Улыбка Амура [Ирина Леонидовна Касаткина] (fb2) читать постранично, страница - 205

больницу, где за ней наблюдали и подлечивали успокоительными уколами и витаминами.

− Спасибо, Анна Ивановна, − поблагодарила Настя радушную женщину, − я сыта. Недавно в кафе поела. Я попрощаться пришла: уезжаю из Петербурга навсегда. Возвращаюсь домой.

− Уезжаешь? А что так?

− Мне больше негде жить. Невеста племянника меня невзлюбила, а я не хочу быть причиной их ссор. Тем более что она беременная. И в общежитии мне отказали. Без питерской прописки на работу не берут, а временная с окончанием института тоже закончилась. Выхода нет, приходится возвращаться.

− Боже мой, как печально! Неужели ничего нельзя придумать? Квартиру снять, например?

− Это очень дорого. У меня нет таких денег.

− А если ты с какой-нибудь подружкой скооперируешься? Или с двумя? Дешевле будет.

− Да нет у меня здесь подружек. Я уже все обдумала, − ничего не получается. Мне самой ужасно не хочется уезжать, до слез. Но ничего не поделаешь.

Анна Ивановна тяжело вздохнула и надолго задумалась. Настя поднялась, взяла сумочку и уже приготовилась прощаться, когда та движением руки остановила ее:

− Постой, детка! Сядь. Послушай, что я предлагаю. Ты живи здесь? А что? Квартира большая, Машенька возражать не будет. Не уезжай, прошу тебя! Нам без тебя будет совсем одиноко, мы так к тебе привязались.

− Но прописка? Я же без нее на работу не устроюсь. Меня ведь у вас не пропишут.

− Пропишут, пропишут! Ты пойми: Маша инвалид, ей положена сиделка. Муж погиб, сын уж несколько лет как пропал. А у меня своя квартира есть, там дочь с семьей живет. Поэтому прописать тебя здесь вполне можно − по уходу за больной. И площадь позволяет. Когда Машеньке станет полегче, мы все оформим. Как тебе мое предложение?

− А если Вадим вернется? Вдруг он будет возражать?

− Кто, Вадим? Возражать? Да что ты! Ладно, вернется, придумаем что-нибудь. Лишь бы вернулся. Не уезжай, Настенька, пожалей нас, старух! Так хоть какая-то надежда: если что − поможешь. Дочка моя детьми занята, их у нее трое. А больше у нас никого нет. Эх, как все у Маши сложилось, кто бы мог подумать! Такая семья была: муж, двое сыновей, все красавцы. А как она в молодости блистала! − я все ей завидовала. Вот и дозавидовалась. Была семья, и не стало.

Как и у меня, печально подумала Настя. Тоже казалось, такая крепкая семья, − и все в момент рухнуло. Правда, причина другая.

− А где ваш муж? − осторожно спросила она.

− Помер он. Давно уж. От рака. За полгода сгорел. Светка моя еще маленькая была, я одна ее поднимала. Что скажешь, Настенька? Как тебе мое предложение?

Теперь задумалась Настя. А ведь это выход, размышляла она, чувствуя, как снова поднимает голову надежда. Жить в квартире Вадима, где он бегал маленьким, рос, взрослел, − и ждать, что он вернется, позвонит в дверь. Это счастье. Пусть горькое, но счастье. Надо хвататься за эту соломинку. Надо соглашаться.

А если он вернется не один? Ведь столько лет прошло. Он мог встретить другую. Ведь такое может быть?

Что ж, тогда и уеду, решила она. Но только это неправда, он меня не мог разлюбить, я это чувствую. Анна Ивановна права, лишь бы вернулся.

− Хорошо, − решительно сказала она. − Анна Ивановна, давайте сделаем так. Сегодня я все-таки уеду в Муром. Поживу в лесу, заработаю денег на грибах. И буду вам позванивать. А вы тем временем решите все вопросы. Если с пропиской получится, дайте знать, я сразу прилечу. Договорились?

− Договорились, Настенька, договорились. Вот радость-то! А то мы все одни да одни. Побегу, Машеньку обрадую. Ты куда сейчас?

− Пойду, поброжу напоследок по Невскому. Может, в Эрмитаж зайду. А потом на вокзал.

− А то приходи через пару часов, пообедаешь. Или посиди здесь, чего тебе одной по улицам бродить?

− Нет, пойду, погуляю, все-таки я надолго уезжаю. И в Эрмитаже давно не была, очень туда хочется.

− Все к Амуру вашему, небось?

− И к нему. Конечно, Вадима там не будет, я не надеюсь. Да и до середины августа далеко. Просто, хочу постоять возле мальчика. Знаете, закрою глаза и представляю, будто Вадим заходит в зал и направляется ко мне. И так становится хорошо! Радостно.

− Ну, пойди, пойди, постой. Из-за чего ж вы разбежались тогда? Если у вас такая любовь была. Ты мне так и не рассказала.

− Потому что я дура! Ох, Анна Ивановна, какая я была дура! Меня убить мало! − Настя закрыла лицо ладошками, и слезы заструились у нее между пальцами.

− Ну-ну, не надо, не плачь. Что теперь поделаешь. Пойдем, детка, а то потом обход начнется. Твой сотовый номер не изменился?

− Нет, прежний. Передавайте привет Марии Ивановне. Пусть она быстрее поправляется.

Настя поцеловала добрую женщину, попрощалась и ушла. Дошла до Невы, постояла возле реки, поглядела на бегущую воду, и направилась на Дворцовую площадь. Народу в Эрмитаже было немного. Она неспешно поднялась по широкой лестнице, полюбовалась знакомыми картинами и прошла в зал, где в центре на высоком постаменте сидел ее мраморный любимец.

Зал был почти пуст, лишь возле большого гобелена стояла