Жена по найму [Джанет Иванович] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Джанет Иванович Жена по найму
Глава 1
Во второй половине прошлого века Кирпичная Компания для работы в глиняных карьерах Нью-Джерси пригласила людей из Восточной Европы. Иммигранты поселились в двух городках — Бигмаунт и Риверсайд. Их жилье составляли маленькие домики красного кирпича, построенные на небольших участках. Однако чистота, порядок и даже уют отличали эти городки и пять поколений спустя. Своим трудом, на свои деньги жители построили церкви и бары, на всех окнах белели занавески, стояли цветы. Русские женщины все также истово молились в церкви, принося туда щедрые пожертвования; свадьбы все так же игрались в Польском зале. Мэгги Тун с детства мечтала о свадьбе именно в Польском зале. Конечно, сельский клуб в Джеймсбурге куда привлекательней, но зато в Польском зале был несравненный паркет. Навощенный, он издавал особый, ни с чем не схожий, звук во время танцев. Он, словно пел под ногами танцоров в медленном танце и как сердце стучал в польке или мазурке. С Польским залом были связны воспоминания обо всех свадьбах, Рождественских вечерах, юбилеях, он был такой же частью детства Мэгги, как пенка томатного супа и шум проходящего посреди ночи товарняка. И хотя с годами Польский зал не утратил для нее своей привлекательности, само замужество несколько пошатнулось в ее глазах. Нет, она вовсе не хотела идти против обычая. Но и искать мужа… У нее просто не было для этого времени. Сейчас она на распутье, и мысли о замужестве не лезли ей в голову. Мэгги сидела во главе стола на пикнике, устроенном в честь ее дня рождения, и пристально рассматривала торт с двадцатью восьмью свечами — одна на счастье. Было начало июля, жара стояла за тридцать, торт был шоколадный, и все свечи на нем пылали, медленно оплавляясь прямо на глазурь. Мэгги любила подобные развлечения. Но сегодня и пикник, по случаю дня ее рождения, не мог развеять мрачные мысли. Поэтому она глубоко вдохнула и дунула на горящие свечи без всяких церемоний. — Разве это не прекрасно, — воскликнула Мейбл, мать Мэгги, — идеальный день для именинного пикника. Специально для него она сготовила салат из тунца, купленного на Ферри Стрит, на салате красовалась редиска, нарезанная в форме цветков. — Ты загадала желание, дорогая? — Да. — Надеюсь, что-нибудь не слишком безумное? Мэгги почувствовала, что у нее задергался глаз. Она быстро прижала к нему палец, желая остановить тик. — Мое желание, конечно же, безумно, так как я не хочу разочаровывать ни тебя, ни тетю Марвину. — И она улыбнулась, зная, что эта улыбка у нее семейная. Глядя на нее, мать и тетя переглянулись и вздохнули, потому что это тоже было семейное. Семейная реакция на разговор о безумствах Мэгги. Мэгги всегда была трудным ребенком. Была и будет, несмотря на двадцать семь лет. Она оставалась главным источником крушения семейных планов. В ней, видимо, давала знать кровь дедушки-ирландца, единственного ирландца в округе. — Двадцать семь лет, — сказала тетя Марвина, — как быстро летит время! Ведь я знала Мэг еще ребенком. — Даже ребенком у нее было свое на уме, — вмешалась Мейбл, разрезавшая торт. — Помнишь, как она отказывалась есть фасоль? — спросила тетя Марвина. Мейбл согласно кивнула. Опять та же история. Снова она поступает не так, как нужно для ее же блага, а так, как ей взбредет в голову. Тетя Марвина взмахнула вилкой: — Еще когда ей было девять лет, я предупреждала, что она никогда не выйдет замуж. Она была таким сорванцом! — Ты была права. Ей следует выйти за Ларри Бюрлева. Он очень красив. Или за Джимми Молнэра. Он готов жениться на ней в любую минуту. Мейбл пристально посмотрела на дочь, наливавшую кофе на другом конце стола. — У нее сейчас нет ни работы, ни мужа. Ума не приложу, как она собирается жить? До получения степени осталось всего два года. Бросить все, недоучившись два года? Глаз Мэгги задергался еще сильней. Слишком долго прожила она с мамой и тетей Марвиной под одной крышей. Она подумала, что заорет во весь голос, если еще хоть раз услышит о фасоли. А Ларри Бюрлев — лентяй, и она скорей пойдет в Иностранный Легион, чем за него замуж. — Она всегда была упрямой, — сказала Мейбл, — однажды ей что-то взбрело в голову, и с тех пор она стоит на своем. Ответь мне, почему ты не собираешься продолжать учебу в этом году? Мэгги взяла второй кусок торта. — Я думаю написать книгу, — ответила она, снимая застывший воск с глазури. — Книгу, основанную на дневниках тети Китти. Мейбл и Марвина вновь переглянулись. — Это безумие! — сказала Мейбл, как ты собираешься жить? Тебе ведь нужно будет платить за жилье, оплачивать счета. — Я уже ищу работу. Мне подойдет любая, которая не займет слишком много времени. Время мне понадобится для книги. Она уставилась в пустую тарелку. Торта не было, не было даже воска. «Неужели я съела все?» — подумала Мэгги. Она щелкнула пальцами, и, стараясь не привлекать внимания к своим манерам, потянулась за третьим куском. — Как раз сегодня у меня деловая встреча, — проговорила Мэгги. — И что за работу ты нашла? — спросила Мейбл. — О, это будет замечательная книга. Дневники тети Китти — просто клад! Но мама, похоже, расстроилась не на шутку: — Я хочу знать, что это за работа? — Мама и тетя! Пикник получился просто замечательный, торт был изумительный, но, к сожалению, я уже должна бежать. Она встала, одной рукой перекидывая через плечо сумку, другой — к себе подарки, и, на ходу поцеловав маму и крепко обняв за плечи тетю, направилась к машине, стоявшей на лужайке у дома. — Не о чем беспокоиться. Сейчас я еду на встречу с мужчиной, который хочет нанять жену по контракту, некоторые из них так поступают. — И с этими словами она захлопнула дверь автомобиля, включила вентилятор в салоне, потом вставила кассету в магнитофон и тоже включила на полную громкость. Поэтому даже открыв окно, Мэгги только увидела, как шевелятся губы у мамы и тети Марвины, но не смогла разобрать ни слова. Итак, Мэгги решила выпить кофе. Но мужчина, пригласивший ее на деловой завтрак, был красив. Этого у него не отнять! У нее даже сердце замирало, когда она смотрела в его теплые, шоколадного цвета глаза, слышала его мягкий, вкрадчивый голос. Пожалуй, слишком много кофеина, зато — прям и прост. Она отодвинула чашку, чтобы не сделать еще глоток, но, легко преодолев этот соблазн, вновь придвинула ее к себе и осушила содержимое единым духом. Пора оставить мечты о Польском зале и приниматься за роль жены. — У нас будет официальная церемония бракосочетания? — спросила она Хэнка Мэллона. На лице Хэнка не обозначилось ничего, кроме удивления. Он не собирался устраивать церемоний. Он едва мог позволить себе пригласить компанию на гамбургеры, не то что на свадебный пир. У него не было черных лаковых туфель. Он вообще не любил пышность, ничего не смыслил в танцах. Но самое главное — Мэгги ему не подходила. — Нет, — сказал он решительно. Мэгги с любопытством огляделась вокруг. Ресторан не шикарный, но не так уж плох. С потолка свисали живые растения, пол был довольно чистым. «Мог пригласить и просто в сосисочную», — подумала Мэгги. — Жаль, я люблю вечеринки. Хэнк поймал себя на том, что улыбается ей в ответ. Но просто глупо. Он приехал сюда вовсе не за этим. Он просто хочет нанять себе жену. В агентстве по трудоустройству он четко изложил все свои требования. Он хотел бы видеть высокую, бесстрастную блондинку, с длинными прямыми волосами, собранными на затылке, разбирающуюся в жизни и домашнем хозяйстве. В строгом костюме или черном платье. Такая жена, которая не задевала бы его чувств. Мэгги Тун не подходила на подобную роль, слишком она для этого привлекательна. Курносая, с зелеными глазами, на лице ни единой морщинки и, хотя ростом не дотянула до установленного в его заявке стандарта величавой дамы, зато ее голос был волнующе низким, а смех не казался пустым. — Извините, мисс Тун, — сказал он, — боюсь, вы не совсем та, кого я ищу. — Кого же вы ищете? — Блондинку. — Я смогу ею стать. — Да, но я хотел бы повыше ростом. — Это мне тоже по силам. — Все равно, ничего общего, — сказал Хэнк. — Если бы я и в правду искал себе жену, то, поверьте, вы были бы первой в списке. Но, боюсь, на подобную роль вы не подходите. Извините, мне нужно кое-что другое. — Мистер Мэллон. Не знаю, как вам это доказать, но это должна быть я или никто. Мое имя в списках всех агентств. И к тому же, еще никто не обезумел настолько, чтобы ехать на полгода в Вермонт в качестве жены по контракту. — Это не смешно. Я предполагаю самую настоящую работу. В Вермонте есть все: отдельная комната, стол, да еще и жалованье. Да и вообще, если эта работа так плоха, объясните мне, пожалуйста, зачем вы на нее стремитесь? Этот вопрос смутил Мэгги, в глубине души она сама задавала себе подобные вопросы. Почему она никогда не довольствуется общепринятым? Тетя Марвина говорила, например, что Мэгги совершает безумные вещи, чтобы привлечь к себе внимание. Но у них с тетей просто разные приоритеты. И, отбросив в сторону сомнения, она сказала: — Я преподаю в Английской школе, и взяла отпуск на год, специально, чтобы написать книгу. Вермонт поэтому мне, как нельзя, кстати. «Чуть более двухсот миль от Риверсайда будет, пожалуй, не так уж плохо», — подумала Мэгги. Она любила и мать, и отца, и тетю Марвину, но ей просто необходимо уехать из этого маленького кирпичного городка. Исподтишка она изучала Хэнка, думая, правильно ли она делает, доверяя ему. У него длинные темные волосы, пожалуй, слишком длинные для важной персоны, какой его представили в агентстве по трудоустройству. Скорее, он похож на торговца пивом, а не на председателя торговой палаты. Его глубоко посаженные глаза почти полностью скрыты густыми бровями. Нос у него прямой, рот мягкий, но хорошо очерченный и сексуальный. Тело же его можно было назвать идеальным: широкие плечи, узкие бедра и гораздо больше мышц, чем можно было предположить в подобном случае. — В агентстве по трудоустройству сказали, что ты председатель торговой палаты предприятий Мэллона. Кровь прилила к его лицу. — Боюсь, они слегка приукрасили. Я владелец яблоневого сада Мэллона и небольшой фабрики. Впрочем, это даже не фабрика. У нас в Скоджене нет настоящих фабрик. Это большой ангар, где миссис Мойер и близнецы Смаллен пекут пироги, которые затем отправляются в Универсальный магазин Ирмы. Ему стало не по себе. Зачем он вообще затеял всю эту историю? Сначала, самому себе, он хорошо объяснял мотивы своих действий, неплохо шло дело и в агентстве по трудоустройству. Но как теперь, наедине со своей невестой, объяснить ей, зачем он, Хэнк Мэллон, интеллигентный мужчина, собирается нанять себе жену? Короче, он чувствовал себя форменным идиотом. Вдобавок ему думалось, что удастся найти женщину, которую можно игнорировать, но что