СИНЯЯ ПАЛАТКА

Шереш белый's picture

Москва. Кунцево. Палатка – Синяя….. год 1962… Май..
Звенигородское шоссе – между первым и вторым Звенигородскими переулками.
Самое главное - это запах. Передать - невозможно. Смесь превосходного ржаного хлеба, настоящего подсолнечного масла, специй, селёдки, каспийской кильки пряного посола, - и, все перекрывалось запахом ванили, настоящей, в трубочках…
Мы, периодически бегаем за шипучкой/состав для разведения в стакане с водой стоимость 2 коп. советскими/ и заварным кремом в брикетах. Кисель в брикетах не нравился, хотя и его пробовали.
Именно, в этот момент пришло понимание, что не все правильно, хотя, чего может понимать 8-летний пацан…. Через некоторое время, происходит разборка на улице между нами и интернацкими. Получив по сопатке, пару раз, страшно обозлившись, и приземлив обидчика, я понял, в чём была необычность ситуации. Я понял её сразу. Столько раз представлял, как это может быть - и вот оно - свершилось. Я вернулся – вернее меня вернули, кто, как -: дело 27-е. Сейчас самое главное не убить, кого-нибудь с моей-то подготовкой, хотя силёнок маловато и кости слабые, но со временем, говорят, проходит.
Пару слов о себе – учился в центре Москвы, жил в Кунцево. Спорт, школа, институт, армия, другой институт, еще армия; уже более специфическая.
Всю сознательную жизнь, испытывал стойкое отвращение, к так “называемой элите”. Летом, начиная с 13 годов, выезжал на работу в Сибирь, В Восточную Сибирь, точнее в Якутию. Саха затянула сразу и на всю жизнь. Каждое возвращение в любимый город, Москва всегда была единственной любовью – если вообще, так можно сказать о городе, давалось все труднее и труднее.… Самым трудным было возвращение в 1968 году. Даже, немного всплакнул, от жалости к себе, в Айхале и Мирном, пока ждал московский рейс. /Билет до Москвы стоил 124 рубля. Айхал – Удачный – Мирный {ИЛ -14}, Мирный – Братск – Красноярск {AH -24}, Красноярск – Москва Внуково {ИЛ -18} {Внуково – дом стоило треху, но он давал пятерку и с гордостью говорил: “ Cдачи не надо}/.
В Москве выживал, благодаря спорту, девкам, учебе и самое главное – работе. То, за что в Сибири, можно было легко схлопотать 9 грамм, здесь, уже тогда, была норма. В том году, он познакомился с удивительной красоты девушкой – метиской. “Такие” всю жизнь производят на него неизгладимое впечатление.

Но её брат предупредил: “Э байо, чивере, тайга большой пулька маленький везде догонит”. { Э парень, остынь, спокойно дальше всё понятно}.
‘. Ему он поверил сразу и бесповоротно, т.к. видел, как они стреляли,/к слову сказать, его навыки выживания были на достаточно высоком уровне – сам бил соболя и белку в глаз, уши или же вообще отстреливал нос. Жестоко – да, но не видел в этом ничего сложного. А как ещё заставить ондатру вылезти на берег. С оружием, в те времена, за Уралом, все предельно просто – купить мог любой, а надрезанную свинцовую пулю идентифицировать тогда – утопия, да и кто это будет делать - не пришел, человек и все…/Малокалиберная ТОЗовка однозарядная стоила 12руб.80 коп. Советскими/. Кроме пули – был ещё 1001 способ оставить человека в Тайге….
На его памяти было 5 случаев. Статистику портить - не имелось никакого желания… Возвращение в Москву, можно было сравнить с нырянием в чан с дерьмом…
Насколько в Якутии все было просто и понятно – настолько же было лживо и лицемерно в Белокаменной. Не помогало ничего… Школа – самая, ну одна из них, в центре Москвы. Чьи детишки там только не учились. Достаточно упомянуть сына руководителя КГБ. Именно оттуда, стойкое неприятие этих дебилов, которые уже тогда считали, что им всё можно. Сын Владимира Ефимовича, к ним не относился, слава богу, нормальный парень был. Что с ним стало потом, не отслеживал. Своего хватало.
