[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Рядом койка другого больного. Отрешенно за всей суетой Наблюдает глазами святого Вор-карманник по кличке Святой.
В сорок пятом начал с «малолетки». Он Гулага безропотный сын. Он прилежно глотает таблетки: Френолон, терален, тизерцин.
Только нет, к сожалению, средства, Чтобы жить, никого не коря, Чтоб забыть беспризорное детство, Пересылки, суды, лагеря…
Гаснут дали в проеме оконном… Психбольница, она — как тюрьма. И слегка призабытым жаргоном Примерещилась вдруг Колыма…
…От жестокого времени спрячу Эти строки в худую суму. Ничего не могу и не значу И не нужен уже никому.
Лишь какой-то товарищ неблизкий Вдруг попросит, прогнав мелюзгу: — Толик, сделай чифир по-колымски!.. Это я еще, точно, смогу.
Все смогу! Постепенно привыкну. Не умолкнут мои соловьи. Оглушительным голосом крикну: — Ни хрена, дорогие мои!..
1975
КАЛИНА
На русском Севере — Калина красная, Края лесистые, Края озерные. А вот у нас в степи Калина — разная, И по логам растет Калина черная.Калина черная На снежной замети — Как будто пулями Все изрешечено. Как будто горечью Далекой памяти Земля отмечена, Навек отмечена.
Окопы старые Закрыты пашнями. Осколки острые Давно поржавели. Но память полнится Друзьями павшими, И сны тревожные Нас не оставили.
И сердцу видится Доныне страшная Войной пробитая Дорога торная. И кровью алою — Калина красная. И горькой памятью — Калина черная.
Калина красная Дроздами склевана. Калина черная Растет — качается. И память горькая, Печаль суровая Все не кончается, Все не кончается…
1976
«ЖИЗНЬ! НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ…»
Жизнь! Нечаянная радость. Счастье, выпавшее мне. Зорь вечерняя прохладность, Белый иней на стерне.И война, и лютый голод. И тайга — сибирский бор. И колючий, жгучий холод Ледяных гранитных гор.
Всяко было, трудно было На земле твоих дорог. Было так, что уходила И сама ты из-под ног.
Как бы ни было тревожно, Говорил себе: держись! Ведь иначе невозможно, Потому что это — жизнь.
Все приму, что мчится мимо По дорогам бытия… Жаль, что ты неповторима, Жизнь прекрасная моя.
1976
«КРЕЩЕНИЕ. СОЛНЦЕ ИГРАЕТ…»
В. М. РаевскойКрещение. Солнце играет. И нету беды оттого, Что жизнь постепенно сгорает — Такое вокруг торжество!
И елок пушистые шпили, И дымная прорубь во льду… Меня в эту пору крестили В далеком тридцатом году.
Была золотая погодка, Такой же играющий свет. И крестною матерью — тетка, Девчонка пятнадцати лет.
И жребий наметился точный Под сенью невидимых крыл — Святой Анатолий Восточный Изгнанник и мученик был.
Далекий заоблачный житель, Со мной разделивший тропу, Таинственный ангел-хранитель, Спасибо тебе за судьбу!
За годы терзаний и болей Не раз я себя хоронил… Спасибо тебе, Анатолий, — Ты вправду меня сохранил.
1976
«ЧЕРНЫЙ ВОРОН, БЕЛЫЙ СНЕГ…»
Б. ОкуджавеЧерный ворон, белый снег. Наша русская картина. И горит в снегу рябина Ярче прочих дальних вех.
Черный ельник, белый дым. Наша русская тревога. И звенит, звенит дорога Над безмолвием седым.
Черный ворон, белый снег. Белый сон на снежной трассе. Рождество. Работать — грех. Но стихи — работа разве?
Не работа — боль души. Наше русское смятенье. Очарованное пенье — Словно ветром — в камыши.
Словно в жизни только смех, Только яркая рябина, Только вечная картина: Черный ворон, белый снег.
1978
«МОЙ БЕДНЫЙ МОЗГ, МОЙ ХРУПКИЙ РАЗУМ…»
Мой бедный мозг, мой хрупкий разум, Как много ты всего хранишь! И все больнее с каждым разом Тревожно вслушиваться в тишь.В глухую тишь безмолвной думы, Что не отступит никогда, Где, странны, пестры и угрюмы, Живут ушедшие года.
Там все по-прежнему, как было. И майский полдень, и пурга. И друга черная могила, И жесткое лицо врага…
Там жизнь моя войной разбита На дальнем-дальнем рубеже… И даже то, что позабыто, Живет невидимо в душе.
Живет, как вербы у дороги, Как синь покинутых полей, Как ветер боли и --">
Последние комментарии
3 часов 20 минут назад
3 часов 29 минут назад
3 часов 43 минут назад
3 часов 51 минут назад
4 часов 33 минут назад
4 часов 48 минут назад