делать с этим веснушчатым фейерверком, постоянно пробуждающим опасное желание близости? Его планы рушились. Ее просто нельзя везти домой. Но одновременно он чувствовал, что не сможет ее здесь оставить. Он должен сделать все для того, чтобы помочь ей написать книгу. Насупившись, он спросил: — Желание работать еще не пропало? Для нее вопрос с работой был уже решен. Но она подумала, что его невредно немного помучать. — В агентстве сказали, что тебе нужна женщина не только для работы, но и для ведения домашнего хозяйства. Значит я, хотя бы иногда, буду хозяйкой в доме? — Да. — А иных услуг от меня не требуется? — Нет, — он заметно покраснел, отвечая на ее последний вопрос. Все это показалось ей довольно подозрительным. Если он так хочет жену, лучше всего жениться. Он может просто влюбиться в какую-нибудь женщину, как это делают все нормальные люди. Впрочем, может он не совсем нормален? Может он алкоголик или наркоман? — Черт побери, нет! Мне нужна жена всего на полгода. Он пригладил волосы. — Я хочу расширить свой бизнес. Но ни один из окрестных банков не дает мне ссуды. Они говорят, что я ненадежный человек. — И почему они так говорят? — Это длинная история. Сам я родом из Скоджена, но уехал оттуда, как только получил водительские права. Я всю жизнь играл в хоккей, играл достаточно хорошо, даже мог стать профессионалом. Но мне всегда немного не хватало, короче, я недотягивал до того, чтобы попасть в окончательный список. И в один прекрасный день я понял, что мне надо подыскать себе что-нибудь другое. Могу представить, что многим в Скоджене я казался неудачником. Я вернулся в школу, затем, закончив ее, поступил в университет. В университете Вермонта я стал изучать сельское хозяйство и бизнес, но так и не закончил его. Он усмехнулся: — Экзамены проходили или во время сезона рыбной ловли, или когда гора Мэнсфилд была покрыта снегом. Мне казалось напрасной тратой времени пытаться доказать, что ты что-то знаешь в такой момент. Она сочувственно кивнула, так как ей подобные мысли тоже иногда лезли в голову. — Поэтому большинство людей уверены, что я — безответственный. — Если в учебе для тебя главное — знания, а не баллы, полученные на экзамене… — Я практически не сдавал экзамены. К тому же, в первые два года постоянно шли дожди, поэтому люди и считали, что я только зря трачу время и деньги. Так думали все, кроме моей бабушки. Надо сказать, что моя бабушка миссис Мэллон — крупнейшая землевладелица. У ней акры неиспользуемых земель, и она позволяла мне на них экспериментировать. Я посадил яблони, решив не использовать пестициды и химические удобрения. Все опять посчитали меня безумцем, я же считал, что существует рынок сбыта для натуральных продуктов питания. — Он наколол на вилку немного рыбы по-французски. — Бабушка умерла в прошлом году, оставив мне дом и сады. Яблони уже плодоносят, и чтобы развернуть дело — построить пресс, бутылочный завод — мне нужна ссуда, а затем я бы смог погасить заем, продавая готовую продукцию. — Все это очень печально, но я вряд ли сумею тебе помочь. — Ты поможешь мне стать более представительным в глазах общества, что позволит увеличить заем. Еще ты, за моей спиной конечно, установишь дружеские связи с Линдой Сью Ньюкомб, и с Холли Браун, и с Джин Снайдер… — Он увидел, что она открыла рот. — Мои прежние холостяцкие способы не подходят. Не удивляйся, это маленький городок, там прекрасные люди, но они страшно упрямы, чертовски трудно их переубедить. Мне нравится выращивать яблоки, и я хочу этим заниматься. Если мне не дадут заем, я просто сокращу расходы. Весной мне отказали, но осенью, после урожая, банк обещал еще раз рассмотреть этот вопрос. Ты поможешь мне выглядеть более солидно, я же помогу тебе написать книгу. — Почему ты не женишься на одной из этих женщин? — Я не люблю ни одну из них, плюс еще Мэри Ли Кин и Сэнди Росс. Мэгги вдруг почувствовала раздражение. — Так сколько же женщин перебывало в доме твоей бабушки? — Ты ведь не собираешься поднимать из-за этого шум? — Послушай, если ты думаешь, что будешь бегать за каждой юбкой в Скоджене, пока я буду сидеть дома в роли несчастной жены, то не забудь, что у меня тоже есть гордость. «Да, сэр, она определенно собирается превратить твою жизнь в ад», — подумал Хэнк. Она примется за это женское дело: заставлять его опускать крышку унитаза, не ставить пустые молочные пакеты в холодильник. Хуже того, она захочет покончить с его свободой, связать по рукам и ногам. И еще будет стоять нагишом под струей душа, барабанящего по ее прелестной попке, станет выходить к завтраку в футболке без бюстгальтера. От этих мыслей его мутило. И это — его превосходный план! — Можно спросить, зачем нужно было ехать за женой в Нью-Джерси? — В прошлом году, на семинаре по энтомологии в Радтжерсе, у меня завязался роман. И я хочу, чтобы по окончании контракта, моя наемная жена была как можно дальше. — Пожелай мне удачи. Проклятье. Это похоже на сумасшествие. — Не принимай это, пожалуйста, на свой счет. Она вонзила зубы в бутерброд. Неприятно, когда тебя отбрасывают как можно дальше. — Почему ты решил, что наемная жена станет тебе помехой? — Это только предосторожность. — Хорошо, уверяю тебя, что не буду помехой. — Значит, ты еще не передумала стать моей женой? — Думаю, да. Конечно, если не должна буду гладить сорочки. — Я нанял домохозяйку. Она немолода и достаточно разумная женщина. Я нашел ее по объявлению в филадельфийской газете. Решено. Мэгги почувствовала прилив волнения. Она будет жить в Вермонте и у нее появится время писать книгу. Веко почти перестало дергаться. Руки буквально зачесались от желания действовать. — Когда я должна приступить к своим обязанностям? — Как только сможешь собраться и уладить здесь свои дела. С минуту она раздумывала, что ей нужно сделать: известить коммунальное предприятие, телефонную компанию, почтальона, сдать на время отсутствия ее квартиру сможет агент по недвижимости. — Неделю. Неделя, пожалуй, слишком долгий срок. Хэнк подумал, что за неделю она может передумать, может найти другую работу, может влюбиться и выйти замуж. — Я спешу привезти жену домой. Ты смогла бы управиться до завтра? — Определенно — нет. — Надеюсь, это не просто упрямство? Она ненавидела, когда говорили об ее упрямстве, потому, главным образом, что это было правдой. — Нет, не упрямство. Завтра просто не получится. — Хорошо, послезавтра. — Мне нужно три дня. — Прекрасно, — сказал Хэнк, — три дня.Глава 2
Когда Мэгги и Хэнк в четыре часа пополудни достигли штата Вермонт, шел проливной дождь. Два часа спустя, Хэнк съехал с главной магистрали на боковую дорогу. Шоссе быстро сузилось и запетляло среди холмов, насквозь проходя маленькие городки, национальные лесные заповедники. Вода стекала по обе стороны высоко проложенной дороги, дождь ручейками сбегал по переднему стеклу старого темно-бордового пикапа. Мэгги жадно прильнула к окну, желая, несмотря на дождь, рассмотреть весь Вермонт. Свинцово-серое небо мрачно нависло над нахохлившейся землей. Но для нее все это было новое, и потому казалось прекрасным. Не видно ни фабрики верхней одежды Марковича, ни кирпичных домиков со ставнями, из-за которых всегда кто-то тайно наблюдал, что там еще задумала эта безумная Мэгги Тун. — Уже приехали? — спросила она, стараясь перекричать звук мотора. — Скоджен будет через три мили, а мой дом — двумя милями дальше. Машина подпрыгнула на ухабе, и Мэгги ухватилась за приборный щиток. — По-моему, тебе нужны новые амортизаторы. — Они мне были нужны еще год назад. — Послушай, почему мотор так странно шумит? — Клапаны. — Мне следовало взять свою машину. — Твоя спортивная машина — это уж слишком. Все подумают, что я стал положительным и начнут ставить детям в пример. Потерпи, мы скоро доедем. Они приближались к центру Скоджена: проехали мимо непривлекательного здания желтого кирпича с надписью «Начальная школа Скоджена», потом — по главной улице с огромными, из белых клинообразных досок домами и опрятными газонами перед ними. Скоджен был образцовым городком Новой Англии, со зданиями Пресвитеранской церкви и универсального магазина. Вывеска на универсальном магазине Ирмы гласила: «Свежие пироги». Затем шло поместье Кин Риал, парикмахерская Бетти, закусочная, отделение Национального банка, административное здание. Они миновали центр, дома за окнами побежали быстрее, и скоро появились первые яблони. Хэнк свернул на проселок. Дорога пошла через сад. — Отсюда дом не виден, он немного ниже, прямо за тем холмом. Мэгги наклонилась вперед и протерла переднее стекло. Всмотревшись в маленький кружок, который ей удалось очистить от грязи, она удовлетворенно вздохнула при виде большого белого дома. Он в точности совпал с ее представлением: мокрая от дождя серая черепичная крыша, два этажа, с множеством окон и широкое крыльцо. На крыльце лежала большая черная собака. Заслышав звук мотора, она поднялась и повернула морду в сторону приближающегося грузовика. — Знакомься, это — Горацио, — сказал Хэнк, — приятно оказаться дома, приятель! Мэгги крепче прижала кошку, лежавшую у нее на коленях. — Ты не рассказывал мне о Горацио. — Мы с ним приятели. — А он случайно не гоняется за кошками? — Нет, насколько я знаю. «Правда он вспугнул тут несколько кроликов, — подумал Хэнк, — один раз поймал белку, но за кошками не гонялся ни разу». — Флаффи совсем домашняя, она даже собаку ни разу не видела, — сказала Мэгги. Хэнк покосился на кошку, та издавала какие-то странные звуки, заставившие его поежиться. — Она пищит. — Не волнуйся, мы сейчас выйдем. Скоро я покормлю тебя, моя кошечка, вкусными консервами. Когда Хэнк остановил машину, пес, признавший хозяина, со страшным усердием завилял хвостом. Едва Хэнк открыл дверцу, как собака, стремглав соскочив с крыльца, кинулась ему навстречу и прыгнула лапами ему на грудь. От неожиданности он потерял равновесие и упал прямо в грязь. Собака заливалась от восторга. Мэгги усмехнулась: — С тобой все в порядке? — Нормально, — ответил Хэнк. Он растянулся в нескольких метрах от пикапа, и Горацио все еще держал лапы на его груди. — Как дэнди? — сказал он. Она попыталась ответить в том же духе. — Кажется, он рад тебя видеть. «Ничего, — подумал Хэнк, — доберется он и до Флаффи». — Я могу тебе чем-то помочь? — спросила она сквозь шум дождя. Хэнк вымок до нитки и кофейного цвета вода сбегала по его брюкам. Он готов был провалиться от стыда. Для Горацио — он прекрасен. Что думала сейчас Мэгги, ему было трудно представить, по крайней мере, что он не в лучшей форме. — Заходите в дом, я скоро буду. Мэгги кивнула и выскочила из грузовика, прижимая к себе ящик с Флаффи и стараясь быстрее проскочить под проливным дождем. Вода капала с кончика носа, локонов волос, текла по лицу. Она сняла туфли и прошла в прихожую. — Привет, — сказала она ожидаемой домохозяйке. Но