Временно [Хилари Лейхтер] (fb2) читать постранично, страница - 5

свернулся вариант поинтересней — отправиться на запад и подработать в компании, которая поставляет пшеницу: отделять там зерна от плевел. Уверена, эта временная уже давно на пути к постоянству.

У дамы с туфлями оказалась огромная квартира с высоченными потолками, хоть и на самой окраине города. В самой дальней части гардеробной дама установила изумительный обувной стеллаж из бронзы. По форме он напоминал раковину наутилуса. Или рисунок полета ястреба, нападающего на добычу. Не сводя с жертвы глаз, он опускается за ней сверху по крутой спирали.

— Смотрите, ставить их нужно вот так, — объясняла мне дама, помещая в специальное углубление ярко-оранжевые лоферы. — И старайтесь располагать их в соответствии с цветом и высотой каблука. Попробуйте.

И она дала мне толику свободы действий, точно ангел инвестиций поделился своей добродетелью.

— Может, их расставить в соответствии с частотой использования? — спросила я.

— О, нет, я их вообще не использую, — рассмеялась она. — Для тех, которые я ношу, у меня есть другие шкафы.

Но я не заметила никаких других шкафов.

У дамы, которая жила со своими туфлями, не было рядом ни одной живой души. Но прежде чем это узнать, я пала жертвой ее отвратительных действий. Например, она с удовольствием изменяла условия моей работы таким образом, что каждая последующая задача внезапно оказывалась продолжением предыдущей. Коробки постоянно перемещались с одного места на другое. Продукты, которые приносили наверх из магазина, гнили и портились, после чего их приходилось снова тащить вниз, на помойку, так и не распакованными. Вначале я принимала это за безобидные причуды, но потом поняла: это своего рода игра на уничтожение. Эта дама до такой степени пуста, что не оставляет после себя вообще ничего и заставляет сомневаться даже в том, существует ли она на самом деле.

Вы, конечно, можете подумать, будто я все свое разочарование и ярость направила на ее туфли, но это совсем не так. Наоборот, я довольно бережно брала каждую пару, протирала от пыли, убирала пятна вначале влажной тряпочкой, потом сухой. Я вощила, начищала и разглаживала. Признаюсь, лакированные лодочки на небольшом каблучке я надевала на руки и исполняла ими чечетку — старая привычка еще со времен работы на Центральном вокзале. Но ни одну пару я не натянула на свои огромные ступни. Однажды, когда дама ушла обедать, я прижала к щеке туфлю из розовой замши — она оказалась нежной и мягкой, точно домашний питомец, и пахла старым и новым одновременно.

У моей бабули был замшелый комод, забитый жуткими башмаками на танкетке, полная противоположность тем, что жили в доме этой дамы.

По выходным я подрабатывала манекеном в местном магазинчике. Оформитель витрин причудливо переплетал наши конечности.

— Положи руку на этот кексик, — говорил он и укладывал мой локоть прямо в лужицу глазури с вишней. — Сделай так, чтоб я поверил в утешительную силу этой выпечки, — говорил он и в молитвенном жесте простирал руки к небу. — Сделай мне десертные глазки!

Перед праздниками мы, манекены, молча стояли посреди снежной диорамы, сверкавшей мишурой и огоньками.

Мой крысопарень частенько наведывался на ужин в ресторанный дворик магазина, где я работала. Крендели, китайские пельмени навынос. Иногда он подбрасывал меня до дома на своей машине. Мне нравились потертые сиденья — этакий агрессивный комфорт. Такой комфортный, что я покрепче пристегивалась ремнем безопасности, чтобы не захрапеть и не уронить голову на приборную панель.

— Мне нравится, когда ты остаешься в своем манекенщицком костюме после смены, — сказал мой крысопарень однажды.

На мне в тот раз был мундир укротителя львов с тяжелыми эполетами. «Покажи мне глаза льва, — просил оформитель витрин, — как будто ты дикий лев, и в то же время как будто ты его укротитель».

Однажды вечером, когда я отправилась на встречу со своим крысопарнем, через витринное окно «Женской моды» я увидела ее. Даму, которая жила со своими туфлями. Она сидела среди гор кроссовок, слипонов, лодочек на шпильке, мюль и коробок из-под всего этого. Если бы я не задержалась на минуту дольше, не увидела бы, как ее миниатюрная фигурка поднялась, немного прошлась по залу, якобы пробуя новые хрустящие мокасины, а затем направилась прямиком к выходу, так и не заплатив за них. Ее старые оксфорды аккуратно притулились возле мягкого пуфа.

Так что пару дней спустя я совершенно спокойно вынула самую роскошную пару из ее шкафа. Туфли, конечно, мне маловаты, но ведь это всего лишь туфли. Не могу видеть, как они стоят тут без дела.

Чуть позже я сижу в баре со своим самым высоким парнем. На мне ее сапоги — высокие, без молнии, я их еле натягиваю и так же еле-еле снимаю. Но результат того стоит — эти роскошные сапоги сделали мои ноги просто каллиграфическими. Я говорю по телефону с Фаррен и щелкаю каблуками. У нее есть новая работа — только для меня.

— Расскажи поподробнее, — прошу я.

Мой самый высокий