Книга еврейских афоризмов [Нодар Джин] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

приблизившись к Богу. Как известно, Бог убоялся этого и сказал: человек «стал как один из Нас, и теперь как бы не стал он жить вечно»; то есть: как бы, дескать, действительно, не стал он Мной. Это отнюдь не альтруистическое побуждение Всевышнего определило человеческую беду, — его смертность: Бог изгнал человека из рая, «и поставил херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни». С той самой поры любая «человеческая комедия», вся людская история есть, по существу, не что иное, как стремление человека прорваться к дереву жизни, обрести бессмертие и оказаться Богом. В этих своих нескончаемых трудах он не знает никакого иного средства кроме… слова, исполненного понимания добра и зла. Впрочем, лучшего средства не может и быть: путь к жизни, как показал ему сам Господь, лежит через слово, ибо оно предшествует жизни и порождает ее.

Таково, в поверхностных образах, наше понимание исконно еврейского представления о слове. Понимание, которое, в свою очередь, объясняет неистребимое пристрастие еврея к совершенствованию слова, к той особенной, высшей организованности речи, которую именуют афористической.

Афористическая речь — это всегда речь, отличающаяся законченной ясностью мысли, выражающей итог долгих и глубоких наблюдений и размышлений; и это всегда — речь, отточенная по своей форме. Ее ценность и сложность заключается, однако, в том, что, выходя всегда за рамки конкретной ситуации, обозначая всегда нечто большее, чем первичная тема речи; иными словами, являясь всегда как бы обобщенной, она всегда индивидуальна. Индивидуальность, красота, краткость, глубина, конкретность и одновременно обобщенность афоризма, — все это превращает его в истинный и сложнейший жанр творчества. А творчество — это творение, сотворение, жизнь.

В историческом плане евреи не знают себе равных в этом творчестве: именно они утвердили его впервые, вдохновленные примером своего Бога — искуснейшего по сей день мастера афоризма: десять Его заповедей есть непревзойденный шедевр этого жанра творчества. Афористичны, впрочем, не только Его речения, не только даже те из бибилейских книг, Притчи и Экклезиаст, которые составлены как первые в истории сборники афоризмов; афористична и вся целиком Библия. Знатоки приписывают это ее свойство языку, то есть той особой грамматической конструкции древнееврейского наречия, которая обеспечивает ему неискусственную лаконичность. Это справедливое наблюдение, однако, следует дополнить другим: лапидарность еврейского языка обусловлена, в свою очередь, самою тенденцией национального мышления, придающего выразительности слова жизнетворный смысл. Иначе трудно было бы объяснить, что еврей, «сосланный» в иноземные языки, так искусно совершенствует их афористическую предрасположенность. Самый наглядный вклад евреев-литераторов в нееврейские литературы пришелся, пожалуй, на долю языка, и русская словесность — лучшее тому свидетельство.

Между тем русский язык, оказался, быть может, единственным, который все еще не удостоил евреев признанием за ними их способности красиво и содержательно изъясняться: если не считать толстовского «Круга чтения», включившего в себя лишь короткий ряд талмудических изречений, еврейский афоризм русскому читателю попросту неизвестен. С другой стороны, его любовь к самому жанру очевидна в той выразительной мере, в какой в круг чтения русской аудитории охотно и щедро вводились всегда «пословицы», «изречения» и «мудрые мысли» всех времен и племен. Вот, собственно, почему мы и сочли правомерным предложить ему также и первую в русской истории книгу еврейских афоризмов.

* * *
В книге собраны и переведены лучшие, на наш взгляд, из еврейских афоризмов, подчас противоречащие друг другу, но неизменно эффектные по мысли и форме. Все они распределены по темам, список которых, представленный в начале книги, отражает наиболее популярные понятия в общечеловеческой и, в частности, еврейской жизни. Сами изречения в каждой тематической главке приводятся в алфавитном порядке по имени их авторов; исключение сделано только для Библии, выписки из которой предваряют все остальные. Рядом с именем автора значится название произведения, из которого выписано цитируемое изречение. Название источников, пусть даже и не известных русскому читателю, приводится в русском переводе, за исключением тех из них, — как правило, на иврите, — которые широко известны под своим оригинальным именем (например, Мибхар ХаПениним — «Жемчужная россыпь» Иуды Габирола).

В конце книги помещен именной указатель с краткими биографическими справками об авторах или источниках изречений. При разночтениях между каноническим русскоязычным изданием Библии и ее оригинальным текстом на иврите, предпочтение отдано последнему. Транслитерация собственных имен авторов афоризмов приближена к их звучанию на родном языке авторов.

1. АВРААМ

Авраам — как кадило, которое