таковой не оказалось. Дом был темен и пуст. Холодок страха пробежал по спине. А что, если никакой домохозяйки нет, и это просто уловка, позволяющая заманить к себе одинокую женщину? Глупости, сказала она себе, агентство по трудоустройству тщательно проверяет своих клиентов. Ее полугодовое жалованье условно задепонировано, в агентстве же ее заверили, что за Хэнком Мэллоном не числится никаких преступлений, но вряд ли повторение всех этих вещей сильно утешило ее. Хэнк задержался на улице, давая дождю возможность немного смыть с себя грязь и налипшие комья. Посмотрев на Мэгги через приоткрытую дверь, он прочитал в ее глазах испуг. Да, странное возвращение домой. Сейчас он, наверное, напоминал какого-нибудь неотесанного мужлана, поэтому трудно винить ее за этот страх. — Не бойся, я не всегда так неловок. — Я и не боюсь, — сказала Мэгги, стараясь совладать с голосом, — я смелая. Однажды я подцепила палкой змею. Он сдержал улыбку. Она была еще привлекательней, стараясь казаться храброй. — Тут другое, — сказал он, нахмурившись. Ты наверно боишься оставаться со мной наедине, ведь я красивый парень. Мэгги хихикнула. Это не в ее натуре, но смешок вырвался откуда-то из горла, в приливе облегчения и благодарности. Он невольно посмотрел на мокрую рубашку, совершенно прилипшую к ее высокой округлой груди, и немедленно отвел взгляд. — Можешь мне доверять. Я не сексуальный маньяк. — Хотя в эту минуту он чувствовал себя приблизительно так. В его воображении, словно ночной кошмар, вставало видение ее груди, он заметил также, какими длинными были ее ресницы с каплями дождя, повисшими на них. Он ощущал легкий запах шампуня от ее влажных волос. Его возбуждение выглядело довольно глупо, учитывая обстановку. — Да, я, кажется, впервые решаюсь жениться — это ужасно. Он стоял так близко, что она чувствовала жар его тела, исходивший из-под мокрой одежды вместе с испаряющейся влагой. От этого внутри у нее стало тепло, как после съеденного натощак шоколадного пирожного. Она невольно отошла назад, ругая себя за впечатлительность, простительную лишь подростку. Современная, интеллигентная женщина не должна поддаваться панике из-за двух-трех грубоватых намеков близости красивого мужского тела. Она попыталась восстановить нарушенное неожиданно равновесие. — Это несерьезно, просто фиктивный брак на полгода. — А может, ты мне понравилась? Посмотри на Горацио: после смерти бабушки хозяйка универсального магазина предложила мне подыскать ему новых хозяев. — Он погладил собаку по шелковистой черной голове. — А теперь он жить без меня не может. — И уголки его губ растянулись в легкой улыбке. — Он сделает все, чтобы заслужить мою похвалу. Чтобы я почесал ему за ухом. «Да, Хэнк быстро оправился, — подумала Мэгги, — только что лежал в грязной луже, а уже дразнит меня». — Что ж, постараюсь контролировать себя, и если вдруг мне захочется, чтобы ты почесал у меня за ухом, — я запрусь в своей комнате. — Столь смелые слова исходили из уст женщины, едва справлявшейся с сердцебиением, вызванным тем, что Хэнк Мэллон приблизился к ней на шаг и широко улыбнулся. Она стояла совершенно спокойно, ожидая, что он поцелует ее. Шесть месяцев под одной крышей могут превратиться в мучение, если их дружба столь внезапно перерастет в нечто большее. Поэтому его порыв не был ею поддержан, и без того его прошлая жизнь была оплетена, словно клубком, из случайно подобранных и так же случайно брошенных женских тел. Неожиданно Горацио навострил уши. Снаружи послышался звук мотора: ничего подобного Мэгги никогда раньше не слышала. Поэтому она с любопытством выглянула на улицу и увидела допотопную махину, со страшным ревом приближающуюся к дому. За рулем сидела солидного вида дама, напоминавшая леди из старых фильмов. — Моя новая домохозяйка — Элси Хокинс. — Она совсем как старая леди, — сказала Мэгги. Хэнк с усмешкой посмотрел на кадиллак 1957 года и старомодную прическу Элси. Тем временем кадиллак аккуратно припарковался рядом с пикапом, и старая леди проворно выпрыгнула из него. Но ее прыжок был неудачным, и она оказалась стоящей почти по колено в воде. Мэгги разразилась смехом: — Да, ты прав, она не леди. В одной руке Элси был зонтик, другой — она прижимала сумку с продуктами. — Зато никогда не подведет, — сказала Мэгги, — как раз, когда у тебя дома хоть шаром покати. Элси поднялась на крыльцо. — Ты выглядишь ужасно, будто тебя изваляли в навозе. — Да, немного не повезло. Знакомься, это — Мэгги Тун. Я нанял ее себе в жены. Элси фыркнула: — Самая глупая идея, о которой мне когда-нибудь приходилось слышать. — Согласен, но мне нужен заем в банке. — Кто-нибудь может догадаться, что ты хочешь надуть их. — Да, они очень осторожны, ведь раньше я вел отнюдь не образцовую, по меркам Скоджена, жизнь. — Ну, не надо на себя наговаривать, — сказала Элси, следуя на кухню. Хэнк, оставивший мокрые туфли в прихожей, тащил за ней сумку. — Здесь не убирали лет пять! — воскликнула Элси, заходя на кухню. Кухня была большой, обставленной старинной мебелью: дубовый буфет и большой стол с ножками в виде лап. Столовые приборы, если и не столь старинные, но тоже, конечно, не новые. Во всем этом чувствовалось присутствие жизни. Мэгги представила себе поколения Мэллонов, сидящих за этим столом. Кухня вызывала образы маленьких мальчиков, украдкой тянущих лепешки со стола, или их мам и бабушек, готовящих праздничное угощение. — Я приготовила картофельный салат, холодный жареный цыпленок в холодильнике, — сказала Элси. — Итак, сначала холодный цыпленок или горячий душ? — спросил он. — Сначала душ. Я страшно замерзла, — ответила Мэгги. — Хорошо, я покажу тебе дом по пути в твою комнату. Внизу гостиная, столовая, дамская комната, кухня. Элси будет жить во флигеле. Наверху четыре спальни: одна моя, в другой — мой кабинет, две — я отдам тебе. Вторую ты сможешь приспособить для своего компьютера. И он указал на большую комнату. Их взгляды встретились и долго не могли расстаться. Он почувствовал себя в боевой готовности. Энергия Мэгги поистине была живительной. Теперь он уповал только на Божье милосердие, ибо догадывался, что за эти полгода ему не раз придется просить у него прощения за свои прегрешения. — Ванная — внизу по коридору. И дай мне знать, если тебе потребуется помощь. «Лучше тебе запереть дверь, чтоб я не пришел потереть тебе спинку, — подумал Хэнк, — я бы сделал твое тело скользким, таким скользким, чтобы скользить руками по каждой его части». Он тут же отругал себя. Это фиктивный брак, и у него нет прав жениха. Порядочный мужчина не воспользуется зависимым положением наемной работницы. Оставался только вопрос — насколько он порядочен. Сейчас он был на грани того, чтобы пожертвовать своей порядочностью. В животе у Мэгги все задрожало от этой вкрадчивой интонации, появившейся в его голосе. От него не укрылась легкая паника, отразившаяся на ее лице. «Я слишком далеко зашел, снова испугав ее». И, желая загладить свой невольный просчет, Хэнк сказал: — Лучшие полотенца, шампунь… — Да, спасибо. Она не могла понять, что с ней происходит. Конечно, она отнюдь не простушка, но и не какая-нибудь мнительная особа, которой повсюду мерещутся намеки. Однако сегодня в каждом движении Хэнка Мэллона явственно видны все признаки любовной увертюры. Для себя она решила, что ее обостренная чувствительность вызвана тем, что Хэнк задевает ее за живое. Даже в грязной, мокрой одежде он казался ей воплощением мужественности. Хэнк же вышел из ее комнаты, как побитый, с жалким подобием улыбки на лице. — Я принесу твои чемоданы в комнату. Снизу раздался голос Элси: — Бедная кисочка, они забыли тебя в этом ящике, сейчас я тебя выпущу. Хэнк кинулся вниз, крича: — Не выпускай ее, пока Горацио в доме! Но было уже поздно. Снизу послышался лай и звук собачьих когтей, скользящих по полу. Когда Хэнк и Мэгги вбежали на кухню, они увидели Флаффи, забравшуюся на оконный карниз, и стоящего внизу Горацио, внимательно следившего за каждым ее движением. Кошка внезапно прыгнула прямо на грудь Хэнку, а стоявшая тут же Элси кинула куриную ножку Горацио. Тот решил променять кошку на угощение, и Флаффи стремглав выскочила вон из кухни. — Черт, хорошо что я такой смелый, здоровый парень, — криво усмехнулся Хэнк, расстегивая рубашку. Мэгги увидела глубокие следы кошачьих когтей на его мускулистой груди. — Больно? — спросила она, забыв о Флаффи, вновь забившейся в свой ящик. Это ее вина, надо было сразу взять кошку наверх и держать там, пока она не привыкнет. Час спустя, освеженные душем и переодевшиеся, Хэнк и Мэгги сидели за огромным кухонным столом, поглощая картофельный салат. — Как твоя грудь? — Как новая, — улыбнулся он. — Дождь кончается, а я люблю засыпать под его шум. — А мне больше нравится снег: и когда он идет, и катание на санях. — Ты до сих пор катаешься на санях? — удивленно спросила она. — Конечно. От этого ответа, от всей обстановки этой старой, просторной кухни, от мужчины, сидящего напротив, на Мэгги повеяло каким-то особым, очень приятным и новым для нее ощущением. Ощущением домашнего уюта, но не тем, что знакомо с детства, а тем, которое испытывает хозяйка, дождавшаяся мужа с работы, и подающая ему ужин. Она подумала, что трудно будет потом избавиться от этого чувства. — Мне нравится этот дом. Он всегда принадлежал твоей семье? — Да. Мой прадедушка, построивший этот дом, держал молочную ферму. Мой дед прикупил земли и занялся садами. Но ни бабушка, ни отец сельским хозяйством не занимались, и за десять лет, прошедших с дедушкиной смерти, здесь все пришло в запустение. — Твои родители живут в Скоджене? — Да, и именно они — причина твоего появления здесь. Мой отец — президент скодженского отделения Национального банка. — Так что, твой собственный папа не дает тебе заем? — Я с детства не ладил с родителями. — Разве они не заметили, что ты вырос? — спросила она, улыбаясь. — Я не вырос окончательно до тех пор, пока не женился, по крайней мере, для матери. Отец же считает, что выращивание яблок — это несерьезно, и не подходит для настоящего мужчины. — Извини, я не думала, что это семейная история. Стоило ехать полдня для того, чтобы вместо собственной мамы и тети Марвины получить от тебя в подарок конфликт уже с твоими родителями? — Учти, они могут завтра нагрянуть сюда. — Нет, только не это! Я тебя едва знаю, и ты думаешь, я смогу убедить их, что я — твоя жена? — Об этом не беспокойся, они считают, что я — импульсивный человек, и способен еще и не на такое. — Но что я надену? — в этом ее вопросе слышалось уже чисто женское беспокойство, и Хэнк снисходительно улыбнулся: — Я думаю, в твоих чемоданах достаточный выбор одежды. — Но я не готовилась к приемам, там только повседневные вещи. — Это — то что нужно: скромный наряд типичной учительницы будет как нельзя кстати, он понравится маме. Мэгги подумала, что хотя по внешности, да и по сути, она была хорошей учительницей, но никогда — типичной, или, тем более, образцовой. За два последних года она провела в кабинете директора школы больше времени, чем самый отпетый за всю историю школы ученик, Лео Кализа, четырежды оставляемый в выпускном классе. — Проблема еще и в том, что Элси тоже ничего не знает о приеме. Она впервые приехала сюда, когда я отправился в Нью-Джерси. Расскажу ей об этом после обеда. В таком деле нужен такт. — Здесь и он не очень-то поможет. — Что поделаешь, мне очень нужен этот заем, а получить его без согласия отца все равно не удастся — слишком небольшое банковское сообщество в Скоджене. Мой отец хочет, чтоб я женился, в его глазах это — главная гарантия того, что мне можно доверять крупные долгосрочные кредиты. Хотя я не банкрот, я взял деньги под закладную на ферму, что позволит мне вкупе с прибылью, полученной от продажи урожая, свести концы с концами. — Но что случится, когда я уеду? — Дело будет сделано, и они вынуждены будут с этим смириться. Ну, а что до борьбы, то, поверь мне, я тоже умею бороться. «Да, он явно не дурак, — подумала Мэгги, — пожалуй, он был бы не плох и в роли настоящего мужа».Глава 3