Да отвлекся… Бывает…
Но не везде у нас сидят и сидели уроды, иначе бы страны давно не было. Во втором еще классе, его нашел один дядечка, из хитрой конторы “Никанора”. Хотя, чего искать-то. Пол семейства работало, кто в конторе, кто в ГРУ, а кто и СВР. Как она тогда называлась не суть. Заинтересовать пацана, при правильной постановке вопроса – дело нескольких минут, взамен - отсутствие свободного времени, учеба, Учеба, работа. Все было очень интересно и, самое главное, в интересах Родины. С детства, он был, что называется, многоязычным. Бабушки поставили французский, мама – немецкий, Дедушка – английский и голландский, тётка – испанский. Таких людей Контора не бросает. Все языки были без намёка на русский акцент. Откуда, что берется - никто не знает. Хотя нервов и соплей в детстве, попорчено и потрачено было много. Больше всего доставал Дедушка со стороны мамы. Вечером, перед сном, он усаживал его на коленку и начиналось: “Как звали моего папу, а папу моего папы и далее по списку. К восьми годам стойкая неприязнь при виде деда была видна и он её не скрывал. Всё величие данной затеи, понял, когда родились свои дети. Дед заставил выучить, таким нетривиальным способом, почти 15 поколений Моих предков.
Его отношение ко всему происходящему, выразил наш президент – “Главная трагедия ХХ века - Развал Союза. Когда почувствовал, не так – понял, что “меченый” – враг народа; было уже слишком поздно. Подал в отставку и, на удивление, ему подписали. Воспитанный системой, не поверил и свалил на 15 лет./ Уходил через 8 границ, достаточно сложно, при условии, что у тебя жена и 4 детей. Помогли совершенно незнакомые люди. Конторских не привлекал./ Только тогда пришло понимание, что его никто не ищет, пока…. Вернувшись, узнал много нового.
Всегда знал, что хочет большую семью. Создал,… будучи совсем пацаном, как – то раз услышал, как его бабушка, кивнув на него, сказала, что, мол, этот ухарь ещё с внуками на бл…..ки ходить будет. Фраза забылась, а когда он вместе с внуком, на Канарах, окучивал студенточек моложе его лет на 35 – 40, вспомнилась. С работой, на Западе, никогда проблем не имел. Покидая Родину, знал, что едет к врагу. Работал, всегда, по самому жесткому варианту. Никого не щадил. Разорял, отбирал бизнесы, но всё по закону ихнему. Преуспел. Даже там получил кличку: “Nailman”. Научился профессионально воровать и прятать ворованное. Детей воспитал – правильно. Внуки, правнуки – все, как у людей. За здоровьем следил всю жизнь – на полном автомате. Лет 10 тому, начал почитывать различную литературу, в том числе о попаданцах. Волей не волей, на подкорке отложилось. Стали сниться дурацкие сны, а может, не такие уж и дурацкие, ведь, если б да кабы, то росли б во рту грибы и было бы всем счаствие неземное. Один из его преподавателей любил повторять фразу – “Ты не волнуйся, все будет так, как нужно -, даже если будет наоборот”.
Учиться любил, но с маленькой оговоркой, только тому, что ему интересно. В этом отношении, жил в полной гармонии с самим собой. Никаких претензий к дяде, все только к себе. В какой-то момент, стало понятно, почему хотел бы стать попаданцем. У него, в отличие от 99,99% всех остальных, реально есть шанс не допустить /ни много не мало/развала страны. Личное знакомство со многими ключевыми фигурами, специальные навыки, и самое главное знание кого, как и где устранить.
Образование в СССР было лучшим в мире - это стало понятно на примере детей. Старшие выросли и начинали учиться у нас, а младшие за бугром. Пришлось очень много заниматься дома. По возвращении, все боялись, что у нас с языком не все в порядке. Проскочило очень быстро – благо дома, общение было только на Великом и Могучем.
Правда, вернулись не все. Две дочери остались в стане в стане врага, но это их выбор, не стал настаивать…. Но внуков забрал. Бабы….
