Атлантический рейс [Юрий Николаевич Иванов] (fb2) читать постранично, страница - 79

пытаются обыграть друг друга в шашки. Шашисты – народ полусерьезный, полутихий. Они то молча, сосредоточенно переставляют шашки, то разражаются радостным смехом, «слопав» у противника дамку или несколько шашек сразу.

Веселее всего проводят свой досуг любители домино. Они отчаянно спорят из-за каждой «кости»; лупят по столу костяшками, а потом с хохотом прогоняют «козлов» под стол. «Козлы» блеют мерзкими голосами и, выскочив из-под стола, с отчаянной решимостью начинают новую партию.

А время идет. Каждые новые сутки ложатся за кормой судна двумя сотнями миль. Время идет, и красный флажок на карте медленно, но уверенно пододвигается к заветной цели. Мы благополучно пересекли Бискайский залив, миновали Ла-Манш, Па-де-Кале, пересекли Северное море, вошли в тихие и спокойные воды датских проливов. Воздух над нами чист, прозрачен, и мы любуемся красивыми берегами. Слева – Швеция, справа – Дания. И на том и на другом берегу сбегают по зеленым косогорам к воде маленькие, словно игрушечные, городки – красные, желтые, синие, белые дома под черепичными крышами. Около многих домов, да почти у каждого, поднимаются в голубое небо высокие мачты, на которых полощутся государственные флаги. Где флаг – там дом моряка или рыбака. От датского берега к шведскому спешат черно-белые, сверкающие металлом и стеклом морские паромы. Они везут туристов, домохозяек-датчанок, решивших посетить базар или магазины на шведском берегу, и шведов, спешащих в кинотеатр на территории Дании.

А вот и знаменитый замок. По преданию, в нем жил когда-то Гамлет, принц Датский. Со стен замка настороженно смотрят в пролив старинные, позеленевшие пушки, но никто уже не боится их. Под каменными стенами крепости скользят по водной глади легкие яхты, а берег усеян спиннингистами; говорят, что здесь иногда клюет крупный лосось.

Проходим мимо Копенгагена. У самой воды – аэродром. На него садятся серебристые реактивные самолеты скандинавской аэролинии «САС». А в сторонке сгрудились серым стадом несколько громадных американских самолетов «Боинг». Фирма прогорает: за последние полгода несколько «Боингов» упало на землю, хороня под своими обломками сотни человеческих жизней, и пассажиры бойкотируют эти самолеты. «Боинги» стоят, летчики скучают в аэродромной гостинице, фирма прогорает.

А на нашем судне жизнь идет своим чередом. Валентин собирает по каютам книги, чтобы обменять их на берегу в библиотеке; радист выписывает счет на радиограммы. Оказалось, что больше всех послал радиограмм на берег Виктор некоей Герде из Вильнюса. Ох, уж эта Герда!..

– Ничего, – посмеивается Виктор, – выйдет за меня замуж, я ей этот счетик вместо свадебного подарка преподнесу.

У боцмана свои заботы: он списывает израсходованные краски и собирает тропическую робу. Когда я сдаю ему вещи, то слышу, как в соседней каюте шумят матросы:

– Чтоб я еще хоть раз пошел в эти тропики! Лучше на север, на селедочку. Там, на севере, я был толстый, здоровый, а тут совсем вытаял...

– Брось ты! – узнаю я голос Славы. – Ты всегда был дохлым. И там ты от ветра качался. А я так и в следующий рейс пойду на юг: ну как мне хочется побывать где-нибудь в Южной Америке, на Ямайке, Кубе!

– Давайте ваше барахлишко, – говорит мне боцман.

Я сдаю вещи и, прежде чем уйти, слышу Славин голос:

– Бутылку на берегу... в Теме нашел... Записку накатал «кузнечик». Труднее всего было запихнуть эту бутылку в акулье брюхо. Она мне чуть полруки не оттяпала.

Громкий хохот рвется из каюты. Я тоже усмехаюсь: чудаки, мне ведь еще в тот день все было ясно. Но разве не интересно поиграть в приключения даже взрослому человеку?

Итак, последние дни морской жизни. Мы уже в Балтике. Балтийское море встречает нас алым небосводом восходящего солнца и абсолютным штилем.

Минуем остров Борнхольм. Он очень красив, этот небольшой остров со своими ярко-зелеными полями, на которых пасутся белые, в черных пятнах коровы. На корме стоит Тихоныч. Вытирая ветошью руки, он смотрит не на остров, а на зеленоватую воду вокруг него – может, там еще и сейчас притаилась у самого дна смерть, спрятавшаяся в обросший ракушками и тиной рогатый шар?

Вздохнув то ли о мине, которая еще ждет своего часа, то ли о тех тревожных днях, которые он проводил когда-то в опасном поиске, Тихоныч бросил ветошь за борт и отправился на палубу, где идет поголовная стрижка. Здесь, в заветрии, у лаборатории Юрий Торин и Алексей Лукашанец приводят в порядок матросские шевелюры. К доморощенным парикмахерам стоят очереди: всем хочется сойти на берег посимпатичнее. Фасона своей стрижки бригадир не знает; он просто стрижет, укорачивая и подравнивая вихры, иногда подрезая заодно ухо или щеку. А Торин, прежде чем отхватить тупыми ножницами первый клок волос, деловито осведомляется:

– Вам что? Прическу «Ив Монтан», «Сатана», «Торнадо» или просто «горшок»?

К большому удовольствию капитана я сбрил усы, бороду и попросил судового цирюльника, чтобы он сам сделал выбор из