Сидя за письменным столом, Мэгги мечтательно смотрела через раскрытое окно на лужайку перед домом, на яблоневые сады, простирающиеся на все окрестные холмы: в воздухе был разлит аромат травы и земли, небо сияло безоблачной лазурью, а экран компьютера был чист, на нем красовалось только одно слово, означавшее, по-видимому, начало фразы: однажды… Элси постучала в дверь, и просунув голову в комнату, спросила: — Позволь узнать, что ты здесь делаешь целыми часами? — Смотрю, как растут яблоки. — Разве ты не пишешь? — Я вдохновляюсь. — Не забудь, что родители Хэнка будут здесь через полчаса. Мэгги прикрыла рот рукой: — Я забыла! Наблюдать за ростом яблонь страшно интересно, особенно, когда проведешь всю жизнь в городе с маленькими кирпичными домами. Она выключила компьютер и устремилась к двери: — Как обед? — Может я и не великий кулинар, но на мою стряпню еще никто не жаловался, — сказала Элси. — Отлично. Двадцать минут спустя, Мэгги уже красила ресницы, удовлетворенно глядя на свое отражение в зеркале. Сегодня она выглядела как надо: на ней была свободная рубашка из шелка в волнистую черно-белую полоску, поверх она надела черный кожаный пояс, мини-юбка из полотняной ткани была на дюйм выше колен. Ансамбль завершали черные туфли. Едва она успела просунуть в них ноги, как услышала шум подъезжающей машины. Она устремилась вниз, и чуть не столкнулась в прихожей с Хэнком. Тпру… — не так быстро. Он взял ее за локоть и оценивающе оглядел внешний вид. — Так это и есть скучная учительская униформа? Он улыбнулся. Его матери станет плохо от вида мини-юбки и «зебровой» рубашки. «И мне тоже, но по несколько иным причинам», — подумал Хэнк про себя. — Ты просто великолепна! — Правда? Внезапно ей очень захотелось его одобрения. — Тебе не хватает только вот этого. И он протянул ей тонкое золотое обручальное кольцо, неловко зажав его между большим и указательным пальцами, словно стараясь внимательней его рассмотреть. Он вспомнил свой первый настоящий поцелуй с Джоанной Карватт, некоторые другие моменты подобного рода. Но ситуация, в которой он оказался сейчас, могла быть поставлена на порядок выше всех его ужасных псевдоромантических приключений. Надевая кольцо, он задержал дыхание, шумный выдох означал, что дело сделано. — Ну, что ты об этом думаешь? Она нервно сглотнула слюну, к такому повороту она явно не была готова. Внезапно переполнявшую ее браваду сменили странные чувства, о существовании которых она даже не догадывалась раньше. Но ее замешательство длилось не более секунды, поняв, что это только часть игры, она ответила: — Странно. Он уловил секундное замешательство, предшествовавшее ее ответу, он возненавидел себя. Он хотел сказать ей, что любит ее, но она бы не поверила ему. Ему самому трудно было в это поверить, ведь он так мало знал ее. Все оказалось гораздо сложней, чем он думал месяц назад. Теперь он обманывал не только родителей, но и самого себя! Он взял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал. Поцелуй был долгим. Руками он опустил ее руки и обнял ее за талию. Хэнк ощутил ее тело под шелком, почувствовав, как она сперва замерла от удивления, а потом стала мягкой и податливой. Он поцеловал пульс, бьющийся на ее шее, зная, что заставляет ее сердце биться быстрее. Это взволновало его, он понимал, что надо перестать, и знал, что не перестанет. Кольцо — первый знак этого, этот поцелуй — второй. Он приник к ней жадными губами, в нем вдруг вспыхнула догадка, что он с самого начала хотел только этого. И у него не было больше намерения отступать. Наконец он разжал руки, и Мэгги отступила к стене, рот ее был снова готов к поцелую, веки тяжело опустились, пальцы все еще сжимали его рубашку; она медленно разжала их. — Почему ты целуешь меня? — Почему? Потому, что он думал только об этом. С того самого момента, как впервые увидел ее, но теперь он не мог ей об этом сказать, ведь она считала, что он нанял ее. — Я хотел, чтобы ты почувствовала себя замужем. Это была, по крайней мере, не полная ложь. — Понятно… — Теперь почувствовала себя замужней дамой? — Не совсем. Он обхватил ее за шею. — Наверно нам стоит продолжить? — Ну нет, больше никаких поцелуев, — она оттолкнула его, — это деловое соглашение и, по-моему, ласки и поцелуи в него не входят. Его глаза сузились: — Мы всегда сможем пересмотреть условия контракта. Я мог бы, например, взять на себя оплату твоей медицинской страховки и сделать вклад в твою пенсию. — Нет уж, спасибо… — Хорошо, я увеличу твое жалованье на десять долларов в неделю, и ты сможешь есть столько яблок сколько влезет, — он усмехнулся, — или что ты обычно берешь? Она захотела съездить ему по физиономии. — Посмотрим, как ты засмеешься, когда приедут твои родители. Действительно, через десять минут, когда все собрались в гостиной, никто не смеялся, особенно Хэнк. — Мы уже поженились, и я не хочу еще церемонии. — Это было бы новым подтверждением обетов, — сказала мать Хэнка Хелен. Это была представительная, со вкусом одетая и накрашенная женщина. Мэгги сразу полюбила ее, почувствовав ее открытость. Будь та послабей, непутевый сын довел бы ее до алкоголизма. Наверно поэтому, его женитьба была воспринята с облегчением. Единственное, что смущало, так это отсутствие официальности. — Мы сами организовали бы домашний прием после церемонии. — Спасибо за предложение, но я предпочитаю не повторять обетов, к тому же, они и так еще свежи, — проговорив это, Хэнк ссутулился на стуле, — да и Мэгги совсем не собирается ходить на приемы. Она хочет писать книгу. — Нет, я не домоседка, мне нравятся приемы. Гарри Мэллон посмотрел на невестку. Он был совершенно не похож на своего сына и имел респектабельную внешность: идеально накрахмаленная рубашка, образцовый узел на галстуке, величественная осанка — все это выдавало в нем человека, привыкшего властвовать. Мэгги вообще сомневалась, что у Хэнка было с ним хоть что-то общее в характере. И, несмотря на это, между ними явно была довольно глубокая привязанность, хотя ясно, что они совершенно разные, подчас просто сводящие друг друга с ума люди. Мэгги покачала головой: — Тетя Китти умерла два года назад и отдала мне перед смертью свой дневник, в надежде, что я смогу придать ему литературную форму. — Прекрасно, — сказала Хелен. Мэгги придвинулась к столу: — Тетя Китти была очаровательной женщиной. Я провела дополнительные изыскания, и предварительный набросок уже готов. Теперь остается только написать книгу. При этих словах, она почувствовала уже привычный страх, который стал в последнее время преследовать ее при мысли о книге. Сможет ли она преодолеть его? — И что это будет за книга? — полюбопытствовала Хелен. — Любовная история? Поваренная книга? Не удивляйтесь, я знала женщину, записывавшую в дневник рецепты. Мэгги на мгновение задумалась. — Она была деловой женщиной. Я опишу и ее жизнь, и ее карьеру. — Деловая женщина — это интересно, — проговорил Гарри Мэллон, — и чем же, позвольте узнать, она занималась? — Она была бандершей, — ответила Мэгги, глядя ему прямо в глаза. Воцарилось молчание. В комнату вошла Элси с подносом. — Кто хочет ватрушки? Я готовила их по специальному рецепту из книги гурманов. Ой, почему все замолчали? Хэнк выразительно глянул на Мэгги: — Можно тебя на минуточку? Когда они оказались за дверью, он хлопнул себя ладонью по лбу. — Чем я заслужил такое счастье? Из всех женщин Нью-Джерси выбрать будущую порнороманистку! — Я не порнороманистка, я пишу о ее жизни: о том, какую роль играла она в иммигрантской общине, о том, что она вырастила ребенка, одной из первых купила сначала холодильник, потом машину, что она любила «Битлз», наконец! — Еще расскажи мне, что там не будет секса… — Конечно, в ней будет секс, но не он занимает меня, он только поможет полнее раскрыть эпоху. — Эпоху расцвета бутлегерства и гангстеризма! Теперь на заеме смело можно ставить крест. Банк даже не поинтересуется, хороший ли урожай. А что-то тревожило меня буквально с той минуты, как я впервые увидел тебя. — Зачем же ты тогдананял меня? — Ты была первой, к кому я обратился. — Прекрасно, ты можешь найти себе еще одну, вторую жену. Они уже кричали друг на друга, стоя буквально нос к носу. — Черт возьми! Раз заключила сделку, будь добра, выполняй ее! — И неожиданно он привлек ее к себе и поцеловал. Поцелуй так сильно потряс их обоих, что стал единственным, что им казалось в этот момент нужным. Он едва успел отстраниться, как Элси вошла на кухню. — Вы так шумите, что ваши голоса слышны в гостиной. Минут через пятнадцать жаркое будет готово. А сейчас отправляйтесь доедать ватрушки, а то без вас дело идет не слишком бойко. А я пока подам чего-нибудь выпить. Через несколько минут мясо, картофельное пюре, тушеная морковь, также как и домашнее печенье и яблочный соус, уже красовались на столе. — Я хотела бы посмотреть спектакль по телевизору, — сказала Элси, ставя на стол соусник и развязывая фартук, — на кухне еще есть пюре, на десерт — яблочный пирог, и не забудь подать к нему кофе и ванильное мороженое, — обратилась она к Мэгги. — Ты могла бы остаться с нами посидеть. — Извините, но у меня еще уйма дел. И она с явным сожалением оглядела оставляемое хозяйство в таких ненадежных руках Мэгги. — И проследи, дорогая, чтобы Хэнк съел кусок пирога, а то он забудет за разговорами. В дверь постучали, и Мэгги пошла открывать. — Линда Сью Ньюкомб, — отрекомендовалась стоявшая перед ней женщина. Это была невысокая блондинка. — Ты обещал, что мы сегодня пойдем на танцы в ассоциацию фермеров, мы договорились месяц назад, я даже специально купила платье, — начала она прямо с порога наступать на