По возвращении стал кататься по Стране. Дважды в год в любимую Якутию. Там все на месте. Никого на его местах не было. Вернее, не так – случайные люди приходили, но Тайга случайных жуёт на раз, два, три. Потом поехал на Юга. Захотел приобрести землю предков, а она на Кубани. При гражданине Романове, который работал нашим последним императором, его семье принадлежало 75 000 десятин земли и, его прапрабабка держала здесь все хорошо. Кормила московскую родню, но категорически не желала жить в Первопрестольной. Да и в Москве и Питере и в других городах Империи, его семейству принадлежало много чего. Но вот затевать новую войну за бабло, совсем не хотелось. Людей, кому он мог довериться по жизни, было всего ничего. Да и не знал он, что с ними и не возникнет ли волны, начни он их искать. Волна никому не нужна. Т.к такие люди не остаются без внимания, в наше неспокойное время.
Да, к чему это я, во время поездки на Юг - на полном автомате, как привык по жизни, прежде чем приобрести, землю решил выяснить, не было ли, каких-либо пересечений со знакомыми персонажами. Выяснилась интересная деталь. Отношение, к которой он сразу не мог сформулировать. Когда понял, что был не прав в корне, в отношении одного человека. Стало очень неуютно. Почти сорок лет, он считал её такой же, как все из её круга. Она была внучкой очень известного деятеля. И отсюда отношение было соответственное, хотя, все могло быть совсем наоборот, но первое, не было приказа – это была работа, да, не скрою приятная, – уж очень они друг другу подходили и дети были бы очень красивые и здоровые. Разница в возрасте минимальная - 3 года. Угрызений совести, у него никогда не было – специфика работы. Приказы не обсуждаются. А дальше – так проще было жить. Только по возвращении, сбавил обороты – ведь кругом свои люди. Ну, попадаются изроды, не без этого. Старался никуда не влезать.

ПЛАНЫ ПЛАНЫ ПЛАНЫ….

Как только, полностью осознал ситуацию – поставил главную задачу. Выйти, к началу 1967, на высшее руководство страны, как - не очень понятно, но будем работать. Около 5 лет достаточный срок.
Сейчас, хотелось понять, чем он располагает: здоровое тело, которое надо довести до нужных кондиций, а также выяснить, может ему достались, какие-то другие, ранее незамеченные, вкусняшки? Если ограничиться, только имеющимся инструментарием, уже очень недурственно. Пошарив в голове, - понял, что всё благоприобретённое на месте. Фантастический подарок – на это он очень надеялся в своих снах, но верилось с трудом.
На данном этапе – никакие залеты не нужны. До смещения кукурузника, никуда лезть не надо. Дальше – будем посмотреть… /Да, к слову, внук этого чуда, учился там же/.
В школе решать вопросы придется по мере поступления, по возможности без эксцессов. Директор школы - милейший Григорий Иванович. Школа - его вотчина, конечно, на определенных условиях, каких – предстоит выяснить. У него обязательно должна быть прямая связь с заинтересованными лицами, если они вообще не находятся в здании, хотя, в предидущей жизни мы, вроде, их не наблюдали. \Ну, это, как с сусликом…\ Обязательно, что-то должно быть, - либо одно, либо другое. У меня есть 4 года, как минимум, а максимум до 18 мая 1967 года – тогда задвинули Семичастного. А начиная с 70, 71 году нашего дорогого Леонида Ильича, начали травить колесами, с чьей подачи – надо будет выяснять. Там, еще тот гадючник!!!! Вот такой вот пердимонокль, получается…
Родной конторе много есть, чего предложить. Одни предатели, чего стоят. Главное, чтобы информация попала в нужные руки. Будем стараться на благо Родины. Да, было интересно бы посмотреть на рожи пиндосов из ЦРУ, когда пойдут провалы…. Одно это - дорогого стоит. Настроение резко улучшилось. Дома бы не проколоться. Надо срочно придумать объяснение моему изменившемуся поведению и объёму знаний \два высших: первое гуманитарное, второе инженерное, плюс пилотажные навыки: планер, самолеты, вертолеты, не говоря про специальную подготовку, на которую были затрачены годы….
