Мой позывной «Вестница» [Геннадий Вениаминович Кумохин] (fb2) читать постранично, страница - 62

Иоаким. Он допросил Феодосию и ее сестру Евдокию Урусову и вначале оставил их под домашним арестом, но через два дня боярыню Морозову перевезли под стражей в Чудов монастырь в Кремле. Именно этот момент запечатлен на бессмертной картине Сурикова.

В заточении Морозова узнала о смерти своего единственного сына. Царские подручные предложили сжечь раскольниц, но бояре не дали согласия на казнь знатных узниц. Тогда их начали истязать. Женщин поднимали на дыбу, а затем бросали обнаженными спинами на лед. Не сломив приверженность старой вере, подручные царя заключили Морозову в Новодевичий монастырь.

Вся знать Москвы потянулась туда, чтобы своими глазами увидеть «крепкое терпение» боярыни. Тогда царь решает убрать сестер Соковниных подальше от столицы, сослав их в Боровск. Но и там они не смирились: продолжали переписываться с единомышленниками, их часто навещали известные старообрядцы. В конце концов царь Алексей Михайлович решил поставить точку в этом затянувшемся противостоянии. Морозову с сестрой бросили в яму и стали морить голодом.

Урусова скончалась первой. Боярыня Морозова умерла после нее второго ноября 1675 года. И была тайно, без отпевания, похоронена рядом с сестрой.

Царь Алексей Михайлович, опасаясь возмущения старообрядцев, три недели не разрешал объявлять о смерти непокорной боярыни. Местонахождение могил мучениц засекретили.

Так трагически оборвалась жизнь этих прекрасных женщин, которые вытерпели ужасные муки за то, что они считали более важным, чем их огромное богатство и даже чем собственная жизнь. Их чистые души оказались выше любых меркантильных расчетов, какими бы громкими словами эти низкие мысли ни прикрывались. Боярыня Морозова и княгиня Урусова, Феодосия и Евдокия Соковнины, мои Дося и Дуся.

Сегодня нас поражает жестокость расправы над людьми, вся «вина» которых состояла в том, что они хотели молиться по старым обычаям, так как боялись, что новые могут «погубить» их души. Но следует учесть, что принятие или отвержение государственной церкви считалось тогда показателем политической лояльности. Царь опасался, что знатная боярыня может стать центром государственной измены.

Тем не менее, не может не ужасать то хладнокровие, с которым «тишайший» царь отдал повеление обречь несчастных женщин на смерть от голода. Не меньше шокирует полное отсутствие сострадания у тюремщиков-стрельцов — вроде бы верующих православных людей, которые на слёзные мольбы умирающих сестёр дать им покушать чего-нибудь отвечали: «Не велено».

Но разве мы не видим нечто подобное в Украинской войне? Разве в течение восьми лет не уничтожались русские люди Донбасса только за то, что они настаивали на праве говорить на языке своих предков? И разве уничтожение невинных людей не стало обыденным делом войск неонацистского режима и их иностранных наемников?

Но в такой войне не может не быть своих героев, погибших в самом расцвете своей жизни. Такой жертвой стала Даша Дугина, прекрасная девушка, дочь известного философа и геополитика Александра Гельевича Дугина.

На этом я закончила свои записи о командировке в средневековье и перенеслась в 50-е годы, где об Украинской войне уже мало что помнили.

--">