Хэнка, потом, заметив его родителей, поприветствовала их вежливой улыбкой. Хэнк ненавидел танцы и не мог припомнить, чтоб приглашал Линду Сью, но он терялся от ее привычки перескакивать с мысли на мысль без всякой логической связи. Стоило возблагодарить Бога, что теперь он женат, а то, в последнее время, его личная жизнь стала слишком бурной. — Возможно, все еще уладится, правда Хэнк? — Думаю, не уладится, так как я женился на прошлой неделе. От удивления Линда Сью широко раскрыла глаза. — Неужели? — Знакомься, это Мэгги — моя жена. Линда Сью подбоченилась: — Ты собирался жениться на мне! Тут уж пришла пора удивляться Хэнку, он плотно сжал губы: — Я никогда об этом не говорил, это ты сама так решила. — Останься пообедать с нами, — предложила Мэгги. — Хорошо, я останусь. Она взяла стул и села к столу. — Я здесь оставалась обедать, когда еще была жива бабушка Хэнка. Она всегда звала меня составить ей компанию. — Ты живешь неподалеку? — поинтересовалась Мэгги. — Мои родители до сих пор живут рядом, — она взяла себе мяса и пюре, поэтому продолжения не последовало. Родители Хэнка тоже молча смотрели в окно. Наконец Мэгги не выдержала и спросила: — Скажи, а где ты живешь сейчас? — Сейчас я живу в Гленвью, это тоже пригород, но относится к Бёрлингтону. Снова раздался звонок в дверь, и Мэгги, извинившись, пошла открывать. — Здравствуйте, я Холли Браун, — сказала женщина открывавшей дверь Мэгги. — Хэнк дома? — Дома, проходите. Холли Браун прошла в комнату, покосившись на Линду Сью, щедро расцеловавшись с Хэнком и поздоровавшись с его родителями. — Когда я услышала, что ты вернулся, то решила навестить тебя, подумав, что ты мог бы зайти ко мне. — Оставь, — проговорила Линда Сью, — Хэнк женился. — Меня зовут Мэгги. Я его жена с прошлой недели. Может останетесь пообедать? — Хорошо, если не помешаю, — и Холли повесила сумочку на спинку стула. Мэгги достала еще один прибор, и, черт возьми, она чувствовала себя в этот момент настоящей женой, как не покажется это нелепо. — Может мы ждем еще кого-нибудь? — спросила она у Хэнка. — Мне, наверно, надо пойти приготовить еще картошки? Холли и Линда Сью переглянулись. — Этот брак — такая неожиданность. Все женское население Скоджена охотилось за Хэнком несколько лет, — задумчиво проговорила Холли. — Мы познакомились на семинаре в Ратджерсе, — сказал Хэнк. — Да, это можно назвать любовью с первого взгляда. — У Хэнка всегда любовь с первого взгляда, но она еще ни разу не заходила так далеко, — съязвила Линда Сью, подливая соус к картошке. — Да, для меня этот дом полон воспоминаний. Когда я была маленькой, а мой отец работал, собирая на грузовике молоко в кооперативе, я часто приходила сюда на печенье с лимонадом. Потом мы обычно играли с Хэнком в монополию на ковре, потом Хэнк стал старше… Холли сосредоточилась на мясе. Все присутствующие, кроме Мэгги, тоже уставились в свои тарелки. Хэнк нехотя пробормотал: — Пришел серенький волчок, куснул Холли за бочок. Линда повернула голову к Хэнку. — А Бабба знает о женитьбе? — спросила Линда Сью. — Нет, я еще не успел повидаться с ним после приезда. — Баббе не понравится, если он узнает об этом последним. — Кто такой Бабба, позвольте узнать? — спросила Мэгги. И опять воцарилось молчание. На сей раз его прервала мать Хэнка: — Бабба — его лучший друг, просто не верится, что Хэнк еще не рассказал тебе о нем. В это время снаружи раздался визг тормозов и лай Горацио. — Думаю, теперь мой черед открывать дверь, — проговорил Хэнк, направляясь в прихожую. Через несколько минут он вернулся в комнату, ведя перед собой двух женщин средних лет. Мэгги едва не упала со стула — это были мама и тетя Марвина! — Мама! Тетя Марвина! — она мигом очутилась в их объятиях. — Мы были тут неподалеку и решили повидать тебя. «Ничего себе неподалеку, — подумала Мэгги, — шесть часов езды. Впрочем, не все так плохо». — Мама, тетя Марвина, мне хотелось бы представить вам моего мужа — Хэнка Мэллона, а также его родителей — Хелен и Гарри, а это — Линда Сью и Холли. Мы как раз объясняли всем, как мы познакомились с Хэнком, когда он прошлым летом был на семинаре в Ратджерсе. — Думаю, для вас это тоже неожиданно, — сказала Холли, вонзая вилку в мясо. Мама и тетя переглянулись. — Мы только хотели сказать об этом. Не было даже времени на настоящую свадьбу в Польском зале. — И она погрозила дочери пальцем, но ворчание ее было явно притворным. Хэнк тем временем поставил еще два прибора и принес из кухни еще два стула. Начала, как всегда, мать. — Да, Мэгги всегда была трудным ребенком, с детства с характером. — Она всегда была себе на уме, — в унисон с ней подхватила тетя Марвина. — Не хотела есть фасоль. — Делала только то, что сама считала нужным. Хэнк с любопытством наблюдал за смущением Мэгги. Ему хотелось узнать о ней побольше. Хотя обстановка была не самой подходящей, он все-таки спросил: — Мэгги говорила, что в детстве была трудным ребенком. — В детстве она была грозой Риверсайда, все мальчишки влюблялись в ее каштановые локоны и ходили за ней табунами. Но она не хотела иметь с ними ничего общего, — рассказывала Мейбл, — и если они не понимали слова «нет», то она могла добавить и кулаком. — Мы думали, что она вообще не выйдет замуж, — сказала тетя Марвина. — А помнишь, в девять лет она написала то ужасное слово на парадной двери Кэмпбеллской школы? — То ужасное слово было вызовом, — сказала Мэгги, — потом я вернулась и сама стерла его. — По-моему, слово так и не было стерто, администрации пришлось покрасить дверь, а мы вынуждены были заплатить за покраску. «Да, Мэгги действительно непредсказуема», — подумал Хэнк. Он живо представил ее соседской девчонкой-сорванцом, она и сейчас, пожалуй, не слишком изменилась. — И что же еще вытворяла Мэгги? — спросил Хэнк. Мэгги сердито посмотрела на мать и на Хэнка. — Я не думаю, что это будет интересно. — Только не мне, — сказала Линда Сью. — Я бы тоже не отказалась узнать больше, — поддержала ее Холли Браун. — Очень вкусное мясо, — сказала Мейбл, — да и пюре без комков. Оказывается, чтобы научиться готовить, тебе надо было выйти замуж. — Все это приготовила не я, а наша домохозяйка Элси. — У вас есть прислуга? — удивилась Мейбл. — Но тогда объясни мне, чем ты здесь занимаешься целыми днями? — Я пишу книгу о тете Китти. — Зачем тебе это нужно? — спросила Мейбл. — Зачем тебе писать книгу, полную секса, ведь тетя Китти была… Ты знаешь, кем она была. И как я после этого покажусь в своем клубе на бинго? Линда Сью от удивления подняла брови. — Ты пишешь грязную книгу? — Моя тетя была бандершей, — любезно ответила Мэгги Холли и Линде Сью, — я пишу книгу, основанную на ее дневнике. — Что ж, здорово! Теперь Скоджен достоин быть нанесенным на карту, — с энтузиазмом произнесла Линда Сью. Лицо Гарри Мэллона покраснело, а костяшки пальцев, сжимавшие вилку, побелели. — Только через мой труп, — проговорил он. Хелен похлопала мужа по руке. — Не забывай, у тебя давление, тебе вредно волноваться. Сама она, кажется, совершенно не волновалась, для нее самое страшное — детство и юность Хэнка — уже позади. Остаток ее дней обещал быть просто беззаботной прогулкой. Мэгги словно прочитала эти мысли у нее на лице. Хэнк заметил, как они обменялись взглядами, и усмехнулся: — Я был не так уж плох. — Милый, ты был «Наказанием Скоджена», — сказала Линда Сью. «Наказание Скоджена», — сердце Мэгги отбивало мелкую чечетку, — похоже, что это так и есть. С кем я живу? — спросила она себя, и сама же ответила: — С самым сексуальным мужчиной!» Она вспомнила их сегодняшний поцелуй в прихожей и заверила себя, что это больше не повторится. Он был, очевидно, из тех мужчин, что коллекционирует женщин, как монеты или марки. Выгляни она в окно, перед ней, возможно, предстали бы еще сотни его женщин, подобно тем двум, сидящим за столом. Впрочем, воспоминание о том поцелуе было ей отнюдь не неприятно. Она почувствовала, как кровь прилила к ее лицу, и покосилась на Хэнка. Он внимательно наблюдал за ней и заметил, как она невольно покраснела. «Наказание Скоджена» умел понять состояние женщины, поэтому он и был «Наказанием Скоджена». Мэгги взяла себя в руки и, бросив на Хэнка многозначительно-предупреждающий взгляд, сказала: — Теперь все это в прошлом, и я не допущу, чтобы подобное повторилось, не так ли, Хэнк? — Точно так, теперь я под домашним арестом, — сказал Хэнк. Невольная улыбка заиграла на губах Мэгги. Целых полгода он будет ее арестантом, и ей надо будет следить за исполнением приговора, что не так уж просто, учитывая его опыт в любовных делах. Ей придется сдерживать натиск мужчины не только искушенного, но и способного удовлетворить любой ее каприз. Правда, в Риверсайде ни один мужчина не мог похвастаться, что покорил ее, хотя желающих было хоть отбавляй. Хелен Мэллон повернулась к ее матери и сказала: — Звучит так, словно их брак заключен на небесах. — Словно они удостоились друг друга, — добавила, не без ехидства, Линда Сью. Последнее замечание прозвучало не слишком лестно, по крайней мере, по мнению Мэгги. — Господи, ты сейчас — вылитый дедушка Тун, — сказала ей Мейбл. — У него точно так же блестели глаза, когда он гневался на какого-нибудь простака, который пытался задеть его. — Да, — подхватила тетя Марвина, — он умел разрисовать обидчику физиономию, у него, надо признаться, был немного вспыльчивый характер. Линда Сью широко раскрыла глаза. — Черт возьми, надеюсь, ты не так вспыльчива, как твой дедушка? — Хэнк положил руку на плечо Мэгги. — Не волнуйся, мы с Мэгги решили, что теперь, когда она замужняя женщина, она оставит все свои шуточки, правда, Мэгги? Ты у нас классная задира. — Да? — изумилась Холли. — Она — Королева задир штата Нью-Джерси. Мэгги вскочила. — Хэнк Мэллон, можно тебя на минуточку? — Смотрите, у нее снова этот дикий взгляд. Держу пари, она собирается ударить его, — сказала Линда Сью. — Задира? Задира?! — закричала Мэгги, едва они вышли из комнаты. Она схватила его за крахмальную сорочку. — Твои родители подумают, что я какая-нибудь хулиганка. — Успокойся, я заставлю своих родителей поверить, что смогу помочь тебе исправиться, — увещевал ее Хэнк. — Да к тому же, кто всерьез посчитал тебя задирой? — Пожалуй, ты прав, тут я погорячилась, — признала Мэгги. Он обнял и слегка помассировал ей плечи. — Ты слишком напряжена, нужно уметь расслабляться. — Наверное, обед не так уж плох, а то я разнервничалась, глядя, как твой отец сжимает вилку. — Точно, он всегда так делает, когда ест, — сказал Хэнк. — Да, о сегодняшнем обеде можно сказать только хорошее: никто не напился до потери памяти, даже никого не замутило. Никто не потребовал расторгнуть брак. Моя мама рассказала не все случаи из моего детства, не показала и фотографий, где я с тарелкой фасоли на голове. — Что случилось с твоей бровью? — Ничего, это просто маленький нервный тик, — и она прижала руку к глазу. — Ну, вот, теперь твои родители будут знать, что у меня тик. Как ты думаешь, это не повредит делу? В этот момент раздался шум. Из комнаты донесся голос тети Марвины: — Да это же Флаффи, киска моя, что с тобой? Мэгги стукнула себя в отчаянии кулаком по лбу. — Я должна была оставить дверь спальни закрытой. А Горацио на улице? — Нет, он под обеденным столом. Они кинулись назад в комнату. Горацио и Флаффи, не обращая внимания на присутствующих, буквально катались клубком. Наконец обезумевшая кошка вырвалась из лап Горацио и вспрыгнула прямо на спину Гарри Мэллону, а затем на стол, опрокинув при этом свечи на скатерть. Скатерть мгновенно вспыхнула. Хэнк едва успел схватить ее и кинуться вон из комнаты, оставляя за собой след из сожженной пищи и разбитой посуды. Все последовали за Хэнком и окружили костер, пылавший на заднем крыльце. Никто не мог оторвать взгляда от пламени, никто не произнес ни звука. Горели домашнее печенье, морковь, картошка, и последняя по списку, но не по значению, — говядина превращалась в пепел. Так закончился первый семейный прием Хэнка и Мэгги Мэллонов. У Мэгги при виде костра возникло желание запеть скаутские песни или устроить хоровод. Она оглядела собравшихся: лица у всех были серьезные. Только Хэнк улыбался. Они посмотрели друг другу в глаза, и Мэгги почувствовала, что сердце ее забилось быстрее. Она не припоминала мужчину, смотревшего на нее такими глазами. И хотя он улыбался, взгляд его был жадным. Это был момент идеального взаимопонимания, встречи разума и эмоций, искреннее признание в возникшей между ними любви.