Домой я пришел с огромным бланшем. Все лицо разбито. Заслуга моя и нашей огромной груши, пришлось приложиться, раз пять. Быстро сочинил сказку, что подрался со старшими, кто не помню, не наши…. Сказал, что кружится голова – и думал два три дня спокойной жизни, мне обеспечено…. Недооценил я своих родственничков…. Через час, в доме было не протолкнуться. Оказывается я не единственный хулиган в семействе. Еще через 30 минут меня везли, с огромной делегацией, в Склиф. Дед позвонил кому-то. Склиф 62 года и 2018 - это, что называется, большая разница. Новый корпус только строится, и поэтому меня быстренько перевезли в Кунцево. В ту самую больницу, где дед умрет через месяц. Сделали, какие-то процедуры и мне реально поплохело. Естественно никаких кондиционеров и душей в палате не было. Есть у меня огромное подозрение, что мы с дедом можем оказаться в одной больничке. Да, неисповедимы пути Господни, или же тех, кто все устроил…
Оказалось сотрясение мозга - перестарался. Ну, нет худа без добра. Отмазка есть…. Надо, чтобы меня оставили одного. Необходимо привести мысли в порядок. Обязательно продумать план. 62 63, 64 заниматься собой и школой. Уж больно мне не хочется по второму разу проходить всю эту бодягу. Надо будет поговорить с мамой. Сослаться на деда. Он умудрился за 2 года окончить и защититься в Высшем императорском Реальном Училище. Прецедент есть. Будем на это бить.
Мама поможет, а ведь и семейство сейчас у меня неплохо стоит – будем использовать все возможности. Необходимо запасаться литературой и изображать бурную учебу. Недельки через две начнём. Очевидно, произошедший перенос сознания, способствовал усиленному восстановлению организма.
Следующим утром, “Дохтур” Абрам Исаакович Майзель, зайдя в палату, выронил трубку, с которой он последнее время любил ходить, очевидно, начитавшись Сименона. Восьмилетний парнишка, которого привезли в его отсутствие, и поместили в хруничевскую палату /в больнице, ещё с 30-х годов держали две палаты для летунов из соседнего центра, который находился в филевской пойме/, сидел на шпагате между двух кроватей, потом медленно сделал стойку на руках и, вдруг одним слитным движением развернувшись ко входу в палату, поманил доктора к себе пальчиком, указав на место, где он должен остановиться. Реноме доктора спасло, то, что вся свита, задержалась в предыдущей палате, где был достаточно серьёзный случай пилонефрита. Подобный ужас, Абрам Исаакович испытал во время войны, когда на 3 часа попал в концлагерь в Прибалтике. Его, вместе с другими выявленными евреями и комиссарами, приготовили к уничтожению. Перед этим, местные упыри, латыши или литовцы, он их с тех пор ненавидел люто, страшно поиздевались над ними. Кому-то сняли скальп, резали уши, пальцы, выкалывали глаза, а доблестные зольдатен стояли и с ужасом смотрели, некоторые снимали и даже был один с камерой, который снимал, что творят эти злобные, грязные восточные варвары….
Но главный ужас был впереди – их ждала чудовищная смерть. Как Вам утонуть в огромной яме дерьма, которая была нужником всего лагеря. Человека хватало на 20-30 секунд и Всё!!!!!!!. Рядом с Абрамом, стоял его давний приятель по Москве, Миша Вольпе – они служили в одном полку он доктор, Миша переводчик. Абрам Исаакович, за все время истязаний инстинктивно прятал руки – они его жизнь – он ведь хирург. Его клеймили звездой Давида, долго искали хвост, который хотели отрубить, не найдя хвоста, отрубили большой палец на левой ноге. Они с Мишей обнялись, помолились и приготовились к смерти, к жуткой смерти. Надеяться было не что……. В тот момент, когда Михаила/ну Мойша, он Мойша/ потащили к нужнику, он потерял сознание. Очнулся от тряски. Первое, что он увидел – свастика и снова провалился. Пришёл в сознание, во второй раз, от свежего воздуха. Он лежал на земле, на плащ палатке, нога перевязана, к нему подошёл Михаил, увидев, что он пришёл в себя, подозвал кого-то и вот тогда он увидел те самые глаза – спокойные, уверенные, оценивающие, холодные и разноцветные – ни один мускул не двинулся на лице человека. Абрам понял, что сейчас в очередной раз решается его судьба. Подошёл другой человек, которого он оперировал 5 дней назад/Отдельная долгая история/, кивнул и его понесли в самолет. А вот глаза, запомнил на всю жизнь. И сейчас они смотрели на него. Было, что-то непонятное, несуразное – ну не мог восьмилетний парнишка/пускай весьма не простой, судя по палате/ быть обладателем, таких бездонных и ужасных глаз.
