Брат, мой брат [Вера Вкуфь] (fb2) читать постранично, страница - 2

пота на Витькином лице и замечая тёмные круги пота на его футболке в районе подмышек. Кстати, его запах меня отчего-то совершенно не раздражает, хоть я чувствительна к чужому амбре.

Витька бухнул мою сумку на кафельный пол, и битая плитка беспомощно звенькнула под ней. Забрал у меня связку ключей и без труда провернул ключ в нижнем замке до приятного щелчка. Дверь приветливо заскрипела ему, отползая внутрь и шурша старым клеенчатым покрытием по квартирному полу.

Внутрь он зашёл первым, подхватывая с пола сумку и напрочь забывая о правилах этикета, по которым пропускать вперёд положено даму. Но я не в обиде.

Квартира встретила нас чинным и благородным спокойствием — тем же самым, которое встречало в детстве, когда нас сдавали на каникулы бабушке. Здесь нельзя было сильно баловаться, зато можно было подолгу рассматривать витиеватые узоры на люстре с красивыми прозрачными висюльками. И люстра, кстати, всё та же и всё ещё на месте.

Квартира эта в нашей с Витькой собственности, и вроде бы особо нам не нужна — город маленький, больше похожий на посёлок, и жить здесь два студента в лице нас отродясь не собирались. Собирались продавать.

Витька, побросав все вещи и наскоро разувшись, сразу ушёл в ванную. Чистюля. Оттуда донёсся звук пустоты, гуляющей по трубам, и только потом бухающими толчками полилась вода. Наверняка сначала ржавая, цвета пива или чего попротивнее. И только потом более-менее нормальная. Так всегда. И это ещё одна причина, по которой лучше жить где-нибудь в другом месте.

Вышел Витька мокрый и посвежевший и сразу направился на кухню к холодильнику. Где наверняка обитали только консервы с неизвестным сроком годности да сода.

— Надо было в магазин по пути зайти… — посетовал Витька, доставая железную банку с изображение крайне счастливого поросёнка. Потом подставляя прямо под кран старый гранёный стакан — воистину, отважный мужчина, мучимый жаждой и голодом.

— Ага, — согласилась я. — Ладно, подожди, сейчас спущусь.

Я легко соглашаюсь, потому что с детства меня всё-таки как могли приучали быть старшей и думать больше, чем младший Витька. И плевать, что разница у нас всего в три года. Может, поэтому меня и не смогли до конца приучить. Но выйти в магазин я не против — в конце концов, интересно, изменился ли он за прошедшие годы. Это как встреча со старым знакомым.

Вот наш двор остался тем же. Совершенно неудобные качели на длинных цепях и сидушки, занозящие попу. Несколько вертикальных лесенок в никуда и одна, стоящая дугой. И песочница. И пустые скамейки по краям двора. На которых раньше целый день сидели всевидящие старушки, под надзор которых было нестрашно отправлять нас гулять. Потому что любого постороннего бабушки сразу засекут усиленными окулярами. А уж попробуй он уведи куда чужого ребёнка… Травмпункт от бабушкиных тросточек — это меньшее, что ему бы грозило.

Двор надо пройти по диагонали и обойти одноэтажное коричневое здание. Потом подняться по железной лестнице, и ты окажешься в магазине. Сам он без самообслуживания и представляет собой широкий зал со множеством отделов и продавцов. Я подошла к бакалее, когда краем уха среди разношерстной толпы покупателей уловила:

— Марина!

Я бы не обратила на этот оклик никакого внимания, просто имя совпадает с моим, так что мой мозг машинально его отметил. Оборачиваться и, как дура, искать зовущего я, конечно не стала. И забыла бы обо всём уже через секунду, если у витрины с пачечками готовых салатов меня не хлопнули по плечу.

Вздрогнув, я обернулась. Подозреваю, что на моём лице не было написано ничего хорошего, потому что большеглазая девушка, стоящая у меня за спиной, вздрогнула.

Впрочем, она быстро пришла в себя и сразу разулыбалась, поправляя на лбу солнечные очки.

— Марина? Это ты, что ли? А я смотрюс-мотрю и понять не могу.

По голосу я узнала её быстрее, чем внешне. Просто Ленка сильно изменилась — похудела и покрасила волосы краской шоколадного оттенка вместо привычного русого. Только голос остался с привычными высокими нотками. Да тёмно-карие глаза по форме, напоминающие миндаль.

— Лен? Привет…

Не знаю, как сейчас, а раньше дворовые компании образовывались без привязки к возрасту. Поэтому в них были так называемые «щены» — лица лет на пять младше остальных и смотрящие на «взрослых» горящими голодными глазами. Прямо как у вот такой вот Ленки.

Признаться, мы, основная масса, таких недолюбливали и нередко делали козлами отпущения нашей глупости и подростковой злости. Без прямо насилия и криминала, конечно, но взрослой вспоминать стыдновато. И стыдновато теперь смотреть на повзрослевшую Ленку. Которая кивнула мне.

— Ого ты худая… и высокая.

Что правда, то правда. Я всё ещё выше Ленки. И похудее чуть-чуть. И Ленка, как и в детстве, говорит об этом почти что с восхищением. Я снова чувствую себя не в своей тарелке. Потому что на фоне доброго человека, которого ты некогда под-обижал, собственное моральное несовершенство --">