Глава 4
Жаркое скоро догорело, куски мяса превратились в тлеющие головешки. — Кто-нибудь останется на десерт? — спросила Мэгги. — Я лучше воздержусь, — сказала Линда Сью, — я уже должна собираться домой. Холли, на цыпочках обойдя пюре, лежавшее на крыльце, тоже выразила желание поехать домой. Гарри Мэллон сочувственно похлопал сына по плечу. Жест, как на поминках. Главное так и не было сказано. Хэнк не упомянул о заеме. Хелен обняла Мэгги. — Не надо волноваться, мы с Гарри сейчас уезжаем, но, по-моему, все не так уж плохо. Хэнк всегда был человеком без предрассудков. — Может, оно и к лучшему. На кухне Мэгги встретила Элси. — У вас тут пахнет горелым, — она втянула носом воздух. — Да, Флаффи перевернула на скатерть подсвечник, и получился небольшой костер. Элси через открытую дверь посмотрела на остатки обеда, тлеющие на лужайке перед задним крыльцом. — Ничего, главное — не сгорел дом, — подытожила служанка. Через полчаса порядок был полностью восстановлен и Мэгги Хэнк, Элси, Мейбл и тетя Марвина, сидя за кухонным столом, поглощали яблочный торт и ванильное мороженое. — Я помню свой первый большой прием после замужества, — сказала Мейбл Тун, — это было в канун Рождества — обед на четырнадцать персон. — Да, я вижу его, как будто это было вчера, — сказала Марвина. — Я надела зеленое бархатное платье с горным хрусталем на лифе. И все шло отлично, лишь тетя Софи слегка перебрала и ткнулась носом в ананасовое пирожное. — Да, Софи подпортила дело, — подтвердила Марвина. — Мы не собирались надоедать тебе, мы просто решили заехать и посмотреть, как у тебя дела, ты так неожиданно уехала, что мы беспокоились о тебе. — Мама, мне уже двадцать семь лет. — Уезжая, ты вообще ничего не говорила о том, что едешь к мужчине, а теперь сразу замужество. Дорогая, скажи мне честно, ты… — Нет, мам, я не беременна, — она почувствовала, что у нее вновь задергался глаз. Мейбл подозрительно покосилась на Хэнка. — Он увез тебя либо насильно, либо обманом. Он похож на хитреца. — Нет, мам, этот человек просто предоставил мне возможность писать книгу. Мейбл была в шоке. — Ты что, вышла замуж, чтобы писать книгу? — Нет, мам, — она не хотела, чтобы мать беспокоилась о ней, но не хотела выглядеть и полной идиоткой, — вышла потому… что я этого хотела. Хэнк подвинулся к Мэгги и обнял за плечи. — Любовь с первого взгляда, мы поняли это, едва увидели друг друга. — Он громко поцеловал Мэгги в макушку. — Любимая, скажи маме, как сильно ты любишь меня. — Я его очень люблю. Однако Мейбл не выглядела убежденной. — Не знаю, — с сомнением произнесла она. Хэнк слегка ослабил объятия, его подбородок покоился в копне Мэггиных каштановых кудрей, голос стал серьезнее: — Я знаю, вам это трудно понять, миссис Тун, но нам нечего скрывать от вас, и я бы хотел, чтобы вы и тетя Марвина остались здесь на несколько дней и сами смогли во всем разобраться. Я люблю вашу дочь и намерен заботиться о ней наилучшим образом. — Полагаю, что матери этого вполне достаточно, — сказала Мейбл, — на большее ей все равно не приходится рассчитывать. Мы не будем вам мешать, ведь я знаю, — тут она улыбнулась, — что такое медовый месяц. Это — ваши дела, а мы с Марвиной поедем домой. К тому же ты, кажется, уже договорилась сделать перманент, правда, Марвина? Хэнк выразил свою признательность. Мэгги почувствовала, что вновь тает в его объятиях. Она ничего не могла с собой поделать. И хотя он, несомненно, притворщик, но в нем был шарм, она просто не в силах противостоять его обаянию. Хэнк не только согревал ей кровь, но и душу. Это было прекрасно и одновременно грустно. Ее бесило, когда он лгал о своей любви к ней. Хэнк Мэллон — первостатейный плут. — Ну что ж, желаем счастья, — сказали Мейбл и тетя Марвина на прощание молодоженам, садясь в машину. — Очаровательные люди, — сказал Хэнк Мэгги, когда они остались стоять на крыльце, проводив гостей. «Это великодушно с его стороны, — подумала она, — он мог бы сказать, что они были довольно надоедливы». — Ты, наверное, считаешь меня плохой дочерью? Он засмеялся. — Нет. Я думаю, что ты хочешь стать взрослой, а твоя мать все еще считает тебя ребенком. Она задумчиво посмотрела вдаль, потом спросила: — Думаешь, отец даст тебе заем? — Посмотрим. Выглядел он не слишком счастливым, когда уходил. Он дернул ее за каштановую кудряшку. — А ты не будешь считать себя беременной? — Нет, не буду. — Посмотрим.Утро Мэгги обычно начиналось со звуков множества проносящихся мимо автомобилей, лязга мусорных баков, кашля старого мистера Кучарского, шаркающей походкой направляющегося в ванную. Все это она ненавидела, и совершенно неожиданно, именно здесь, она поняла, что этих звуков ей не хватает. Она нехотя встала, натянула поношенную футболку и серый свитер и спустилась на кухню, откуда раздавался запах свежесваренного кофе. Хэнк уже сидел за столом. Посмотрев на нее, он понял, что его худшие опасения оправдались. Даже заспанная, со спутанными волосами, она была чертовски привлекательна. Мэгги собиралась что-то сказать, но удовольствие от первого глотка кофе стерло все мысли. Она просто вздохнула и довольно улыбнулась. Элси достала из духовки темно-коричневые домашние булочки и стала выкладывать их в корзинку. — Конечно, я не собираюсь печь их каждый день, но сегодня — исключение, — проговорила Элси. — Как раз сегодня так хочется домашних булочек! — воскликнула Мэгги. — Они так вкусно пахнут! — Да, они удались на славу, — сказала Элси. — Каша в буфете, сок в холодильнике. Распоряжайся тут сама. Как хозяйка. — И она кинула булочку в миску Горацио. — У тебя доброе сердце, — заметил Хэнк. — Да, лучше мне его не приваживать, а то забудет сторожить дом. Огромный мужчина, похожий на медведя, зашел в дом с заднего крыльца и сразу направился на кухню. — Привет! Прохожу мимо, чувствую запах булочек, дай, думаю, зайду. Я ведь страшно люблю булочки, не так ли, приятель? — И он протянул руку Хэнку. Хэнк представил его: — Это Бабба — мой лучший друг. Мэгги машинально поправила свитер. — Извините, я не ждала гостей. — Не смущайтесь, я не гость. А вы, я полагаю, Мэгги? — Да. — Итак, объясни, как ты решился жениться? Когда ты исчез из города, никто ничего подобного и представить не мог. Не пойму, она что, залетела? — спросил он, перегибаясь к Хэнку через стол. — Нет, я не беременна, — сказала Мэгги, — хочешь кофе? — Медведи делают это прямо в лесу. — Ладно, я пошла наверх, мне надо работать. — А она ничего. Но все равно, непонятно, что это на тебя нашло? — Просто она сильно просила, умоляла до тех пор, пока я не согласился. Разжалобила меня — дальше некуда. — В своем остроумии Хэнк заходил подчас слишком далеко. Мэгги даже захотелось вернуться и слегка придушить его, но она решила воздержаться, вспомнив, чем закончилась их вчерашняя ссора. «Лучше не прикасаться к нему», — решила она. В половине одиннадцатого Мэгги продумала первую главу. Бабба ушел, Хэнк работал в саду, через раскрытое окно она слышала, как шумит там его машина. Мэгги перечитывала фразу, набранную на дисплее компьютера. Большинство людей осудят, наверное, тетю Китти, но она не чувствовала себя вправе судить ее. Ведь в тетином дневнике столько наивности и непосредственности, так живо проглядывает душа, и все это — в сочетании с постоянной неуверенностью в себе, вызванной двусмысленным общественным положением. В нем были любовные истории, засушенные цветы и счета за белье, жалование тапера и коммерческие секреты, до сих пор представляющие интерес для публики. Казалось, вся жизнь Нового Орлеана того далекого времени, — а Мэгги знала тетю Китти, когда ей было уже к девяноста годам, — представала на его страницах. Но самое ценное — в дневнике сохранилась живая интонация автора. Поднявшись, чтобы принести ланч в кабинет Мэгги, Хэнк застал ее погруженной в работу. Она набирала текст на компьютере, делала заметки в блокнот, останавливалась, чтобы перечесть написанное. Он почувствовал прилив желания. Поднос не давал ему возможности закрыть за собой дверь, чтобы воспользоваться этим случаем, но все же он остановился у порога, пытаясь, глядя на нее, хотя бы уяснить для себя, кто же она такая? Она явно писала книгу не ради денег. Для этого лучше писать о чем-то более бесспорном. Это очередной вызов, как тогда, в детстве. И этот ее каприз мог стоить ему очень дорого, лишить последней возможности получить заем. Но он не был зол на нее за это. Более того, его вдохновлял ее энтузиазм, заменяющий знания и опыт. Короче, он был по уши влюблен в нее. И Хэнк постучал в дверь, чтобы привлечь ее внимание. — Ты напугал меня, — она оторвалась от работы. — Я принес тебе ланч. Ты, я вижу, полностью захвачена работой. Как идут дела? — Не так быстро, как думалось, но уже готова первая глава. — Дашь почитать? — Не сейчас, а когда закончу большую часть книги. Мэгги буквально проглотила свой ланч. — Я и не подозревала, что так голодна! — Элси едет в город, может, тебе что-нибудь нужно? — Нет, спасибо. Он не хотел уходить, ему хотелось остаться, продлить этот ланч: расспросить о детстве, об одиночестве и потерянности, наверняка бывших в ее жизни, узнать об увлечениях, об отношении к детям. — Может, хочешь десерт? — Нет, спасибо, я сыта. — О'кей. Пока.