К глазам добавился жест, которым его поманил мальчишка. Таким же жестом, майор Осназа, который командовал группой освобождения лагеря, подозвал к себе двух нелюдей, из полицаев, практически одним движением убил обоих и, повернувшись, стал что-то рассказывать Михаилу. У Абрама Исааковича взмокли подмышки, и потемнело в глазах. Парнишка усадил его на койку, надавал по щекам и, даже, успел раздавить ампулу с нашатырем в ватку. А вопрос-то был очень простой – Доктор, можно я полежу здесь до завтра, а потом ещё недельку дома? Конечно, конечно…. Вам все распишут и объяснят. Не обратив внимания, что мальчика, даже не познакомившись – называет на Вы. Постарался по быстрее покинуть палату, махнул свите рукой, чтобы продолжали без него, поспешил к себе в кабинет. Закрыл дверь. Секретарю сказал, что должен поработать с документами, достал бутылку “Ани”/хороший армянский коньяк/, налил полный стакан, медленно выпил и откинулся в кресле.
Буквально через минуту раздался звонок внутреннего телефона. Секретарь сказал, что его хотят видеть. Было это сказано так, что Доктор не пытался возразить. Повернув ключ в замке, стал возвращаться к бюро – “Что с моим внуком?”, вопрос был задан тихим ровным голосом, от которого Абрама, чуть не хватил удар – второй, за последние 6 минут. Человек, задавший вопрос, подошёл вплотную. Обернувшись, Абрам упёрся в 44 год. На него смотрели бездонные, спокойные глаза человека, который дал второй шанс его жизни. Это был перебор. Абрам Исаакович упал на колени и невольно, что-то запричитал на идиш. Мужчина приобнял и приподнял одновременно, усадил на диван и стал успокаивать, как маленького, поглаживая по голове. Секретарь, сунувшийся было в кабинет, выскочил, как ужаленный. Абрам Исаакович плакал навзрыд, как в детстве. Ещё один стакан коньяка – всё успокоилось. Доктор спал.
Открывать глаза совершенно не хотелось. Сушняк правил бал. Рядом сидела Сара, жена и поглаживала его по голове. Она всегда так делала, когда он возвращался полностью вымотанный, после двух или трех операций. Всё, как обычно. Но диван не его, воздух другой – на улице Горького не пахнет яблочным цветом.
- Где мы?
- У друзей – это был голос Михаила…
А он- то, как здесь? Задал себе вопрос Абрам.
- Михаил приехал по моей просьбе – услышал он ответ на свой немой вопрос.
- Мне показалось, что так всем будет проще. Позвольте представиться, Мухин Дмитрий Иванович. Полковник. Вы у меня дома. Вам стало плохо в больнице, и я взял на себя смелость, отвезти Вас к Нам. Как Вы уже поняли, Ваш пациент – мой внук. Сейчас отдыхайте, потом Вас отвезут домой. На работе я договорился. Все вопросы – когда Вам будет угодно, а сейчас будем пить чай.
Фраза была произнесена в его обычной манере – тихо, уверено, неспешно. Чувствовалась манера человека, привыкшего, что его пожелания, не говоря уже о приказах, выполняются бегом. Абрама провели через весь дом, в парадную террасу, были такие в нормальных русских домах.
Стол был огромным, круглым. Здесь легко могли разместиться 20 – 30 человек.
