джорджии. Льется кровь. Слезоточивые газы, полицейские дубинки, тюрьмы и репрессии… и, несмотря на это, передовое студенчество, молодежь снова и снова поднимаются на борьбу за свои права, свободу, демократию и прогресс.

Но об этом мы узнаем позднее.

А пока последние минуты в московском аэропорту. Мы в салоне самолета. Просторно, уютно. Как пушинка, легко «ИЛ-62» поднимается за облака и летит настолько ровно, что кофе в чашечке, налитой до краев, даже не вздрагивает.

Где-то за Ригой кончились наши земли, наше небо, наши облака. Незаметно пробежали еще несколько минут, и самолет — над океаном. За иллюминатором, покрывшимся мелкими стрелочками мороза, белели льдины, перекатывались барашки волн, а над самолетом чернело фиолетовое небо. Знакомимся. Мы летим в США впервые и, конечно, осаждаем вопросами своих спутников — дипломатов.

С девушками-стюардессами — полный контакт. Они уже знали и читательские интересы своих пассажиров, и любимые напитки, которые заботливо предлагают каждому, и конечно же, как и при каждом другом рейсе, рассказали и нам, как пользоваться спасательным жилетом, вручили бумажные тапочки… для шествия через океан. Мы несколько раз спрашивали, который час. Стюардессы вначале серьезно, а потом уже улыбаясь отвечали:

— За бортом восемь утра.

В восемь утра мы вылетели из Москвы, в восемь утра — пролетали над Англией, в восемь утра — пронеслись над Канадой, в восемь утра — приземлились в Монреале. Это было самое длинное восьмичасовое утро в нашей жизни. Дело в том, что разница во времени между Москвой и Монреалем равна одной трети суток. И наш самолет летел вместе с восходом. Новый день словно на крыльях «ИЛ-62» мчался над планетой…

Дождь моросил в Монреале. А когда мы взяли курс на Нью-Йорк, Америка была в тумане. За иллюминатором — белесая плотная масса до самой посадки в аэропорту. Лишь когда снизился самолет, мы увидели залитую дождем посадочную полосу.

Аэропорт Кеннеди. Спустились по вертикальному трапу в дождь и почти бегом, следуя за полицейским, добрались до здания. Нас никто не встречал. Парадный вход в Америку оказался неуютным. Часть здания аэровокзала ремонтировалась. Откинув несколько серых брезентовых занавесей, перекрывавших неширокий коридор, мы вошли в зал. Чиновник, взяв наши паспорта и всматриваясь в фамилии, переносил свой взгляд в одну из толстых книг на столе. Не найдя в ней чего-то, передал документы