В шесть часов Элси гремела тарелками на кухне. — На ужин куриный суп, кукурузный хлеб и шоколадный пудинг. Хэнк посмотрел на два прибора. — Разве ты не останешься с нами? Снова телевизор? — Нет, сегодня у меня свидание в городе с одним симпатичным мужчиной. Ему не дашь больше шестидесяти пяти. Мы собираемся поехать играть в бинго в Маунт Дейви. Хэнк мысленно перебрал всех неженатых мужчин в городе. — Это Эд Гарбер? — Да, он был почтальоном, потом вышел на пенсию, а три года назад овдовел. — Будь с ним повнимательней, говорят, у него лишь одно на уме. — Жизнь не становится лучше год от года, благословение Богу, у меня теперь будет партнер по бинго! — и она положила передник в выдвинутый ящик стола. — Сегодня утром я видела Линду Сью в супермаркете, та проверяла бакалею и могла издавать газету, не отрываясь от работы. Повсюду в городе только и разговоров, что о твоей женитьбе на «грязной писательнице». Я ломаного гроша не поставила бы теперь на тот заем. Что касается Мэгги, то не знаю, что она там пишет, но она мне определенно нравится. Будь я на твоем месте, я бы женилась на ней не раздумывая. В дверь постучал Эд Гарбер. Элси взяла сумку. — И скажи Мэгги, чтобы спустилась на кухню, пока хлеб горячий, нельзя целый день сидеть в комнате, нужно гулять время от времени. Эд Гарбер протянул Хэнку руку. — Привет! Прекрасный денек! — Да, погода как раз для яблок. — Все еще возишься с органикой? От этого, по-моему, больше гнилья, чем яблок. — Есть проблемы, еще далеко до совершенства. — Я бы хотел, чтобы ты посмотрел яблоню у меня во дворе — она в плачевном состоянии. — Хорошо. — И Хэнк, закрыв дверь за Элси и Эдом, пошел наверх за Мэгги. — Элси сказала, что ты должна спуститься вниз поужинать и, вообще, должна гулять, иначе подорвешь здоровье. — Звучит не слишком оптимистически, но, по сути, верно. Мы пойдем погулять после ужина. Они спустились на кухню. Мэгги налила суп и достала хлеб из духовки. — Никогда не любила есть в одиночестве, — сказала она. — Если мать оставляла мне обед, я часто просто забывала его, разогревая в микроволновой печи. — И тебе не попадало от нее? — Она не спрашивала, но если бы об этом узнала наша соседка миссис Сайк… моя мать была бы опозорена навсегда. У нас никто не задернет вечером шторы в гостиной. Люди в городе считают, если шторы задернуты — вы либо негостеприимный человек, либо грязнуля. Все женщины до сих пор, хотя имеют уже сушилки, вешают постельное белье на улице, чтобы продемонстрировать белизну простыней. Все это выводит меня из равновесия! Поэтому я никогда не чувствовала себя человеком в Риверсайде! — Ты употребила прошедшее время, — заметил Хэнк. — Значит, ты приехала в Вермонт, чтобы скрыться из царства белых простыней? — Я хочу начать все сначала, мне нужна анонимность. Хэнк подумал, что Скоджен — не лучшее место для этого. Он был просто столицей сплетен! Куда там Риверсайду, с его простынями! Здесь знали и обсуждали, во что она была одета прошлой ночью. Впрочем, не хотелось говорить об этом, она и так скоро узнает. Но у города есть и достоинства, если только она захочет их отыскать. Убрав на кухне, они отправились на прогулку в сад. Горацио увязался следом с веселым лаем. Стоял июль, и на деревьях в изобилии висели незрелые плоды. — Если ты не получишь денег, они пропадут? — Нет. Я смогу воспользоваться кооперативными складами и заложить яблоки на хранение. Или продать их оптом. — О, — только и сказала она, явно не понимая, в чем смысл. — Оптовая торговля не самая выгодная и довольно рискованная. Я хочу развивать местную — на здешнем рынке и региональную — через универсам Ирмы. Кроме того, я мог бы поставлять продукцию в дорогие магазины Бостона и Нью-Йорка. И хотя хозяйство достигает наибольшего развития лет через семь, я уже сейчас занимаюсь очень многими сортами. — Поэтому тебе не грозит разорение. — Дело не только в деньгах. Я хочу, наконец, утвердиться. Я был отличником в школе, почти преуспел в хоккее, почти закончил университет. Я хочу иметь что-то свое. Свое дело, приносящее доход. Мне нужно достичь поставленной цели. — И как скоро тебе нужны деньги? — Чем раньше, тем лучше. Вчера — было бы хорошо, еще лучше — на прошлой неделе. Она озабоченно сдвинула брови. — Не обращай внимания, я слишком нетерпелив. Рано или поздно, я получу заем. Я знаю, что за оборудование нужно, и у меня есть земля под строительство. — И где ты собираешься строить? — В самом конце участка, от дороги, правда, далеко, зато есть родник. Идеальное место для стекольного завода и пекарни. — А как насчет рабочих? — В Скоджене с этим проблем не будет. Была бы работа, люди доберутся и на такси. — Трудно поверить, что твой отец не видит этих возможностей. — Ты должна понять, что он человек другого склада: не любит и доли риска, привык к регулярной, размеренной жизни. Каждое утро — овсянка, апельсиновый сок, чашка кофе. Никогда — бекон или виноградный сок. — Наверное, мне не стоило говорить ему о тете Китти. Хэнк взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. — Ты правильно поступила, все рассказав, негоже начинать семейную жизнь с секретов. С невольным стоном, вызванным как его словами, так и его действиями, она отдернула руку, засунув ее поглубже в карман шортов. — Ты и правда «Наказание Скоджена»! — Нет, физически я созрел раньше, чем эмоционально. — Ты уверен, что и сейчас созрел? Большинство людей уже женаты, а ты делаешь вид. По-моему, в этом есть какая-то незрелость, по крайней мере, по мнению большинства. — Ты не права, — он сзади положил ей руки на плечи, — хотя, может, в этом и есть что-то, — и коснулся губами волос на затылке. — Иди вперед, — сказала она, чувствуя сладкую дрожь в спине. — Черт, — он повернул ее лицом к себе и притянул в объятия. Его руки блуждали по ее спине, ртом он поймал ее рот, раздвигая языком слабо сопротивлявшиеся губы. Почувствовав ее податливость, Хэнк потерял над собой контроль, джинсы стали тесны. — Мы и вправду могли бы пожениться, — он говорил серьезно, но ее эти слова привели в ярость, она приписала их его извращенному чувству юмора и вынужденному воздержанию. — Я вижу, это удивило тебя. — Он сжал губы, чувствуя себя глупцом. — Ничего, я привыкла. — И это весь ответ? — Нет, я не согласна. Теперь полегчало? — Немного. «Она мне не верит. Поделом старому волоките», — подумал он. — Я думаю, ты хочешь избежать прогулки. Ты ведь страшно ленив. — Я рад даже просто видеть тебя рядом, и говорю так не из лести или чтобы переспать с тобой. — Ладно, «Наказание Скоджена», а как же Холли и Линда Сью? — Они уже давно не волнуют меня — со старших классов. — Что-то они об этом не догадываются. — Они слишком много говорят, но мало слушают.
Глава 5
— Расскажи мне об яблоках, — попросила Мэгги, — я хочу больше знать о твоем саде. — Всего в нем пять сортов. Сначала были только сорта Макинтоша, потом я посадил сорта Красная Паула, Императорские, Красный Деликатес. — Он сорвал маленькое зеленое яблоко. — Это Северный Шпион, яблоко, из которого я собираюсь выпекать пироги. Оно твердое и не использовалось раньше для выпечки, зато у него поздний срок созревания и оно отлично хранится. Хэнк бросил яблоко на дорогу, и Горацио припустил за ним. Она подумала: «Он хочет утвердиться в жизни, и я смогу помочь ему, для меня это тоже шанс. Мою жизнь не назовешь цепью удач. Да, я закончила колледж, поступила на службу, но Риверсайд чуть не доконал меня». Мэгги была из тех, кто вешает свои простыни в сушилку, так как отлично знает, что они небезупречны. Книга — это ее возможность утвердиться в жизни по-настоящему. В общем, два неудачника пытаются уцепиться за свой первый реальный шанс. Они вышли к ручью. — Гусиный ручей, — сказал Хэнк, — мои земли кончаются здесь. Ребенком я целыми днями купался и ловил рыбу в Гусином ручье, вниз по течению расположен пруд. Мэгги с поросшего травой берега смотрела на сияющее небо и приглушенные краски земли. Идеальное место для маленького мальчика. Она представила пасущихся коров, яблоки, Гусиный ручей, текущий по уступам, и ватагу малышей на берегу. Это и есть американская мечта! Мэгги подумала, что когда-то окраины Риверсайда были столь же живописны и тетя Китти могла девочкой гулять по окрестным фермам. Теперь там супермаркеты, стоянки, автомобили и дома, и люди, люди… А Мэгги стояла в очереди в кино, платила за хлеб в супермаркете… Здесь же она чувствовала себя наедине с природой — она, Хэнк и Гусиный ручей. — Для меня это потрясение, — промолвила Мэгги. — У вас в Риверсайде, что, нет коров? — И он, подойдя, обнял ее за плечи, почувствовав, как ее тело напряглось под его руками. — Это просто дружеский жест, я решил больше не пытаться склонить тебя к близости, пока ты не изменишь свое мнение обо мне. — Что ж, это здорово. Спасибо. — Я не собираюсь повторять свое предложение, кому, в конце концов, охота связываться с «Наказанием Скоджена»? Она услышала нотки иронии в его голосе. Да, он был из тех, кто мог посмеяться над собой. Но еще она подумала, что он из тех, кто может держать ситуацию под контролем. Потому надо оставаться настороже. — Мне кажется, в городе полно женщин, мечтающих только об этом. — Да, в основном, из-за яблок, — добавил он. Тем временем абсолютная тьма опустилась на сад. — Ты точно знаешь, куда идти? — спросила Мэгги. — Конечно, ведь это мой сад, дай мне руку, чтобы я был уверен, что ты рядом. И ее рука скользнула в его ладонь. Нет, она не боялась ни темноты, ни его сомнительной репутации; она просто любила его. Наконец они взобрались на холм, с которого был виден дом, приветствовавший их единственным освещенным окном. — Мы забыли запереть дверь, — сказала Мэгги. — Я никогда ее не запираю, не знаю даже, есть ли у меня ключи. — Но кто-нибудь может войти! — Здесь некому ходить, разве что Бабба, так его и закрытая дверь не остановит. — А ты сам не совершал преступлений? Они вошли в дом, и Хэнк включил свет в прихожей. — Обычное подростковое баловство. Я угробил две машины, угнанные у отца. — А еще? — Они уже сидели на кухне, поглощая шоколадный пудинг, оставшийся с ужина. — Еще езда с превышением скорости. — Самое лучшее ты приберег напоследок. — Да. Еще был поджог конюшни Баки Вивера. Но в этом я не виноват. Она заметила, что ему и теперь еще неприятно об этом говорить, судя по красным пятнам, выступившим на лице. Он надолго задумался. Этот разговор заставил его заново пережить всю свою прошлую жизнь. Он хотел быть с Мэгги предельно откровенным, потому что он любил ее. Хэнк подумал, что все его детство было чем-то средним между борьбой за независимость и собственное достоинство. Он хотел обратить на себя внимание взрослых, прежде всего отца, хотел добиться признания в их глазах. Но отец не желал иметь дело ни с девятилетним мальчиком, не могущим не вылезать за линию в раскраске, ни с подростком, не способным завязать правильный виндзорский узел, ни с прыщавым семнадцатилетним юнцом. Впервые Хэнк почувствовал независимость от мнения о себе родителей лишь закалившись в матчах профессиональной хоккейной лиги. Он прервал раздумья. — У меня был выбор — хоккей или армия, и это дело решило все в пользу первого. Однажды вечером, — он посмотрел на Мэгги, сидевшую напротив него за столом, и продолжил: — за неделю до окончания учебного года, я уговорил дочь Баки, Дженни, встретиться в пустой конюшне. У меня было полдюжины пива и керосиновый фонарь. Мы поднялись на чердак, и я зажег фонарь, так как уже стемнело. Баки заметил свет и решил, что забрался вор. Что там было красть, кроме прошлогоднего помета, ума не приложу. Но Баки, не долго думая, взял ружье и выстрелил. — Он задел кого-нибудь? — спросила Мэгги. — Нет, но он попал-таки в фонарь, и конюшня загорелась. Мэгги едва удержалась от смеха. Он посмотрел на нее и с облегчением вздохнул: он ожидал другой реакции. — Должно быть, это было ужасно, — наконец произнесла она. Тогда ему было не до