Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 3 [Вениамин Александрович Каверин] (pdf) читать постранично, страница - 3

кожа валялась рядом с ним, и он медленно зевал,
когда, трясясь от страха, я подошел к нему. Через много
лет я узнал, что многие перед смертью зевают. Потом он
глубоко вздохнул, как будто с облегчением, и все стало
тихо.
Не зная, что делать, я наклонился над ним, побежал к
будке,— вот тут-то и увидел, что она пуста, и снова вер­
нулся к сторожу. Я даже кричать не мог, и не только пото­
му, что был тогда немой, а просто от страха. Но вот с бе­
рега донеслись голоса, и я бросился назад, к тому месту,
где ловил раков. Никогда больше не случалось мне бегать
с такой быстротой, даже в груди закололо и остановилось
дыхание. Я не успел прикрыть травой раков и растерял
половину, пока добрался до дому. Но тут было не до раков!
С быстро бьющимся сердцем я бесшумно приоткрыл
дверь. В нашей единственной комнате было темно, все спо­
койно спали, никто не заметил ни моего ухода, ни возвра11

щения. Еще минута, и я лежал на прежнем месте, рядом
с отцом. Но долго еще не мог уснуть. У меня перед глаза­
ми были этот мост, освещенный луной, и две длинные бе­
гущие тени.

ГЛАВА

ВТОРАЯ

ОТЕЦ

Два огорчения ожидали меня на следующее утро. Вопервых, мать нашла раков и сварила их. Таким образом,
пропал мой двугривенный, а с ним надежда на новые
крючки и блесну для щук. Во-вторых, пропал монтерский
нож. Собственно говоря, это был отцовский нож, но так как
лезвие было сломано, отец подарил его мне. Я все перебрал
и дома и во дворе — нож как сквозь землю провалился.
Так провозился я до двенадцати часов, когда нужно
было идти на пристань — нести отцу обед. Это была моя
обязанность, и я ею очень гордился.
Пристань теперь на другом берегу, а на этом — буль­
вар, засаженный липами, которые так и остались люби­
мыми деревьями нашего города. Но в тот день, когда я
нес отцу горшок щей в узелке и картошку, на месте этого
бульвара стояли балаганы, построенные для рабочих;
вдоль крепостной стены были сложены пирамидами хлеб­
ные кули и мешки; широкие доски перекинуты с барж на
берег, и грузчики с криком: «Эй, поберегись!» — катили по
ним заваленные товарами тачки. Я помню воду у приста­
ни в жирных перламутровых пятнах, стертые столбы, на
которые набрасывались причалы, смешанный запах рыбы,
смолы, рогожи.
Еще работали, когда я пришел. Тачка застряла между
досками, и все движение с борта на берег остановилось.
Задние кричали и ругались, двое каталей лежали на ломе,
стараясь поднять и поставить в колею соскользнувшую
тачку. Отец неторопливо обошел их. Он что-то сказал,
наклонился... Таким я запомнил его — большим, с круг­
лым усатым лицом, широкоплечим, легко поднимающим
тяжело нагруженную тачку. Таким я его больше не
видел.
Он ел и все посматривал на меня — «что, Саня?», когда
толстый пристав и трое городовых появились на пристани.
Один крикнул «дядю» — так назывался староста артели —
12

и что-то сказал ему. «Дядя» ахнул, перекрестился, и все
они направились к нам.
— Ты Иван Григорьев? — спросил пристав, заклады­
вая за спину шашку.
- Я.
— Берите его! — закричал пристав и побагровел.— Он
арестован.
Все зашумели. Отец встал, и все замолчали.
— За что?
— Ты у меня поговори!.. Взять!
Городовые подошли к отцу и взяли его под руки. Отец
двинул плечом — они отскочили, и один городовой вынул
шашку.
— Ваше благородие, как же так? — сказал отец.— За
что же брать меня? Я не кто-нибудь, меня все знают.
— Нет, брат, тебя еще не знают,— возразил пристав.—
Ты разбойник... Взять!
Снова городовые подступили к отцу.
— Ты, дурак, селедкой-то не махай,— тихо сквозь зубы
сказал отец тому, который вынул шашку.— Ваше благоро­
дие, я семейный человек, работаю на этой пристани два­
дцать лет. Что я сделал? Вы скажите всем, чтобы все зна­
ли, за что меня берут. А то ведь и вправду подумают люди,
что я — разбойник!
— Ну, прикидывайся, святой! — закричал пристав.—
Не знаю я вас!.. Ну!
Городовые как будто медлили.
- Ну!
— Подождите, ваше благородие, я сам пойду... Саня...—
Отец наклонился ко мне: — Саня, беги к матери, скажи
ей... Ах, да ты ведь...
Он хотел сказать, что я немой, но удержался. Оп нико­
гда не произносил этого слова, как будто надеялся, что я
когда-нибудь еще заговорю. Он замолчал и оглянулся.
— Я схожу с ним, Иван,— сказал староста,— ты не бес­
покойся.
— Сходи, дядя Миша. Да вот еще...— Отец вынул
три рубля и отдал артельному.— Передай ей. Ну, про­
щайте.
Все хором ответили ему.
Он погладил меня по голове и сказал:
— Не плачь, Саня.
А я и не знал, что плачу.
И теперь страшно мне вспомнить, что сделалось с ма13

терью, когда она узнала, что забрали отца. Она не заплака­
ла, но зато, только «дядя» ушел, села на кровать и, стис­
нув зубы, сильно ударилась головой о стену. Мы с сестрой
заревели — она даже не оглянулась. Бормоча что-то,
она билась головой. Потом встала, накинула платок и
ушла.
Тетя Даша хозяйничала у нас целый день. Мы спали,
то