Дело о воскресшем мертвеце [Андрей Дмитриевич Константинов] (fb2) читать постранично, страница - 14

придерживала калитку, первым поднялся на крыльцо. Постучал в дверь. Мы с Семеновым старались держаться в тени. Где-то далеко лаяла собака.

— Иду, — отозвался женский голос в доме. Скрипнули старые половицы, и дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти. Еще очень красивая. Ее портила только жесткая линия плотно сжатых губ.

— Здравствуйте, Ирина Юрьевна, — сказал Саша. Он был похож на человека, который сильно замерз.

— Юра утром уехал в город, — сказала женщина. — Ты привез… Кто это? — истерично вскрикнула женщина: она увидела Семенова, который вышел из тени.

— Когда он уехал?

Женщина нервно забилась и замотала головой.

— Когда? — снова спросил Семенов. — Мы не причиним ему вреда. Нам нужно только поговорить.

— Утром, — с трудом выговорила женщина. — Около десяти. Он собирался вернуться завтра.

— Спасибо. — Семенов повернулся к Саше: — Останешься здесь.

Мы бегом бросились к машине. Взрывая колесами остатки снега, джип вылетел на шоссе. Семенов вдавил педаль газа. Стрелка на спидометре быстро поползла вправо, к каким-то запредельным цифрам.

Так быстро я никогда в своей жизни не ездил. И, похоже, ездить уже не буду.

На въезде в город Петя спросил:

— Куда?

— Улица Есенина, — ответил я.

* * *

Мы увидели пожар, как только свернули во двор.

Языки пламени вырывались из окон пятого этажа. Я еще надеялся, посчитал окна, прикинул. Горела квартира Кости Пирогова. Бывшая квартира.

Перед подъездом стояли пять пожарных машин, в нутро дома уходили пожарные рукава. Дюжие омоновцы держали на расстоянии толпу зевак. Чуть в стороне, у автобуса, собрались жильцы из подъезда, которых пожарные вывели из дома. Среди них я заметил тетю Нину. Она не отрываясь смотрела на языки пламени.

Я не стал к ней подходить.

Мы с Семеновым не задержались в этом дворе. Петя развернул машину и медленно — очень медленно, по сравнению с тем, как мы гнали по шоссе, — выехал на улицу Есенина.

— Все кончено, — пробормотал я. — Все кончено.

7

— Пожар начался в спальне, на постели. Потом заполыхала комната. А дальше — вся квартира. Примерно в это время какой-то мужчина позвонил по «01» и сообщил о пожаре. Еще минут пять, и надо было бы спасать весь дом. Все почти так же, как было пятого февраля, — Витя Восьмеренко не отрывался от своих записей. Он никогда не любил бывать в кабинете начальства, старался придерживаться проверенного солдатского правила: подальше от командира, поближе к кухне.

Кроме Вити в кабинете Обнорского были мы со Спозаранником. Пока Восьмеренко говорил, я не отрывал взгляда от окна, за которым синело уже по-настоящему весеннее и ласковое небо.

— Это все, Витя? — спросил Обнорский.

— Да.

— А причина смерти? — оживился Спозаранник.

— Пока — отравление угарным газом.

— Спасибо, Витя. — Обнорский встал и открыл Восьмеренко дверь. — Иди работай.

— Зураб Иосифович, должен вам напомнить… — начал Глеб Егорович.

— Не надо, Глеб, — остановил его Обнорский. — Оставь нас вдвоем.

Спозаранник кинул на шефа удивленный взгляд, но промолчал. Что-то было в выражении лица Обнорского, что не давало права возразить здесь и сейчас.

Андрей сел в кресло у стола:

— Поговорим, Зураб?

— Поговорим, — хрипло выдавил я, хотя никакого желания разговоры говорить у меня не было. Прошла уже почти неделя после пожара на Есенина.

Все это время мне хотелось молчать и думать. Думать о том, что я мог бы сделать, если… Ведь я был командиром. Для Кости Пирогова, для Вити Сомова…

— Что ты об этом думаешь?

— Не знаю…

— Так не пойдет. — Обнорский закурил. — Это твое дело чести. И надо его закрыть. Здесь и сейчас.

Я тоже закурил и — заговорил. Рассказал Андрею, как искал — живого или мертвого — Сметанина. И как его нашел. Чем дальше, тем легче тли слова. Меня словно прорвало.

— …Похоже, что Сметанин по-настоящему испугался не после убийства Ратнера. Ему стало страшно, когда он узнал о смерти своего напарника — Игоря Понкратова. Я разговаривал с экспертами. Они сказали, что Понкратову вкачали сверхдозу. Сам он сидел на небольших порциях и пока не собирался повышать.

— Сметанин решил спрятаться?

— Решение, в теории, правильное. Но он оставил очень много следов. В «Сенате» проверили: записки с просьбой вернуть долги или дать в долг кроме Саши Павлова получили еще три-четыре человека. Но дело не в этом…

— В чем?

— Он заманил к себе Костю Пирогова. Сели-выпили. По душам поговорили. Наверное, в какой-то момент Костя повернулся к Сметанину спиной, и тот его оглушил. Может, бутылкой, может — утюгом… Мало ли чем.

— А мать? Она же потом тело сына опознала?

— Думается мне, что в тот момент, когда Сметанин переодевал Пирогова под себя, Ирина Юрьевна заявилась к нему — проведать. Нормальное для матери желание. Тем более была суббота. Как Юра ее убедил — может, запугал, — но она согласилась ему помочь.

— Материнский инстинкт.

— Наверное. Юра запалил квартиру, а сам — наверное, через