Измена, или Ты у меня одна [Юрий Дмитриевич Петухов] (fb2) читать постранично, страница - 142

но тут же подавил усмешку и побелел лицом. Чувствовалось, что он превозмогает себя.

— Нет, я не стою между вами. И ты это знаешь! — ответил он. — Иди к ней. Ну что же ты? Иди!

Он протянул руку в сторону Любы, отступил на несколько шагов и растворился в снежной белизне — так же неожиданно, как и появился.

— Не держи на меня зла! Я никогда не желал тебе плохого! — крикнул Сергей туда, где только что был Николай. — Прощай!

Но его никто не услышал.

Он сделал еще несколько шагов. Теперь все было наоборот — каждый шаг, каждое движение стремительно приближало его к Любе. Через несколько мгновений он стоял перед ней, вглядываясь в бездонные глаза.

— Вот мы и рядом, — проговорил он, еле шевеля губами.

Она улыбнулась ему в ответ еле уловимой улыбкой.

Глаза ожили, наполнились блеском. Она не открыла рта, даже не разжала губ.

Но Сергей отчетливо услышал ее слова:

— Глупый, я всегда была рядом с тобой.

"Как же так? — подумал Сергей. — Всегда рядом? И эти четыре месяца тоже?!" Он уже не стоял посреди заснеженного поля. Он лежал на верхней полке мчащегося поезда. Лежал, закинув руки за голову, слегка покачиваясь в такт движению, поддаваясь гипнотически мерному постукиванию колес. Будто и не спал.

В купе было по-прежнему темно. Сергей потерял счет времени — сколько оставалось до рассвета, он не знал. Но это было неважно. Он чувствовал, что теперь не заснет до самого утра, что будет вот так лежать, прислушиваясь к перестуку внизу и к биениям сердца в груди.

Почти фазу же возникло непреодолимое желание взять лист бумаги, ручку и написать письмо ей. Но ничего под руками не было, да и какое письмо в такой темнотище. И Сергей принялся сочинять его мысленно — переложить на бумагу и отправить всегда успеется.

Письмо получалось длинным и путанным. Чего в нем только не было: и признания, и раскаяния, и прощения, и обещания, и воспоминания, и грезы о будущем — все мешалось одно с другим, наслаивалось, переплеталось, свивалось в клубок и снова распрямлялось. Ни конца ни края этому мысленному посланию не было, а Сергей все сочинял и сочинял его, будто рука уже водила пером по бумаге. И все длиннющие предложения и многосложные обороты, переплетенные меж собой, будто звенья одной бесконечной цепи, сплавлялись в единое и бесхитростное, совсем простенькое и уже звучавшее после первых слов, но, пожалуй, наиболее важное во всем этом письме признание: "Ты у меня одна…" Вместе с первыми лучами выползающего из-за горизонта солнца он понял: совсем и не надо писать длинного письма, объясняться, раскаиваться и прощать, убеждать и молить. Достаточно будет этих четырех таких коротких, но слитых воедино слов.