Хозяин дома подтянутый сухопарый мужчина неопределённого возраста.
- Моя супруга, Татьяна Ивановна, дальше её сестры, их мужья. Чужих здесь нет. Что-нибудь, чем мы Вам могли помочь?
- Сара, это Тот самый человек…. Дмитрий Иванович, я столько раз рассказывал супруге о Вас…..
- Уважаемый Абрам Исаакович, перебил его хозяин, сейчас Нас волнует состояние внука.
- Судя, по тому, что я видел, восстановление проходит быстрее обычного…. Я думаю, день два и можем его выписать на амбулаторное лечение. Если есть телефон, я хотел бы отдать пару распоряжений.
- Сейчас Вас проводят.

Глава III.
Воспользовавшись положением главного больного в семействе, я начал выполнение задуманного. Забрал у деда все трактаты по единоборствам. У другого – путевые записки о командировках. У братьёв - попросил наставление по полетам. Также, набрал массу учебников. Как же хорошо быть официальным больным, не будучи оным. Бабули, увидав количество книг, всполошились не шутку. После первого же звонка моей маме, Дед резко прекратил суету.
-Что это Вы развели непонятную деятельность, А? Ненужные телодвижения – прекратить!!! Андрюху не беспокоить…. Слышали, что доктор прописал – покой. Тема закрыта. Всё остальное бабьи сказки. Цыц!!! Как с утра до ночи на реке пропадать – то нормально, а как ребёнок захотел почитать – он сразу болен.
И погрозил пальцем.
Наутро, всем было объявлено, что школу я собираюсь закончить, как можно быстрей. Дед ходил довольный и сиял, как начищенный самовар, который наказал поставить во дворе под липой, за летним столиком. Срочно появилась Матушка. Надо сказать, что до сего момента ни в чём, кроме языков, мордобоя и физкультуры я отличиться не успел, хотя вру…. Пару раз хотел поджечь наш дом. В чём, почти преуспел, если бы не Дед.
С раннего детства, я понял, что обещание, не подкрепленное действием – ничего не стоит. Временной разрыв между словом и делом должен быть минимален. За что у пацанов получил прозвище Гвоздь.
Через пару дней сообщил Деду, что принял решение идти по его стопам. Просил помочь и главное познакомить с Судоплатовым. Были у меня свои задумки. На резонный вопрос Деда – когда принял решение. Выдал своё объяснение, которое меня чуть не запалило.
- Ты же знаешь, что я всегда был зол на родителей - с того самого момента, когда мне объяснили, что война уже закончена. Мы победили. Ты же помнишь, каким это шоком оказалось для меня.
- Да уж такое забыть трудно – ты тогда впервые хотел сжечь дом отца.
- Так вот и я о том же. Сейчас у нас война другая. Вестись она должна другими методами, и я должен в ней участвовать и победить эту мразь….
Дед отшатнулся от меня. Видно от моих слов его покоробило. Блин забыл, кто я и с кем говорю. Боясь упустить инициативу, добавил:
- Мне необходимо, как можно быстрее закончить школу. Ты же видишь, что происходит в стране. Этот урод, столько натворил, что разгребать лет на 30 хватит. Да и враги внешние не дремлют. Смотри, что они устроили \чуть не залепил про Карибский кризис, а он должен случиться осенью\ в Европе, а то ли ещё будет.
- Внук, Ты кто? Сразу в больнице, я понял, что-то случилось…. Что?
Вот я попал…. Врать Деду – совсем не комильфо…. А делать то что? Сказать правду – может стать совсем плохо, а с другой стороны Дед 16 июля умрет. Сдвинется осколок и перережет аорту. А, была, не была. Я внимательно посмотрел на него, выдержал взгляд.
- Давай так. Я тебе расскажу, что знаю, а знаю я много. Тогда и решим, куда двигаться.
Дед попросил бабушку нас не беспокоить. Закрыл дверь кабинета на ключ и опустился в кресло напротив меня. Мой рассказ продолжился три часа. Это вкратце. Мы решили, что не будим пугать домашних. Сказать, что он офигел, это не сказать ничего. Я очень боялся за его сердце. Мы