смеха. — Мне пришлось почти бежать; впрочем, это был не худший поворот — покинуть Скоджен. — Но ты вернулся. — Да, ведь это дом. Мэгги не была уверена, что могла сказать то же самое о Риверсайде. Если она и испытала тоску, то скорее о времени, а не о месте. — Дом для меня неотделим от сада. Сказав это, он вновь задумался, уставившись в пустые тарелки. Ему вдруг пришло в голову, что этот дом, знакомый с детства, дом его бабушки, казавшийся таким надежным олицетворением устойчивости и порядка, стал теперь совсем иным: в нем не хватало хозяйки. И еще он подумал, что Мэгги была бы идеальной хозяйкой в этом доме, и не обязательно в этом, с нею он мог бы жить где угодно. — Я думаю, что многие места в мире хороши, — сказал он Мэгги, — но сто десять акров яблонь в чемодан не упакуешь. Мэгги проснулась посреди ночи с бьющимся от страха сердцем. В комнате было темно, несмотря на открытое окно, так как ночь была безлунной. Горло ей сжал страх, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, мысли в панике метались в голове. Кто-то был в ее комнате. Она чувствовала это, она знала это. Слышен был шорох одежды, заскрипела половица под ногами. Первая ее мысль была о том, что это Хэнк. «Хоть бы это был Хэнк», — взмолилась она. Тень скользнула в дверь и направилась вниз. Мэгги услышала грозное ворчание Горацио, тихо подкрадывающегося к незваному гостю. Казалось, весь дом на секунду затаил дыхание, а потом, словно разверзлась преисподняя: Горацио, с диким рыком, кинулся на незнакомца. Мэгги услышала быстрые шаги на лестнице. Сейчас единственным желанием незнакомца было желание скрыться от собаки. Мэгги вскочила с постели и, выбежав из комнаты, услышала собачий лай и звуки борьбы, доносящиеся с лужайки перед домом. До нее долетел звук захлопывающейся дверцы и шум отъезжающей машины. В прихожей она наткнулась на Хэнка. На нем были только джинсы. Мэгги, в одной хлопчатобумажной ночной сорочке, бросилась ему на грудь, чувствуя, как ее душат рыдания. — Он был в моей комнате, я проснулась, а он там! Что он хотел, я не знаю, сколько он там пробыл… — она тщетно пыталась взять себя в руки. Впервые в жизни она испугалась по-настоящему. У нее внутри все дрожало от страха и беспомощности. Тыльной стороной ладони она вытирала слезы. — Я идиотка, расплакалась, как последняя размазня… — Если бы я знал, что ты прибежишь ко мне в объятия, я сам нанял бы кого-нибудь ворваться в твою комнату. Он поцеловал ее волосы и провел рукой по спине, чувствуя, как тепло ее тела просачивается сквозь ночную рубашку. Она крепче прижалась к его груди. Несмотря на показное остроумие, в глубине души он был взбешен. Кто-то влез в его дом и посмел забраться в комнату Мэгги. — Твое сердце колотится. — Нет, это твоя ночнушка. Она игриво шлепнула его, но он все еще крепко держал ее. — Я не готов еще отпустить тебя, — сказал он ей, — ты знаешь, я испугался даже больше тебя. Только представлю, что какой-то слизняк ползает по твоей комнате, как меня просто выворачивает. — И, спрятав лицо в ее волосах, он поклялся, что этого не повторится снова. Ворча, в прихожую вошла Элси. В голубом атласном халате и голубых тапочках с опушкой, со встрепанными седыми волосами, она являла собой живописное зрелище. — Что здесь произошло? Сначала будто шары катали по лестнице, затем собачий лай, крики. Я пожилая дама, мне необходим покой по ночам. — Кто-то пробрался в дом и залез в мою комнату, а Горацио погнался за ним. — Это просто неслыханно! — воскликнула Элси. — Пусть только попробует сделать это вновь. Он будет иметь дело со мной, а я уж сумею за себя постоять, и не сомневайтесь! — А куда девался Горацио? — спросила Мэгги. Хэнк выглянул в открытую дверь и свистнул. Вскоре на крыльце появился пес, сжимавший в пасти кусок грубой синей материи, которую он бросил к ногам Хэнка. Элси подняла лоскут и поднесла к глазам, чтобы рассмотреть повнимательнее. — Кусок рукава, — сказала она, — я бы, на месте собаки, взяла повыше. И она потрепала Горацио по густой черной шерсти. — Я отправляюсь спать. Если случится что-нибудь неожиданное, будите меня. Хэнк закрыл входную дверь, с неудовольствием глядя на замок, проржавевший от многолетнего бездействия. Он опасался, что если и сможет закрыть, то вряд ли ему удастся открыть его утром. «Я поменяю его, как только откроют магазин», — подумал он. — Как ты думаешь, что этот парень делал в твоей комнате? Мэгги неопределенно покачала головой. Хэнк посмотрел на стенные часы. — Уже половина четвертого, почему бы тебе не пойти спать, а я проверю дом. Спустя полчаса они сидели на кровати Мэгги. — Все твои вещи на месте. В туалетном столике жемчужные серьги, часы, магнитофон, почти пятьдесят долларов. Какого черта он искал? В мозгу Мэгги мелькнула глупая мысль, что вор искал дневник. «Я становлюсь параноиком». Но, взглянув на Хэнка, она поняла, что у него возникла та же идея. — Думаешь, дневник? — Трудно поверить. Конечно, многие думают, что в дневнике страшные тайны, но представить, чтобы кто-нибудь решился на такое, — она удивленно подняла брови. — Да, это не драгоценность, а всего лишь дневник старой дамы. Я всех здесь знаю и не могу ни на кого подумать. — Все такие праведники? — Нет, но все кандидаты слишком ленивы. — Может, это кто-то нездешний? Может, слух о дневнике распространился по стране? — Возможно, кто-то преследует тебя из Нью-Джерси. Пожалуй, сегодня, пока нет замка, мне лучше спать здесь, с тобой. Она посмотрела на Хэнка, развалившегося на ее кровати: гладкая загорелая кожа, ровный, упругий живот с полоской темных волос, вьющихся над застегнутыми лишь на молнию джинсами. Она была не из тех, кто терял голову от вида красивого мужского тела. Но сейчас ее голова кружилась, она чувствовала желание провести остаток ночи рядом с ним, тем более, что этого требовала безопасность. Ей, почти неодолимо, захотелось дотронуться до него. Будь Мэгги поопытней, она непременно уступила бы своему порыву. Но, так как опыта у нее не было, она лишь со слабым трепетом смотрела на него. Такого желания познать мужчину Мэгги никогда доселе не испытывала. Подумав, чувствует ли Хэнк что-нибудь подобное, осознала, что он не хочет того же. Эта мысль поразила ее. «Он просто секс-дьявол Скоджена и хочет переспать с каждой женщиной, встречающейся на его пути». Разочарование, словно пощечина, хлестнуло еепо лицу. — Я даю тебе тридцать секунд, чтобы убраться отсюда! Ты просто неразборчивый бабник! Она увидела, как он изменился в лице. Встав с кровати, свистнул Горацио и, приказав ему сидеть, вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. «Она сказала это, потому что у меня дурная слава, — подумал Хэнк, — но ей не за что меня упрекнуть». Он повернулся и открыл дверь в ее комнату. — Тебе не в чем меня винить, — сказал он. — Я здесь три дня, хочешь, чтобы твое трехдневное воздержание поразило меня? Пока я знаю лишь, что ты бродишь по ночам и поджигаешь конюшни! Он почувствовал, что краснеет, и рванулся вон из комнаты, захлопывая за собой дверь. — И не входи в мою комнату без стука! — крикнула Мэгги вслед, кидаясь на постель. Она не могла успокоиться, кляня мужчин на чем свет стоит. — Чертов упрямый нрав! Ей хотелось, чтобы Хэнк любил ее, только ее. И не надо никаких подачек! Она не намерена вступать в скодженский клуб поклонниц Хэнка Мэллона!— Кто не любит кашу, может смело ждать до ужина, — Элси со стуком ставила тарелки на стол. Хэнк шуршал газетой, а Мэгги шумно размешивала сахар в кофе. — Это настоящий сумасшедший дом! Днем и ночью ни минуты покоя. Сначала кто-то бродит по лестнице во внеурочное время, потом звенит ложкой так, что закладывает в ушах! У моих предыдущих хозяев самым громким звуком был звук подкладного судна, да раз Хелен Гроуф наступила кошке на хвост. — И она улыбнулась своим воспоминаниям. Хэнк отложил газету и взглянул на Мэгги, но не проронил ни слова. «Если он хочет строить из себя буку, сколько угодно!» — подумала Мэгги, стараясь не глядеть в его сторону. В конце концов, она была самой упрямой женщиной Риверсайда! Проблема заключалась в том, что ей вовсе не хотелось на него сердиться. Украдкой она посмотрела на него. Свежевымытые волосы Хэнка блестели, щеки были гладко выбриты, губы… При одной мысли о поцелуе этих губ у нее захватило дыхание. Она захотела прижаться к нему прямо сейчас, здесь, пока он ел кашу, и целовать его волосы, лоб, щеки, губы. Мэгги невольно вздохнула. Этот вздох заставил Хэнка поднять глаза и внимательно посмотреть на нее. — Извини, если мой вздох побеспокоил тебя, — сказала она. — Не слишком-то переоценивай себя, — промолвил он. — Вы ругаетесь, как настоящие муж и жена, — проворчала Элси, ставя на стол блюдо с тостами по-французски. Задняя дверь отворилась, и в кухню вошел Бабба. — Здесь определенно пахнет тостами по-французски! — провозгласил он вместо приветствия. — Сколько готовить на твою долю? — спросила, подбоченясь, Элси. — Мне хватит одной гренки, — смиренно ответил Бабба. — Женись, заведи себе дом, — ворчала Элси себе под нос. — Нет, я не из женатиков, не могу связаться с одной женщиной в ущерб остальным. Теперь я остался в одиночестве, старина Хэнк бросил меня, его окрутили разные там милашки. Хэнк усмехнулся. — Бабба ухаживает за своей девушкой со школы, если же он случайно глянет на другую, его подружка хватает кухонный нож, грозясь кастрировать беднягу. — Что за человек, вечно выдаешь мои секреты, — усмехнулся Бабба, намазывая тост вареньем. Мэгги и не думала, что за столь простоватой внешностью и грубыми манерами скрывается такое нежное сердце, как у ласкового Бена. Сделав себе выговор за предвзятость, Мэгги решила, однако, что Бабба сам виноват в том, что она пошла по неверному пути. Бабба засунул гренку в рот и зажмурился от удовольствия. — Я мог бы жениться только на женщине, которая умеет так вкусно готовить. — И он вопросительно уставился на Элси. — И не думай об этом, я слишком стара для тебя, кроме того, я готовлю все это только за деньги, сама бы я смотрела на обеды по телевизору. — Жаль, а то Пегги держит меня на молочных пенках, а это мне, что слону дробина. — Да, для твоей работы нужно не такое питание. Бабба работает на погрузчике на строительстве бутылочного завода, — пояснил Хэнк. Бабба отхлебнул из чашки. — Как продвигается твоя книга? Я слышал от Элмо Фили, что в ней полно секса и что ее собираются экранизировать. От удивления Мэгги потеряла дар речи. Хэнк удовлетворенно улыбнулся. Интересно посмотреть, как она опешила, услышав такое о себе; будет знать, чего стоят россказни местных сплетников. Он поглядел на Баббу. — Красавица собирается разбогатеть, — и, нагнувшись к нему поближе, добавил: — поэтому я и женился на ней. — В книге и правда полно секса? — Не поверишь, мы просмотрели весь дневник, страницу за страницей, в нем такое — о чем я даже и не слыхивал, но мы с Мэгги попробовали все, ведь она не пишет ни о чем, не убедившись на собственном опыте. Бабба заржал и хлопнул Хэнка по плечу. Мэгги все еще не могла вымолвить ни слова, но теперь от ярости. Она судорожно вцепилась в край стола так, что побелели костяшки пальцев, ее глаза сузились, а зрачки заблестели. — По-моему, нам не следует больше говорить об этом, она, кажется, в ярости, — заметил Бабба. — Это ее слабое место. Она приходит в ярость от одного упоминания о дневнике. Но не волнуйся, это не опасно, я достаточно хорошо изучил ее повадки и умею с ней управляться, — и он потрепал Мэгги по плечу. — Подумай, дорогая, может, к обеду что и придумаешь. — И Хэнк направился к двери. — Ты… — произнесла она и, схватив со стола банку с малиновым вареньем, запустила ее в дверь. Но Хэнк и Бабба уже скрылись за ней. — Кажется, что-то разбилось? — спросил Бабба. — Она просто не любит, когда я ухожу от нее. — Определенно, сходит по тебе с ума.
Последние комментарии
1 день 7 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад
3 дней 10 часов назад