Акимбеков С. Казахстан в Российской империи [Султан Акимбеков] (fb2) читать постранично, страница - 4

её подданными, которые либо сами по себе, либо те ресурсы, которыми они располагали, использовались в её интересах по мере возникновения такой необходимости. Естественно, что русский народ был не только объектом эксплуатации и главным источником ресурсов для имперского строительства, но и в определённой степени инструментом проведения её политики. В то же время в некоторых случаях он являлся и непосредственным бенефициаром последней, получая в своё распоряжение земли на окраинах. А это уже ставило вопрос о приоритетах государственной политики.

Интересно, что рассуждения о цене империи приводило некоторых современных российских историков к парадоксальным выводам. Так, Валентин Дякин писал: «создание огромной евразийской империи в некоторых случаях действительно оказалось, несмотря на всю скомпроментированность термина, «меньшим злом» для вошедших в неё народов, которым в противном случае грозила ещё более горькая участь (Грузия, Армения, может быть, некоторые пограничные с Китаем народности). Но оно, несомненно, отрицательно повлияло на судьбу русского народа. Если представить чисто умозрительную, в реальности не существовавшую возможность сохранения и независимого государства волжских татар, и независимого Московского государства с относительно стабильной и мирной границей между ними, то последнее осталось бы более или менее мононациональным и свободным от этнических противоречий, а энергия русского народа была бы употреблена не на экстенсивную колонизацию огромных пространств, а на интенсивное освоение собственных земель»^[7]. Понятно, что такой сценарий развития событий был невозможен.

После того как Россия в монгольский период перешла к централизованной государственности, она не могла остаться в пределах прежней территории. Контроль государства над всеми ресурсами общества и самим обществом делал неизбежным стремление к расширению территории, приобретению населения и новых ресурсов, которые вместе вели к увеличению государственной мощи. Конечно, Дякин в данном случае чисто гипотетически пытался посмотреть на ситуации с точки зрения интересов общества. Гипотетически, потому, что история не знает сослагательного наклонения. В то время как в России после XIII века уже преобладали интересы государства с сильной централизацией власти. И это стало доминирующей тенденцией на столетия вперёд.

Можно предположить, что современное российское общество во многом инстинктивно, но всё же не хочет ассоциаций с политикой государства в имперский период. Отсюда стремление уйти от наиболее неприятных с точки зрения сегодняшнего дня примеров из прошлой истории. Отсюда также следует стремление провести отличия между политикой России на своих окраинах, а также европейских стран в их колониях. Александр Капеллер в связи с этим задаёт вопрос, «следует ли из этого, как порою утверждают, будто в Сибири имела место менее жестокая, «более человечная» модель контактов между европейцами с одной стороны, и неевропейскими охотниками и кочевниками, с другой, чем в Америке, — это остаётся спорным вопросом»^[8]. Российские авторы делают упор на большей гуманности политики Российской империи, в том числе на добровольности вхождения в её состав многих народов. Александр Эткинд писал, что «отрицание насилия в прошлом и настоящем было риторической стратегией русского национализма и русского империализма. По тем же причинам их враги и критики утверждали постоянное, и даже определяющее, значение насилия»^[9].

Наверняка ситуация не была однозначной, были разные обстоятельства и различные ситуации, точно так же, как это было в европейской колониальной политике. В том числе были примеры добровольного присоединения, основанного на взаимовыгодных интересах, например, в случае с армянами и грузинами. Но были и примеры жестокости и беспощадности по отношению к зависимым и завоёванным народам, как и в любой другой имперской политике за всю историю человечества. Но общим было то, что «в России, мать и дочь, метрополия и колония были одним телом, и император был господином их обеих»^[10].

Для государства вообще характерно применение насилия для обеспечения своих интересов. В связи с тем, что в отличие от Европы власть государства в России носила абсолютный характер, то и насилие не было ничем ограниченным. Как по отношению к собственному населению, так и к присоединённым народам. Причём ценность для государства многих из числа последних была существенно ниже, чем ценность русского населения. Потому что именно русские служили в армии, платили налоги и в том числе были наиболее эффективным инструментом государственной политики на окраинах. Но были ли они бенефициарами этого процесса, остаётся большим вопросом.

Понятно, что в целом отношение к политике империи было очень разным. Например, с одной стороны, --">