Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
видно, мозги набекрень. – Сверкнув золотом зубов, Хамазасп показал пальцами, как мозги съезжают набекрень.
У меня за спиной говорили о войне и о продвижении немцев под Сталинградом. Хамазасп сказал:
– Дело ваше. Когда грустишь, зачем вино? Вино должно дарить радость. Когда тебе хорошо, тогда и пей.
– Ну и ну, – откликнулся мой приятель. – Если все будут рассуждать, как Хамазасп, то Хамазасп, бедняга, первый же разорится вчистую.
Хамазасп, раскладывая колбасу по тарелкам, сказал:
– Когда у тебя горе, отправляйся спать. Или гуляй. Но вина не пей и с женщиной не ложись.
– Ты это напиши, оправь в рамку и повесь, – посоветовал мой приятель.
– В горе вино без пользы и женщины без пользы, – договорил Хамазасп.
– Когда снова созреют грецкие орехи, ты, Хамазасп, или сам начни ими торговать, или договорись с лоточником, пусть устроится рядом с твоей лавкой, – сказал я.
Хамазасп поставил перед нами на стойку пиво и колбасу. Все столы были заняты. Теперь у нас за спиной обсуждали Мориса Метерлинка. Я обернулся, чтобы посмотреть на говорившего. Это был толстый парень с очень короткой шеей, если она вообще у него была, и чересчур большими выпуклыми глазами. Он взмок от жары, но под пиджаком на нем была жилетка, а тесный крахмальный белый воротничок сдавливал то место, где должна была находиться шея, чем, вероятно, и объяснялась необычная визгливость его голоса. Я встречал его на факультете. Когда-то он выдавал себя за сына генерала Ахмади. Позже, в Америке, он якобы пытался убить какую-то женщину. Еще про него прошел слух, что он сын ремесленника, и это тоже было неправдой. А еще позже, когда я познакомился с ним, он был просто хорошим парнем. Летом он ходил в жилетке, потому что твердо верил, что в детстве его воспитывала гувернантка-англичанка, хотя никакой гувернантки не было. Он был хороший парень и читал Британскую энциклопедию, хотя тот английский, который он знал, был совершенно особым языком, известным только ему одному. В общем, он был хороший парень. Домой мы вернулись под хмельком. Меня шатало от усталости. Друг собирался на следующее утро рано вставать. Утром я тоже проснулся от звука будильника. Я наблюдал с постели, как он встал, оделся и занялся гимнастикой. Заметив, что я открыл глаза, он спросил:
– Проснулся? – И добавил: – Тогда давай вставай.
– Зачем это мне вставать?
– Провожать.
– Катись к черту.
– Готовь Коран и зеркало, все по обычаю.
Я зевнул. Он кончил зарядку и завязывал шнурки. Я не обращал на него внимания.
– Так, – сказал он, – ты, значит, не идешь.
– Желаю приятно провести время.
– В Хорремшахре сейчас как в аду. Он поднял чемодан.
– До свиданья.
– С Богом.
– Вы не беспокойтесь, отдыхайте, – отозвался он и, уходя, лягнул меня сквозь одеяло так, что я вскрикнул: «Ох, зараза!»
Я лежал под одеялом, прислушиваясь к нарастающему шуму города. Ушибленное место слегка заныло. Я подумал: «Зря поленился, погулял бы» – и снова заснул.
Около полудня я проснулся, взял чемоданчик и отправился в баню. Потом вернулся домой, пообедал и слонялся до половины четвертого. Затем побрился, оделся, вышел на улицу, купил газету, пробежал заголовки и заглянул в испещренную цензурными вымарками первую главу повести, которую обещали печатать, начиная с этого номера. Свернул газету, сунул ее в карман и пошел на перекресток. Прошло немного времени. Стрелки подошли к четырем и побежали дальше. Ее не было. Я отправился по знакомому адресу. Когда я позвонил, вышла девушка, которая открыла мне в прошлый раз. Я поздоровался и сказал:
– Я за пальто. Азизе-ханум велела, чтобы я пришел сегодня.
Узнав меня, девушка улыбнулась, ушла и принесла пальто. Пальто пахло нафталином.
– Спасибо! Вы передали ей, что я пришел?
– Кому? Азизе-ханум?
– Да, скажите ей, что я пришел.
– Она сегодня уехала. В Ахваз.
– Уехала в Ахваз?
– Да, утром.
– Уехала в Ахваз?
– Ну да, в Ахваз, на поезде, сегодня утром.
Я посмотрел на девушку, а она – на меня. Я неподвижно стоял на пороге. В ее взгляде мелькнуло недоумение. Она покачала головой и ушла, не закрыв дверь. Я пошел прочь. Было прохладно. Пройдя несколько шагов, я вытащил газету, развернул, прислонился к дереву, окинул взглядом улицу, кроны деревьев и начал читать.
Примечания
1
Рустам и Сохраб – герои эпической поэмы Фирдоуси «Шах-наме».
(обратно)
Последние комментарии
13 часов 11 минут назад
15 часов 45 минут назад
16 часов 13 минут назад
16 часов 20 минут назад
10 часов 36 минут назад
19 часов 23 минут назад