Бельгийский лимонад [Геннадий Никитович Падерин] (epub) читать постранично, страница - 2

Когда представил свой снимок Бовин, поневоле бросилось в глаза, что среди наград на его пиджаке отсутствовал орден Отечественной войны, хотя в списке значился. И в анкете, имевшейся в отделе кадров института, тоже упоминался.

— Сам понимаешь, Константиныч, это не могло не вызвать кривотолков. Наши сразу насели на меня: для чего мы тебя, Меньшов, председателем Совета ветеранов выбрали? Давай, наводи следствие...

В продолжение всего разговора Голиков, шагая, лишь молча кивал время от времени, кивал, давая знать собеседнику, что слушает и вникает в суть. Теперь приостановился, упрекнул:

— Что же вы, Борис Николаевич, самого простого не сделали: прежде-то всего почему бы у него самого не спросить?

— Это за кого же ты нас держишь? Конечно, мы в КГБ не работали, но...

— Прошу извинить. И что же он?

— Уронил, говорит, орден на каменный пол, эмаль покололась, отлетела...

— Орден и без эмали — орден.

— Именно так мы ему и сказали, ну, а он толкует, дескать, вид стал настолько неказистый, что испортил бы общую картину...

— Наивно, конечно, но логика своя есть,— Голиков достал блокнот, шариковый карандаш.— Дайте мне ваш телефон, Борис Николаевич.

— Телефон я тебе дам, это обязательно, только вот доскажу...

Собственно, на досказ можно бы время и не тратить, ничего существенного, как тут же понял Голиков, в добавке не содержалось, однако он сделал над собой усилие и терпеливо выслушал собеседника.

Из сбивчивых сетований Меньшова прояснилось, что снимки для Стенда ветеранов решено было сделать в цвете, Бовин же представил черно-белую фотографию. Это действительно испортило бы «общую картину», однако пересняться он категорически отказался. Объяснил отказ так: в ателье, которое по соседству с его домом, цветных фотографий не делают, а куда-то ехать у него нет времени.

Да, Голикову пришлось сделать над собой усилие, чтобы выслушать все это, но после он похвалил себя за терпение: именно на базе этой добавки к основному рассказу Меньшова и родился план операции, которая послужила толчком для всего последующего расследования.

ТЕНЬ НА ОРДЕНЕ

Дом был старой постройки, дохрущевской еще, с квартирами, которые с чьей-то легкой руки стали называть у нас полногабаритными. Овсянников именовал их по-своему: профессорскими.

Входные двери здесь были двустворчатые и раза в полтора выше и шире, чем в малометражках, а бовинская дверь оказалась еще и с дерматиновой (поверх проложенного прежде войлока) обивкой; при таких размерах это придавало ей особую, именно профессорскую солидность, под стать облику самого хозяина — упитанного, с большой головой, с массивным, уверенным лицом.

Поднимаясь сейчас вслед за ним на площадку третьего этажа, Овсянников глядел на широкую и тоже уверенную спину, обтянутую дорогим драпом, и думал о том, насколько зыбка граница, отделяющая бдительность от подозрительности. От подозрительности, чреватой разрушением здоровья коллектива, в котором ей позволят прорасти.

Сегодня утром, когда полковник Голиков и подполковник Шуляков ставили перед ним задачу, Голиков так и сказал:

— Наша обязанность, Юрий Петрович, оградить человека, который достоин всяческого уважения, от необоснованных подозрений, восстановить в коллективе климат доверия.

Нет, конечно, Овсянников принял участие в этом походе на квартиру к Бовиным отнюдь не в своей собственной роли сотрудника органов государственной безопасности, не в погонах старшего лейтенанта — нет, он был объявлен Бовину как фотограф. Как специалист цветного фотопортрета.

Сначала, правда, возможность прямого участия в этой операции чекиста вызывала сомнение, обсуждался вариант с привлечением настоящего фотографа, но потом от такого намерения отказались, сознавая, что его роль свелась бы к простой констатации факта: наличествует в доме орден Отечественной войны или его нет? Между тем тут важны нюансы в поведении и самого Бовина и домашних, важно зафиксировать и должным образом оценить каждый из моментов действия. И сориентироваться соответственно обстоятельствам, подстроиться под них. И еще: не выпустить из-под контроля реакцию импульсивного Меньшова.

Поэтому и придумал Овсянникову амплуа фотографа полковник Голиков. Придумал свел с Меньшовым, а тот уже заявился с ним к Бовину. Прямо в лабораторию. Поставил Бовина, что называется, перед фактом: так и так, уговорил знакомого фотомастера сделать снимок прямо на дому машина — у подъезда...

И вот сейчас Бовин вел их с Меньшовым к себе домой.

Поднялись на площадку третьего этажа остановились перед профессорской дверью, хозяин принялся шарить по карманам — не помнил, судя по всему, в каком из карманов обычно носит ключи.

— Черт, надо же,— пробормотал наконец, повернув к ним огорченное лицо — торопился утром в