Владимир Лукич Боровиковский [Коллектив авторов] (pdf) читать постранично, страница - 2

Владимир получил в семье: его отец
и братья занимались иконописью. Вначале мальчик
помогал им в качестве подмастерья, а затем начал создавать иконы самостоятельно. Они стали пользоваться
хорошим спросом у заказчиков. Исполнял молодой
художник и портреты, но в целом творчество Боровиковского в то время не выходило за рамки полуремесленного искусства.
Иконопись на Украине, как и церковные архитектура и музыка (пение), испытывали на себе определенное западное влияние. Пути развития этих видов искусства были схожи, и между архитектурой, росписями
украинских церквей и музыкой, которая их наполняла
(например, духовные концерты А. Л. Веделя), наблюдалось удивительное гармоническое единство. В такой
атмосфере формировались творческие воззрения молодого Боровиковского (из более поздних дневников
художника: «…при пении приходил в сокрушение, слезы лились…»3). Судьба многих украинских
творцов оказалась схожей; так, самых талантливых –
композиторов Д. С. Бортнянского и А. Л. Веделя, как
и Боровиковского, – мы вскоре встретим в Петербурге.
Во второй половине 1780-х произошло важное
событие, повлиявшее на всю дальнейшую судьбу живописца. В 1787 Екатерина II собралась совершить
путешествие в Крым через Украину, и местные власти планировали построить несколько временных
дворцов на ее пути. Тогдашний губернский предводитель киевского дворянства (до того – предводитель
дворянства Миргородского уезда), известный поэт
В. В. Капнист, пригласил Боровиковского (которого, очевидно, знал по Миргороду) для оформления
комнат, в которых должна была остановиться императрица. История этого заказа остается не до конца
изученной, и неясно, что именно и как расписывал
юноша. По свидетельству В. И. Григоровича4, художник создал два больших панно – аллегорические композиции, прославлявшие законодательную

Великие художники
деятельность и мудрость правительницы. Судя по всему, автором программы росписей был сам В. В. Капнист. В. И. Григорович утверждает, что картины Боровиковского понравились императрице. Но главное – в ее свите был Н. А. Львов, обративший внимание на молодого живописца, а впоследствии сыгравший в его судьбе очень важную роль.

Санкт-Петербург. Львовский кружок

В самом конце 1788 Боровиковский переехал в

Санкт-Петербург. Северную столицу того времени можно представить по сохранившимся изображениям и
описаниям современников, по тому, каким увидел его
художник. О контрастах города, его обитателей и их образе жизни оставил живой рассказ тогдашний французский посол Л.-Ф. Сегюр: «Когда я прибыл в Петербург, в
нем под покровом европейского лоска еще видны были
следы прежних времен. Среди небольшого избранного
числа образованных и видевших свет людей, ни в чем
не уступавших придворным лицам блистательнейших
европейских дворов, было немало таких, в особенности
стариков, которые по разговору, наружности, привычкам,
невежеству и пустоте своей принадлежали скорее времени бояр, чем царствованию Екатерины»5.
Неизвестно точно, в каких условиях складывалась
жизнь Боровиковского в Петербурге (по всей видимости, поначалу он устроился на каком-то постоялом
дворе), но уже в 1790 оказался в доме того самого уже
упоминавшегося Н. А. Львова, и это стало поворотным моментом в судьбе живописца.
Николай Александрович Львов был личностью
незаурядной и замечательной в интеллектуальном
мире Петербурга – архитектор, график, поэт, музыкант, изобретатель, член Российской Академии (наук)
и почетный член Петербургской Академии художеств. Он переводил произведения Сафо, Анакреона,
Петрарки, вместе с Иваном Прачем издал «Собрание
народных русских песен с их голосами». Сблизившись и подружившись со Львовым, Боровиковский
на какое-то время фактически стал его учеником. В
его доме он прожил семь лет.
Демократические идеи, господствовавшие в доме
Львовых, не могли не передаться Владимиру Лукичу,
по природе своей очень близкому этим настроениям.
Такой строй мыслей и чувств проявился уже в создании одного из ранних произведений художника –
двойном портрете юных горничных семейства Львовых – Лизыньки и Дашиньки (старинное написание
имен) (1794, Государственная Третьяковская галерея,
Москва). Первой – семнадцать, второй – шестнадцать
лет. Портрет обыгрывает характеры моделей, гармонию противоположностей: одна – блондинка, другая –
брюнетка (сколько известно суждений о несхожести этих типов). И действительно, брюнетка кажется
серьезной и мечтательной, а блондинка – живой и

Лизынька и Дашинька. 1794
смешливой. Но все это выражено в полутонах, в тонких оттенках. Известно, кстати, что девушки вызывали
восхищение как плясуньи. Г. Р. Державин воспел их
в стихотворении «Другу», написанном примерно в то
же время, что и картина Боровиковского. Вот вторая
(средняя) строфа из него:
Пусть Даша статна, черноока
И круглолицая, своим
Взмахнув челом, там у