От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Слог хороший, но действие ГГ на уровне детсада. ГГ -дурак дураком. Его квартиру ограбили, впустил явно преступников, сестру явно украли.
О преступниках явившихся под видом полиции не сообщает. Соглашается с полицией не писать заявление о пропаже сестры. Что есть запрет писать заявление ранее 3 дней? Мало ли, что кто-то не хочет работать, надо входить в их интерес? Есть прокуратура и т.д., что может заставить не желающих работать. Сестра не
подробнее ...
пришла домой и ГГ отправляется в общественную библиотеку, пялясь на баб. Если ГГ и думает, то головкой ниже пояса. Писатель с наслаждением описывает смену реакции на золотую карту аристо. Диалоги туповатые, на уровне ребёнка и аналогичным поведением. История драки в школе с кастетами и войнами не реально глупая. Обычно такие тупые деологи с полицией, когда один сознаётся в навете оканчивается реальным сроком. Когда в руки ГГ попали вымогатели с видео сестры, действия ГГ стали напоминать дешевый спектакль. Мне данный текст не понравился, сказочно глупый.
понадобится…
— Это не поможет.
— Отправьте меня в тюрьму! — умолял Деври. — Ей-богу, я не буду на вас в претензии! Сдайте меня с рук на руки первому встречному полицейскому! Это будет только справедливо, не так ли? Я и не заикнусь о той чепухе, которую молол здесь, — ни одной живой душе, клянусь вам! Только дайте мне возможность доказать вам, и вы увидите!..
— То, что я делаю, я делаю по необходимости, а не из личной симпатии или антипатии.
— Но мне всего лишь тридцать шесть лет!
— Что ж из этого?
— Как — что? — в панике заорал Деври. — Вы понимаете, о чем вы говорите? Убить меня! Нет, вы не можете сделать этого!
— Могу.
— Но почему? Почему?
— Вы слишком много знаете.
— Нет! Я ничего не знаю! Это были пустые домыслы! Я абсолютно ничего не знаю.
Беллингэм выглянул в окно.
— Мы подъезжаем к Тьюксбэри, — сообщил он.
— Послушайте! Прошу вас…
— Пора приготовиться к выходу.
— Но вы же не сможете так просто…
— Поезд стоит здесь всего пять минут, и мне не хотелось бы на него опоздать.
Деври застыл с раскрытым ртом. На лице его отмечались страх и растерянность, но в глазах появилось выражение злобы, которое странным образом сочеталось с паническим ужасом, с каким он глядел на Беллингэма, чье каменное спокойствие не могли поколебать самые горячие мольбы.
— Вы просто убийца, — медленно процедил он сквозь зубы.
Никогда еще жертва Беллингэма не имела возможности высказаться перед своим концом. Это было настолько необычно, что он даже не нашелся, что ответить.
— Да, убийца! — продолжал Деври. — Несмотря на ваши рассуждения, вы просто псих! Маньяк — да, да, маньяк! Убивая, вы наслаждаетесь, потому что убийство дает вам чувство превосходства над своей жертвой!
Беллингэм, вздохнув, поднялся с сиденья.
— Меня ждут в Мальверне, — сказал он.
— Вы рады, что нашли причину убить меня! Вам нравится считать себя вершителем судеб, а на самом деле вы — просто садист и маньяк!
— Встаньте, пожалуйста.
— Вы просто ищете предлога для удовлетворения своей жажды крови…
— Прошу!
— Да, да, жажды крови! Ни больше, ни меньше!
— Я бы мог застрелить вас здесь и назвать это самозащитой, — сказал Беллингэм, поднимая пистолет. — Я бы так и сделал, если бы это не вызвало ненужной задержки. Но я сделаю это, если вы меня вынудите!
Бурный поток обличительных сентенций у Деври внезапно иссяк. И он покорно встал. Он был жалок и растерян и ничуть не походил на того лощеного франта, каким вошел в купе.
Беллингэм сунул пистолет в карман.
— Пошли!
Колеса поезда застучали на стрелках; в проходе их стук слышался еще сильнее. Мимо протиснулись несколько пассажиров, готовящихся к выходу. Деври был настолько подавлен, что даже не решился сделать какую-нибудь отчаянную попытку к спасению. Перекинув через руку элегантное пальто, он шел впереди Беллингэма к выходной двери.
Кантата снова зазвучала в ушах Беллингэма, но он отогнал ее прочь, сконцентрировав все свое внимание на затылке идущего впереди Деври.
Поезд стал замедлять ход.
Впервые в жизни Беллингэм почувствовал какую-то неуверенность в своих действиях. Он никогда еще не тратил столько слов ни на одну из своих жертв, и никогда еще обреченный человек не знал, что он обречен. А этот человек знал: отсюда, наверное, и это странное чувство.
— Куда вы меня ведете? — глухо спросил Деври.
— В станционный туалет.
— Не могли выбрать чего-нибудь получше? — серьезно упрекнул Деври, словно речь шла о ком-то постороннем.
Внезапно Беллингэм почувствовал беспокойство. До сих пор никто не называл его убийцей. Он думал об этом, глядя на пальцы Деври, судорожно вцепившиеся в решетку окна. Еще Деври говорил что-то о жажде крови…
Встревоженный этими неожиданными эмоциями, Беллингэм подтолкнул Деври в тамбур вагона.
Опять бравурными аккордами неслышно прозвучала в мозгу кантата… Неожиданно он вспомнил ее название «Ich habe genug».[6] Да, с меня довольно. Хватит… Эти слова промелькнули в его сознании, но он не почувствовал удовлетворения от того, что вспомнил название. Что-то еще продолжало угнетать его. Великий боже, неужели можно жаждать крови? Это ведь страшно: жажда крови, маниакальная жажда убийства, скрытая так глубоко, что и сам об этом не подозреваешь? Что за кошмарные мысли! И глупые к тому же — только действуют на нервы…
В противоположном конце вагона проводник просунул голову в дверь коридора и объявил:
— Тьюксбэри!
Поезд остановился.
Они быстро, но без спешки вышли на перрон. Людей, ожидавших поезда, было мало, и все они старались побыстрее занять свои места в вагонах. Никто из них даже не взглянул на двух человек, шагавших по платформе.
Судьба Деври была решена. Несмотря на это — а может быть, именно благодаря этому, — Беллингэм никак не мог избавиться от своего беспокойства. Непрошеные мысли продолжали тесниться в его мозгу. Он знал,
Последние комментарии
10 часов 40 минут назад
11 часов 34 минут назад
11 часов 37 минут назад
22 часов 29 минут назад
22 часов 31 минут назад
1 день 11 часов назад