Новый мир, 2007 № 10 [Алексей Зензинов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (159) »
Речь на мефодице
Ермакова Ирина Александровна родилась под Керчью. Закончила Московский институт инженеров транспорта. * * * Легкий друг мой, залетный друг, маленький веселящий дух, ранний свет вокруг трепыхающий, дух, захватывающий дух хрустом в горле, гвоздем в виске, хитрой скрипочкой вдалеке, дай, пока не трубят: пора, надышаться тобой с утра. Солнце — катится на восток, эхо — долгое, как в горах, о, позволь мне хоть раз, браток, поболтать с тобой просто так. Уморительный дух живой, зажигательный вестовой крутит огненную восьмерку над развинченной головой — золотая моя юла, дай мне тихо сказать: ура, что б там ни было впереди, не печалься — лети. Кукуруза Зерна, зерна, в каждом растет звук, звонко сплющенные, млечно-щербатые, — кувыркая небо, гривна летит на слух. Всюду музыка. Всюду ее солдаты. Он бежит за джипом (пять ему или шесть?) и заводит утро на зубной гармошке початка. Жесткий оскал. Ненормативный жест. Зерна падко хрупают, капают в гравий сладко. Грязные локти — скобками, явно ничей (проигрыш, лязг, мычание, кантри местный), явно знакомый с непостоянством вещей (кукурузный дух приплясывает над бездной). Кнопки зерен стонут — хит и его предмет (южный свет — золотой, зернистый, как смех бомжонка), он вгрызается в день, вращая свой инструмент до отката солнц в большак за бензоколонкой. Оттопырив ухо, всхлипывает во сне И, накрытый трофейной кепкой, спит как дети. Музыка всюду, особенно в тишине, грохота изнутри в придорожном кювете. * * * … и тогда она нырнула в лес — не сумрачные чащи, нормальный подмосковный леший лес, и набрела на дивный свет, стоящий с косым копьем луча наперевес, щебечущий, блистающий, зовущий, он гнулся, отрываясь от корней, и ел глаза, и набивался в уши, и, колыхнувшись, двинулся за ней. То шел столбом, то шаром, то воронкой, то нежно перед ней сводил края и тек насквозь, оттягиваясь тонко, и прожигал на глубину копья, и щурился, и улыбался светски, и щелкал, что волчица-львица-рысь, и прыскали обломанные ветки и зайцами вокруг нее неслись, и каждая минута-неотложка в ней длинно разгоралась на бегу: свет нависал и замирал сторожко, отсчитывая нервные ку-ку. Вслепую, на гармошку из вагона, к платформе, обдираясь о кусты, ощипанной, засвеченной, прожженной, а все же добралась до темноты. * * * Просто чума в застолье сорвана да жива катится в чистом поле гулкая голова В царских репьях по брови в ночь поперек широт в полном сорвиголовье крутится и поет Времечко без обреза эхо из-под корней ржавая песнь железа желтая песнь костей Сердце стучит в затылке медом текут усы вьются из шейной жилки красные бусы росы С кочки скачком на кочку следом светлячий рой все мы воскресной ночью ближе к земле сырой Юзом сквозь паутину липнущую венцом плюхом в белую глину слепленную лицом Нос в табаке отбила уши ободрала кубарем вдоль обрыва колет глаза трава Лишь бы не затихала в черных кустах кружа лишь бы не заплывала телом опять душа Только б не понедельник только не этот вид как же стучит будильник как голова болит * * * Человек проспится и живет, ничего ни в чем не понимает, врет, смеется, бережно листает перечень обид, а в нем растет малютка-смерть и на ноги встает, и ногами изнутри пинает. Бац! — и содрогнешься невзначай: под углом к рассеянному свету полужелтый лист летит по лету в осень. Отвернись. Не замечай. Человек заваривает чай, достает из пачки сигарету и — ломает. И глядит, как лист, как полузеленый лист юдольный, словно ничего ему не больно, на открытом воздухе повис, словно все равно, что верх, что низ, словно рифмой брезгует глагольной. Чай — дымится. Лист в окне — висит, черенком подергивая чутко, и клюет, как жареная утка, и — взвиваясь — радостно гремит, как железный, как глагол в гранит — выше, выше. Спи, моя- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (159) »
Последние комментарии
6 часов 34 минут назад
7 часов 9 минут назад
8 часов 2 минут назад
8 часов 6 минут назад
8 часов 18 минут назад
8 часов 31 минут назад